– Артем? – Я назвал вслух его имя, несколько пораженный такой встречей. Ведь я даже в мыслях не мог допустить, что Россия позволит столь ценному бойцу стать добровольной жертвой.

Парень стоял с гордо поднятой головой, и его решимость ледоколом пробивалась сквозь сонм чужих чувств, докатываясь до меня сквозь разделяющие нас метры. Он был напряжен, словно перед прыжком в непроглядную бездну, но непоколебим.

– Я был там! – Громко объявил он в тишине замершего зала, ткнув пальцем в проекцию на стене. – Я видел весь тот ужас собственными глазами. Из нашей группы выжила только половина, да и то благодаря лишь Сергею!

Головы слушателей на короткое мгновение повернулись в мою сторону, словно они только сейчас вспомнили, что помимо короткой клички у меня еще есть и человеческое имя, а затем снова обратились к молодому спецназовцу.

– Я не большой мастак говорить, – продолжал парень, – но это мне и не нужно. Я уверен, что даже самый красноречивый человек не найдет слов для описания того кошмара, которому мы стали свидетелями. Отсидеться не получится! Рано или поздно, но эта мерзость придет и к нашему порогу, и тогда настанет полная жопа!

Артем рубанул рукой по воздуху, срываясь почти на крик.

– Это будет чертов АД! Ваши друзья или даже ваши родные восстанут против вас, если попадут под контроль той твари! А самое херовое, что этот Древний пока не особо разбирается в наших современных реалиях, но очень быстро начинает их понимать. Пока он предпочитает направлять своих мертвецов в лобовую атаку, но что будет, если… нет, не если. КОГДА! Что будет, когда он догадается их усадить за штурвалы самолетов, рычаги танков и рули броневиков?! В его распоряжении уже практически целая страна, и очень скоро он додумается, что вовсе не зомби являются его главной ударной силой. Его еще можно застать врасплох, пока он мыслит как средневековый феодал, но с каждым днем его разум становится все изощреннее, адаптируя возможности нашего времени под свои нужды!

Зал подавленно молчал, переваривая вываленную на них подобно ушату воды со льдом информацию. Артем высказался очень коротко, но очень доходчиво, молодец, ничего не могу сказать. А за счет того, что он для всех собравшихся был «своим», к его словам прислушались куда внимательней, чем к моей речи, соответственно, и доверия она вызывала на порядок больше.

– Увиденное в Италии теперь преследует меня по ночам в кошмарах, – продолжил пылко говорить спецназовец после короткой паузы. – Всякий раз, когда ложусь спать, я испытываю сильное желание набухаться, чтобы мозг вообще отключился нахрен, и не показывал мне этих ужасов! Но еще больше я боюсь, что не смогу заставить пробудиться одурманенный алкоголем разум, и мне придется переживать это снова, не имея возможности вынырнуть из этих оживших воспоминаний. Поэтому я пытаюсь как можно дольше откладывать тот момент, когда пойду спать, пока веки совсем уже не нальются свинцом. Я никому бы не пожелал пережить такое лютое дерьмо, даже самому ненавистному врагу, а от мысли, что такая участь может постичь моих близких, меня вообще разрывает в клочья!

Слушатели обмерли, забывая даже моргать. Я ощущал, что откровения бойца, прошедшего через преисподнюю и вернувшегося обратно, трогают их гораздо сильнее, чем отснятые группой кадры. Они сопереживали ему, они боялись вместе с ним и примеряли его отчаянье на себя. Люди сжимали кулаки в гневе, потому что слова Артема будили в них гораздо больше чувств, чем могло бы пробудить любой даже самый профессиональный с драматургической точки зрения киношедевр.

– Так что да, Сергей, – глаза спецназовца буровили меня, источая фанатичную уверенность, – я пойду с тобой живым или мертвым, лишь бы эта гадость не отравляла своим существованием планету! Ты не раз спасал мою жизнь, там, в Риме. Ты терпеливо сопровождал каждый наш шаг, хотя мог бы бросить там на растерзание нежити и спасаться в одиночку. Ты оберегал всех нас, как детей, встречая в лоб любую возникающую угрозу. Я помню это ощущение беспомощности, когда когтистые чудовища, за движениями которых невозможно уследить даже взглядом, несутся на тебя, преодолевая за прыжок по десятку метров, а трясущиеся руки даже не позволяют в них толком прицелиться! И я помню, как радовался, когда между мной и ими видел твою спину... Так что, думаю, будет справедливо, если эту мою спасенную жизнь, ты используешь на свое усмотрение, но во имя благого дела!

Глядя на то, как боец пробирается сквозь плотные ряды других служащих, двигаясь к сцене, мне хотелось закричать: «Сука, Артем, зачем ты на меня все это вывалил?! Зачем сказал?!» Но этот порыв был слаб, как дуновение ветерка в раскаленный июльский полдень, так что вряд ли кто-то вообще сумел заметить тень грусти в моих нечеловеческих глазах. Однако мне действительно было жаль, что парень не сумел найти в себе силы жить с этим грузом. Слишком уж сильно изменила его провалившаяся миссия, слишком сильно ударило по психике все то, что он там увидел. А ведь я помнил, как трепетали струны его души, когда мы говорили об убийствах на кухоньке дома Софи и Кристиана, он уже тогда остро нуждался в помощи. И то что он сейчас без особых колебаний решил положить свою жизнь на алтарь вовсе негарантированной победы, являлось вполне закономерным итогом. И это не значило, что я вдруг перестал уважать его решение и его устремление и брошусь отговаривать его, напротив, я проникся еще большим уважением к молодому человеку.

Артем вышел к моей трибуне и остановившись возле меня.

– Ты был прав, Сергей, – грустно улыбнулся он, – я и в правду странный, только до встречи с тобой почему-то не замечал этого.

После своей реплики он развернулся лицом к залу и замер, заложив руки за спину, гордо смотря на собранных здесь зрителей. И не успел я подумать, что один человек со столь огромной публики это чертовски мало, но в несоизмеримое количество раз лучше, чем вообще никого, как со своего места поднялся еще один мужчина.

– Я тоже пойду! – Твердо заявил он. – Просто не смогу спокойно жить, зная, что где-то твориться такая хренотень!

Второй доброволец не пытался продемонстрировать чудес в ораторском искусстве, он просто высказал свои мысли. Мысли, которые занозой засели в его мозгу и теперь не давали покоя. Он ничего не хотел никому объяснять, он для себя все уже решил сам, поэтому просто стал пробираться сквозь переполненные ряды.

Следом за ним вызвалось принять участие в моей авантюре еще два человека, а за ними еще четверо. Кто-то, обращаясь к залу, бросал короткие реплики, а кто-то просто вставал молча, будто в подъезжающем к нужной остановке автобусе, и продирался сквозь густо заполненное помещение.

Я смотрел на этих людей, что вызвались отдать жизни ради уничтожения пока еще далекой угрозы, и не мог разобраться в своих чувствах. Где-то глубоко во мне под толстым льдом холодного безразличия пока еще вяло, но уже вполне осознано шевелилась гордость. Нет, не за себя, упаси Тьма. Как раз-таки собой гордиться у меня причин не было. Но за этих парней и молодых мужчин, что с горящими взглядами смело шли навстречу собственной смерти. И я ощущал, что стоя рядом с ними, становлюсь с каждой секундой все более живым, словно жар их устремлений растапливает ледяную темницу, в которой томилась моя измученная личность.

Вот так на самом деле выглядят настоящие герои. Они не носят обтягивающих костюмов и не сверкают голливудскими улыбками, они не поднимают силой мысли поезда, не обрушают дома ударами голых кулаков. Они простые люди, которые делают то, что считают правильным. Правильным не для себя, а для всего общества. Вот благодаря кому человечество все еще существует, а не сгинуло во мраке своей кровавой истории, вот те самые атланты, что ежедневно взваливают на свои плечи неподъемную тяжесть и с достоинством несут ее.

Когда на сцену вышли все восемь добровольцев, в зале разыгралась небольшая драма. Один из присутствующих тоже поднялся с жесткого сиденья и попытался пробраться к трибуне, но находящийся рядом с ним сосед попытался его остановить.