Днем позднее княжичи опять пришли, на их лицах читалась мрачная решительность.

- Что за Иринеи, Эвионы, Тертуллианы? - спросил княжич Дима и метко высморкался на стену конюшни.

- Не что, - ответил Добрыша, отступая назад, - а кто?

- Ну, и кто?

- Парни, жившие давным-давно. Они проповеди Павла не принимали, искали истоки евангелий. Пытались разобраться в церковных пристрастиях.

- А тебе-то это зачем? - спросил Саша и почесал свой кулак о подбородок.

- Так интересно, - пожал плечами Добрыша. - Пока запоминается, может, потом, когда подрасту, пойму что-нибудь. Чем больше читаешь, тем больше знаешь. Знание - сила.

- Да ты отступник! - обрадовался Вова. - Ересь распространяешь, потому что сам еретик!

- Братья! - тонким голосом прокричал Александр. - Постоим за Веру нашу святорусскую! Бей гаденыша!

"Ого!" - удивился пряжанец. - "Так они в русов играют. А драться собираются всерьез".

За время вчерашнего общения он выяснил, кто из княжичей во что горазд, кто на что способен.

- Мочи козлов! - ответил он и ударом ноги под живот Вовы вывел того, самого юркого и прыткого княжича, из состояния равновесия.

Драться в подростковом возрасте не страшно - страшно это дело начать и ударить человека. У Добрыши все получилось как-то само по себе, без участия разума. Может быть, к лучшему, потому что дальше думать и анализировать сделалось некогда. Началась беспорядочная свалка, кто-то кого-то совал кулаком, кто-то кусал чей-то подвернувшийся зад, кто-то пытался отползти в сторону.

Свидетелей потасовки не было, но через некоторое время по городу пошли рассказы, что "ноги-ти и у их веть он повыставил", "руки-ти у их из плець повыхватил". Добрыша о досужих слухах ничего уже не знал, на следующее утро, простившись с Олафом через его соратников, с первой же попутной лошадью уехал из города прочь.

Не прошло и недели, как он вновь оказался в знакомых и родных местах, представ перед глазами обеспокоенной матери с трофеями в виде богатых одежд, уже желтеющих синяков на лице и ссадин на кулаках. Не утаивая ничего, он поведал, как дело было. Мать только руками всплеснула, а Добрыша лег спать, потому что ни на йоту не сомневался в праведности своих поступков.

Дома, да еще и со спокойной совестью, сладость сна воспринимается с радостью. Молодой Никитич не просыпался двое суток, пока его не разбудил примчавшийся в Пряжу гонец. То ли Олаф его отправил, то ли Ярицслэйв, а то ли они вместе.

(Былина, примечание автора).

Выставило народное творчество Добрышу полным болваном. Но на самом-то деле всеми переговорами с посланцем занималась мать. Сын ее только глазами хлопал спросонок, да одевал на себя, что под руку попадалось, то есть, конечно же, трофейный гардероб.

- Во, красавец! - всплеснула руками мать, когда он вышел из своей опочивальни.

Гонец засмеялся:

- "Он востро ищэ читат, не запинаитце, научилса он писать пером орлинскиим" - это понятно, но чтоб с такой кротостью во взгляде - и всех княжичей искалечить - это непонятно.

- Да и нам в диковинку, - вздохнула мать. - Только я его одного не пущу. Меня не возьмете - пешком дойду. Уж Олаф сироту в обиду не даст, так и знай.

- Да, ладно, ладно, - успокоил ее вестник. - Не на суд его призывают, а для пользы. Грех такому парню в Пряже сидеть. Может, это и есть защитник всей земли нашей?

- Или нападающий, - подал голос Добрыша.

Гонец, он же Василий Казимирович, брат названный княжича Владимира Мстислэйвовича, снова рассмеялся. Сам Ярицслэйв наказал ему доставить парнишку к их двору, чтоб не набрался тот лихого искусства у викингов. Чтоб волкодав не порвал тебе зад, нужно быть хозяином этого волкодава. А в Добрыше князь заинтересовался.

На этот раз мать сопровождала сына до самой столицы, оставив хозяйство на старших дочерей. И только убедившись, что Добрышу пристроили с повышением от конюхов к приворотникам, отправилась обратно.

Беспокоило ее внимание к своему отпрыску, как со стороны людей Олафа, так и слэйвинов. Ну, да на все воля Господа.

"Добром это дело не кончится", - подумала она, тяжко вздыхая, въезжая в родное село. - "Бедный Добрыша!"

- За-бей! - сказала ей веселая птица пеночка. - За-бей! За-бей!

"Делать нечего", - еще раз вздохнула мать. - "Забью". 

Учился Добрыша, конечно же, весьма охотно. Ушел в учебу, так сказать с головой. Однажды в учебных целях, с группой отобранных им самим дружинников по молчаливому согласию и одобрению Олафа добрался до самой Сигтуны, бывшей в то время столицей Свеи.

Окопавшиеся в Сигтуне знатные купчины слэйвинского происхождения, перебравшиеся туда из Любека, замутили свою продовольственную программу, в результате которой их тайный соратник Ярицслэйв получал в Ливонии полный контроль над зерном и иными продуктами, а, самое главное - солью, назрел бы кризис по причине голода, и народ бы зароптал.

Пока в самой Ливонии возмущенный такими перспективами Микула Селянинович, увлеченный ливонским ловкачом Вольгой Сеславичем, рушил на Орешке продовольственные склады (об этом в моей книге "Не от мира сего 1", примечание автора), Добрыша сотоварищи добрался до Свеи. Парни у него были отчаянные, взять хотя бы Ваську Буслаева (об этом в моей книге "Не от мира сего 3", примечание автора), но числом их было, конечно же, недостаточно, чтобы взять целый город.

Однако Добрыша придумал хитрый план, вспомнив о прочитанных им книгах про "Дикую Охоту" с фрау Хольдой и про кольцо Нибелунгов. Каждую ночь они повадились скакать вдоль стен города, не произнося ни единого звука, только лошади храпели и фыркали. В руках Добрышино воинство держали зажженные факелы.

Лазутчики на следующий день слушали россказни на торговых площадях, что "явилась из ужаса огненная змея", послабее народишко в штаны валит - стирать не успевают, а самый слабый народ - вовсе помирает от разрыва сердца. Отцы города должны собраться и принять решение, как это дело прекратить.

Когда же те удосужились-таки собраться в ратуше, то Добрыша и его команда были тут, как тут, просочившись внутрь городских стен. Сигтуна сделалась обезглавленной, по крайней мере, на некоторое время. Отловленные все разом городские отцы очень здорово поскучнели, ибо они прекрасно понимали, что свято место пусто не бывает.

"Что нужно киръяле?" - вопросили они, невольным образом вызывая восхищение действиями ливонских дружинников (kirja - книга, в переводе с финского, дань начитанности захватчикам, примечание автора).

Им тотчас же предоставили список барыг, причастных к продовольственной афере.

"Всего-то!" - обрадовались папы. - "Забирайте!"

Но без кровопролития, понятное дело, не обошлось. Любекские тороватые слэйвины уже начали самым поспешным образом собирать свои личные армии, чтобы взять власть в городе в свои потные руки. Каждый из них успел заключить союз друг с другом против всех остальных. Это они называли "дипломатией", на деле же - обычное шкурничество и подлость. Все по ССП (общечеловеческих) - Своду Сволочных Правил. Этот устав почему-то генетически передается из поколения в поколение слэйвинов, особенно тех, кто мнит себя радетелем народных масс. Массы же бывают только самые неприятные, видимо, каковы и радетели.