– Простите, хозяин. Мы поставим новую дверь.

Она вошла на чердак. Свет звезд и ущербной луны, проникавший сквозь слуховое окно, красил пыльную пустоту в густой синий, зеленый и оранжевый полумрак. Себастина прошлась по грязному полу, выглянула в окно. Кругом пусто, лишь пыль да паутина.

– Такое состояние недопустимо. Они забыли про чердак.

– Не возмущайся. Луи и Мелинда проделали над домом отличную работу, а чердак терпит.

– Лишь самые расторопные и старательные могут рассчитывать на честь служить вам, хозяин…

Я приложил палец к губам и указал револьвером вверх, туда, где с одной из поперечных балок свисал крупный кожистый кокон. Вокруг него и роились тусклые обрывки эмоций.

– Желаете, чтобы я убила это?

– Не стоит. – Я громко прочистил горло. – Прошу прощения, сударь, но вы спите на моем чердаке.

Кокон дернулся, раскрываясь, и из него высунулась довольно уродливая голова с большими глазами, огромными острыми ушами, вдавленным носом и широким ртом.

– Доброй ночи.

– Доброй, – сонно ответило оно.

– Вам удобно?

– Не могу пожаловаться. – По тому как расцвел его страх, я понял, что незнакомец полностью проснулся. – Полагаю, я вторгся в частные владения?

– Судя по всему.

– Хм… могу ли я надеяться на возможность благополучно покинуть их в обмен на обещание больше никогда не обременять вас своим присутствием?

– Можете. Или можете присоединиться ко мне за поздним ужином. Или за завтраком для вас?

– За ужином. Из-за того, что я веду лунарный образ жизни, наименование приемов пищи не меняется. Правда, предложение больно неожиданное. Рукокрылых тэнкрисы за стол обычно не зовут.

– Я думал, ваш народ называется туклусзами.

– Так и есть, добрый зеньор…

– К благородному мескийскому тэнкрису следует обращаться не иначе как «тан», – вставила слово Себастина.

– Я это учту, спасибо. Видите ли, мой тан, даже для здешних мест это слово слишком сильно выкручивает язык, приходится идти на компромиссы. Но мы не жалуемся. «Кровососами» кличут реже – уже хорошо.

– Так вы соизволите поужинать?

Туклусз висел, вцепившись в балку десятью довольно длинными когтистыми пальцами и двумя особенно длинными когтями-крючьями, торчавшими из пяток. Строение его тела было на удивление приближено к человеческому габаритами. В свои руки-крылья туклусзы могли заворачиваться как в плащи.

– Пожалуй, я дерзну отказать доброму тану. Ночь наступила, и я должен сделать несколько дел, но если тан не возмутится моей наглостью, я могу пообещать быть гостем на его завтраке.

– Тан не возмутится. Ваши предпочтения?

Туклусз уже открыл слуховое окно и собирался вылезти наружу.

– Рыба, фрукты, насекомые. Хотя насекомыми не извольте утруждаться, этого я и сам наловлю.

Хлопнула старая рама.

– Стоит ли мне надеяться, что хозяин пошутил, обещая пригласить это существо на трапезу?

– А что, высокородному тану не подобает?

– Не подобает.

– Ах, ну вот, я опять проявляю свой бунтарский дух!

– Да, хозяин, вы великий бунтарь.

Первый день расследования

После освежающего купания в старинной ванне на львиных ножках в доме без водопровода, после завтрака в пустой комнате с одним лишь столом и стулом я стал собираться. Себастина нарядила меня в новый серый костюм с темно-синим жилетом; отцовские запонки, как всегда, заняли свои места в манжетах сорочки; в каждом рукаве утвердились специальные ножны с клинками Инча; в кобуре на левом боку угнездился «Тарантул». Перед выходом я надел белую шляпу с широкими полями, водрузил на нос солнцезащитные «кроты» и взвесил в ладони новую трость.

– Полностью готов. Ты тоже хорошо выглядишь, Себастина.

– Я – Аделина Грэйв, мой тан, ваша помощница, секретарша и, возможно, любовница. А вы Шадал эл’Харэн, близкий родственник императорской династии, основатель и генеральный директор компании «Мескийская военная торговля». Вы прибыли на Всемирную выставку достижений алхимии и прочих наук, дабы оценить технологические новинки и, в частности, новые образцы оружия.

– Отлично, отлично, только не пересказывай нашу легенду каждому встречному, пожалуйста.

– Поняла.

Себастина оделась подобно мне – в тонкую одежду светлых тонов: приталенную кремово-белую жилетку, белоснежную сорочку, брюки под стать жилетке и пару светло-коричневых женских ботинок мягкой кожи. Единственной деталью, которая прикрывала этот слишком откровенный наряд, был длинный изящный сюртук с широкими рукавами.

Найти кеб в Карилье нелегко. Западная часть района казалась попросту заброшенной, множество домов, а порой и целые улицы, как, например, наша, находились в полном запустении.

Тлетворное сие влияние на тихий район распространялось из восточной части Карильи – Зверинца. История у гетто была богатой и давней. Во времена молодой Арбализеи и ее участия в колониальных экспансиях в этой местности держали рабское поселение. Людей, шргала, авиаков, утрогов, гилзбори, бахонов, зумгату и многих других свозили из колоний, чтобы торговать ими. Со временем мир менялся, Мескийская империя отказалась от института рабства, и Арбализея последовала этому примеру, как следовала всегда. Но что делать с размножившимися потомками рабов? Перебить всех? Мир не поймет. Дать свободу! И заодно укоренить на том месте, на котором их пращуры дожидались своей судьбы среди клеток и надзирателей. Решение, достойное «истинных пророков» политического мира.

С тех пор мир еще много раз менялся, и низкорожденные расселялись по столице, занимая немногие доступные ниши. Кому-то это удавалось, кому-то – нет. Низкое происхождение и многие отличия от сильных мира сего не оставляли потомкам рабов большого выбора жизненных путей. Они становились преступниками.

Через некоторое время мы уже шли по грязным и пахучим трущобам. Повсюду встречались группы низкорожденных, и ощущение заброшенности постепенно исчезало. На нас стали обращать пристальное внимание с самыми неприятными намерениями. Единственное, что пока останавливало глазевших из переулков личностей, – это обескураживающая наглость чужаков. Ну еще и то, что все родители сызмальства учат своих детей: в ссоре с тэнкрисом можно ожидать чего угодно, ибо у него есть Голос, а у тебя Голоса нет.

– Нам следует нанять стимер с шофером, хозяин.

– Так и сделаем в ближайшее время. Посмотри-ка, вон тот вроде бы на ходу. Давай одолжим, сил нет плестись по этой жаре.

Возле старой, с виду заброшенной церквушки Все-Отца стоял старенький, просевший на рессорах стимер, оккупированный группой шумно переговаривавшихся обитателей Зверинца. Часть из них сидела в салоне при открытых дверях, чтобы не свариться живьем, другие расселись прямо на тротуаре, предпочтя жар солнца душной вони салона. Все пили какую-то бурду.

– Добрые зеньоры, не окажете ли мне услугу? – Я остановился в десяти шагах от стимера. – Не будете ли вы столь любезны подвезти нас до бара «Десять клеток»? Разумеется, не безвозмездно.

Аборигены немного удивились такому обращению. Сидевший на корточках зумгату распрямился, сделал шаг и навис над нами. Эдакий четырехрукий здоровяк в сальной рубахе и с пастью, полной острых зубов.

– Вы заплатите, – пробасил он, – не сомневаюсь! А ну-ка, ртутная кровь, выворачивай кар…

Себастина шагнула вперед и ударила его под подбородок. Охнувший здоровяк рухнул на спину, а облепившая транспорт шпана постаралась скрыться с глаз как можно скорее. Отчего-то никто не додумался воспользоваться собственно транспортным средством.

Трофейный стимер завелся не сразу, но все-таки завелся, и моя горничная бросила его по узким улочкам. Манера езды Себастины соответствовала ее характеру – была резкой, стремительной и угловатой, но филигранно точной и выверенной. Порой казалось, очередной головокружительный поворот станет последним на жизненном пути, но в конце концов до нужного местечка мы добрались без единой новой царапины на кузове.