— Они убьют нас всех! Каждого! Нужно бежать, иначе мы сами пополним ряды Нелюди! Бежать сейчас, потому что скоро станет слишком поздно!

На эти вопли тут же прибежал какой-то военный. Судя по модификации обязательного к ношению ОЗК и кобуре с пистолетом на поясе, он был как минимум в офицерском звании. Сказать точнее, не видя его знаков различия, скрытых резиновым плащом, было невозможно.

Он профессионально, без широкого размаха, но очень мощно залепил крикуну прямой удар в челюсть, от которого солдат просто вырубился, осев кулем на землю.

— Следующую истеричку я пристрелю лично! Это всем понятно? — Прокричал он, задрав на пару секунд противогаз, чтобы каждый мог его хорошо расслышать. — Продолжаем готовить оборону! Кто свободен, за мной!

И снова закипели приготовления к бою. Биться с чертовой Нелюдью на улицах было просто невозможно. Они перли отовсюду — из окон домов, из-под машин и даже с крыш! И будто бы этого было недостаточно, из каждого закоулка их нападения поддерживались плотным огнем. Поразительно точным и профессиональным огнем…

Здесь, на открытом пространстве площади, был хотя бы небольшой шанс отбиться от них, потому что сразу было видно, кто к тебе приближается. Единственной серьезной проблемой была нехватка укрытий, но с этим ничего нельзя уже было поделать. Лучше так, под пулями лечь, чем быть разодранным на куски невозмутимыми отродьями.

Заняв круговую оборону, бойцы тщательно следили, чтобы за стекающимися со стороны проспекта сослуживцами не увязалась никакая гадость. Командование ожидало, что сейчас наберется достаточное количество солдат, чтобы дать организованный отпор даже такому неуязвимому врагу, как тот, что атаковал их сегодня. Но этого так и не произошло…

И без того редкий поток прибывающих военных оборвался резко, словно отрубленный ножом, и наступило зловещее затишье. Небо, будто в насмешку над воинами, начало темнеть, постепенно пуская на свой небосклон ночь, и сотни военнослужащих слышали только собственное частое дыхание, отражающееся от стенок противогазов и отдаленный голос радиста, который скороговоркой рапортовал обо всем случившемся и запрашивал у штаба подмогу. Весь остальной мир за пределами кольца их обороны погрузился в мертвенную тишину, и даже птицы замолкли, словно шокированные разворачивающимися перед их глазами картинами.

Нависшее над отрядом выживших напряжение было просто неописуемым. Его можно было потрогать руками и услышать в ответ звон натянутых стальными струнами нервов. И чем больше проходило времени, тем сильнее оно становилось. В горячке боя некогда было задумываться о том, что видели глаза и некогда было анализировать, нужно было действовать. Действовать быстро, либо умереть. Но сейчас, когда адреналин медленно разжимал свою хватку, позволяя сердцу биться в обычном ритме, когда ноги наливались ватной слабостью от пережитого кошмара, когда разум начинали затапливать картины совсем недавно виденных ужасов, когда мозг трусливо начинал вспоминать бесстрашно мчащиеся навстречу пулям безголовые и распотрошенные фигуры…

Страх сковывал почище любых веревок и цепей. Бойцам казалось, что они сейчас не смогут найти в себе сил, чтобы нажать на спуск. И именно сейчас, когда над головами сгущался мрак, в душах солдат и офицеров начали воскресать давно позабытые навязчивые фобии из самого детства. А может и дальше — из тьмы веков, когда дикий человек боялся темноты и скрывающихся в ней хищников.

— М-может, они не придут? — Едва слышно пролепетал кто-то позади.

— Молись, чтобы так оно и было…

— Пацаны, если выживу, вот клянусь! Курить брошу, как матери обещал. И в церковь пойду.

— А я церковь сам построю, у нас в станице уже давно часовня разваливается. Не поленюсь, вернусь и все там налажу!

Со всех сторон начали доноситься клятвы себе, богам и своим товарищам. Самые разные — пламенные и искренние. Каждый считал, что обязан принести какую-нибудь жертву, чтобы выбраться из такой передряги живым. И каждый сам свято верил в то, что сдержит данное перед холодным ликом смерти обещание. Но…

— Цель в поле зрения!

— На шесть часов группа противника!

— Вижу тварей!

Бойцы начали фиксировать подступающих врагов со всех направлений, и тревожные доклады с каждой секундой сыпались все чаще и чаще. Залязгали затворы, досылающие патроны, заскрипела резина натягиваемых средств индивидуальной защиты. Все должно решиться прямо сейчас…

— Твою мать… — чертыхнулся парень, чьего лица невозможно было разглядеть под противогазом. — Они просто стоят там и смотрят…

— Сука, какая же жуть…

— Отставить! — Командный рык безымянного офицера вышел совсем не таким, как он задумывал, а жалким, словно вырвавшимся из горла задушенного петуха. — Готовность но-м-мер «раз!»

Но мало кто последовал этой неуверенной команде. Воины готовились умереть с оружием в руках, и отказывать себе в такой малости как задушевный разговор с братом по оружию казалось им совершенно глупым. Странно, что офицер не понимал этого сам…

— Знаете, что я вдруг понял? — Спросил солдат, перетаскивая громоздкий ПК с коробками лент туда, где противников было больше всего. — Нелюдь специально нас сюда согнала, чтобы прикончить нас в одном месте. Всех и сразу…

— Типун тебе на язык, что ты такое гово…

— Они зашевелились! Они идут!

— Ох, мать… да поможет нам бог…

— Мистер Блант, позвольте поприветствовать вас на нашем воскресном шоу и выразить признательность, что сумели найти для нас время!

— Ну что вы, Дженнифер, это пустое.

— Нет, мы действительно рады видеть столь занятого человека в нашей студии. Позвольте сразу спросить, каков ваш профессиональный взгляд на ситуацию в России? Верите ли вы в те слухи, что идут оттуда?

— Мисс Купер, из России сейчас идет очень много слухов, один другого бредовее. Но вы ведь подразумеваете какие-то конкретные слухи, те, что исходят прямо из Москвы?

— Вы совершенно верно поняли меня, мистер Блант.

— Что ж, я ждал именно этого вопроса, если быть откровенным. Мое мнение таково, что русские будут говорить что угодно, лишь бы не признавать своих ошибок и просчетов во внутренней политике.

— Под русскими вы имеете в виду конкретно российское правительство?

— Именно, Дженнифер.

— Но а как же множество видеозаписей весьма шокирующего и неоднозначного содержания от очевидцев? Я лично видела, как человек без половины головы достаточно резво бежал прямо под пули русских солдат. Что вы скажете об этом?

— Дорогая Дженнифер, вы слишком доверчивы. При должном уровне мастерства не составляет большого труда сделать и более изощренное видео. Тем более в наш цифровой век.

— То есть вы убеждены, что это все монтаж?

— Нет, я убежден только в одном, что нет никаких оживших мертвецов. Абсолютно все люди склонны преувеличивать масштабы своих трагедий, только и всего.

— Я вас не совсем понимаю, мистер Блант. Есть же записи…

— Хорошо! Я понял ваш аргумент. Скажите, мисс Купер, вы знаете, что такое Осовец?

— Осо… нет, простите, я первый раз слышу это слово.

— Осовец — это русская крепость. Еще во времена первой мировой войны она подверглась масштабному нападению. Немцы тогда провели газобалонную атаку хлором. Чтобы вы понимали, то сделав буквально пару вдохов, защитники уже были обречены, потому что ядовитый газ в прямом смысле этого слова разъедал легкие…

— О, боже…

— Слушайте дальше, Дженнифер! Ведь история не закончилась так, как вам могло показаться. Обреченные русские сумели оказать сопротивление наступающим германцам, да еще какое! Они отбили фашистскую атаку и отстояли крепость. В массовой культуре это событие находит очень большой отклик даже спустя сотню лет. Об этом поют песни, об этом снимают фильмы, об этом пишут стихи. По сей день, Дженнифер, по сей день! И знаете, как прозвали это столкновение?