Видят все боги мира, если бы я был в состоянии, то я бы попытался убить медсестру, настолько меня ломало от отсутствия энергии смерти, с которой я не расставался ни на миг в последние десятки лет. Да, звучит просто чудовищно, и я потом очень долго ругал себя за подобные мысли, но в эту секунду мне такое решение показалось не просто привлекательным, а единственно верным. Как же хорошо, что я был слишком слаб, чтобы даже просто попытаться почесаться.

Где-то за ширмой послышалась возня, и я понял, что в палате помимо меня еще кто-то есть. Из-за белой ткани показалась голова, увенчанная полицейской фуражкой, а потом и все остальное тело.

— Что-то случилось?! — Взволнованно осведомился неизвестный мне сотрудник органов, но медсестра не обратила на него никакого внимания. — Эй, с ним все в порядке?

— Не мешайте! — Одернула его девушка, и тот послушно замолчал, предпочтя снова исчезнуть за ширмой.

Вскоре мне сделали какую-то инъекцию через уже вставленный в вену катетер, и мое состояние… нет, не улучшилось. Просто стало пофиг. Ломка все так же продолжала терзать мое тело, но переносить ее стало гораздо легче.

А медсестра, по-видимому, довольная достигнутым результатом, вышла из палаты, оставив меня наедине с полицейским. Тот явно фонил какими-то эмоциями и чувствами, но я не мог сконцентрироваться и прочитать их, потому что отсутствие Силы просто выворачивало мое нутро, мешая даже сосредоточиться на собственных мыслях. Не удивительно, что я его не заметил.

Но укол действовал все сильнее, и постепенно в голове одновременно начало и туманиться, и проясняться. Я, избегая двигать шеей, обвел помещение одними глазами, осмотрелся уже более сознательно, и вдруг обнаружил, что моя рука пристёгнута наручниками к койке. Охренеть! Да я же

— Эй, служивый, выгляни сюда. — Тихо просипел я, но страж порядка меня расслышал.

— Чего? — Вынырнул он из своего тканевого убежища.

— Что происходит вообще?

— Откачали тебя, вот что происходит, — недовольно пробурчал тот в ответ.

— А ты тут чего сидишь?

— Смотрю, чтоб ты не сбежал куда-нибудь.

— Ха-ха, — совершенно безэмоционально пробормотал я, — я сейчас и ходить-то могу исключительно под себя, куда уж бежать?

Полицейский только безразлично пожал плечами и собирался уже вернуться на свое место дежурства, скрывшись от моего взгляда, но я остановил его еще одним вопросом.

— Погоди! А за что меня арестовали хоть?

— А что, столько всего натворил, что даже не догадываешься? — Желчно сыронизировал парень в форме.

— Я серьезно. Меня тут двумя очередями из Калашей прошили, а ты надо мной издеваться удумал.

Видимо, мои слова прозвучали достаточно убедительно для полицейского и все же сумели немного всколыхнуть в нем жалость, так что снизошел до ответа на мой вопрос.

— За убийство тебя арестовали.

— Это за какое-такое еще убийство?

— За убийство Вагона. Анатолий Вагин который.

Эх, Вагон-Вагон. А я уж и думать про тебя забыл, грязный ты ублюдок.

Это последнее что я успел подумать, прежде чем провалиться в тяжелое и душное беспамятство.

Антон Волков торопливым шагом преодолевал длинный коридор, выкрашенный ужасной коричневой краской с не менее ужасным бордовым кантиком в том месте, где краска переходила в побелку. Первое время парень недоумевал, кто вообще в здравом уме захочет так изуродовать какое бы то ни было помещение, но вскоре привык настолько, что подобный антураж казался ему чем-то родным и даже ностальгическим, вызывающим теплые воспоминания о детстве и школе.

Спешно забегая по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки, он продолжал ломать голову. Что такого из ряда вон выходящего могло приключиться, отчего его вызывает аж сам директор? Для чего Волков вообще ему мог понадобиться?

Ответов на эти вопросы у судмедэксперта не было, так что он продолжал изнывать от неизвестности, опасаясь, что этот срочный вызов связан с каким-нибудь его серьезным косяком. Хоть Антон за собой их и не мог припомнить в последний месяц, но кто знает?

Уже на самих подходах к кабинету начальства, Волков повстречал Хомича — своего, можно сказать, куратора, наставника и товарища, с которым работал с первого своего дня здесь вот уже на протяжении трех лет.

— О, Антон, наконец-то! — Хомич, завидев парня, сразу оживился и начал суетиться, чем взволновал подчиненного еще больше. — Давай, нас Русакова ждет!

— Никита Михалыч, да что случилось-то?!

— Потом, Антоша, все потом! Ты, давай, заходи! — Хомич чуть ли не силком затолкал его в приемную и усадил на стул. — Сейчас нас вызовут, ты главное не тупи, ладно? На вопросы отвечай четко и твердо, не мямли, если чего-то не знаешь, то говори, что уточнишь информацию.

— Ладно… — растерянно ответил парень, — а по какому поводу-то я понадобился?

— По поводу твоего пос… — договорить начальник не успел, потому что его прервал зазвонивший у секретаря телефон.

— Да, Наталья Борисовна? Да… сейчас… конечно.

Трубка упала на рычаги, и секретарша резво вскочила со своего места, поторапливая двоих судмедэкспертов.

— Все-все, она уже ждет, заходите!

В небольшом кабинетике приемной сразу стало как-то суетливо. Хомич подталкивал в спину Антона, секретарь подгоняла Хомича, и все это сопровождалось их настойчивым шепотом: «Быстрее, она ждет! Ну, заходите!»

Они знали крутой норов директрисы не понаслышке, и никто из присутствующих не желал лишний раз навлекать на себя ее гнев. А их нервозность с легкостью передавалась молодому специалисту.

Однако вся суета прекратилась вместе закрывшейся за их с Хомичом спинами дверью. Никита Михайлович педантично поправил свой медицинский халат, и смело шагнул в центр кабинета, приглашая Антона следовать за ним.

— Наталья Борисовна, вот, это Антон Волков. Наш молодой специалист, кто работал с телом Анатолия Вагина.

Пожилая женщина в кресле, оторвала от стопки документом донельзя строгий и пронзительный взгляд и смерила им Волкова, отчего парню стало немного не по себе. Об этой старой мегере ходили слухи, один другого страшнее, отчего Волков себя заранее накрутил и теперь мандражировал от одних только своих мыслей.

Вообще, Русакова не производила на первый взгляд серьезного впечатления. Одутловатое лицо, морщины и редкие волосы. Обычная старушка, каких тысячи. Но эта ее короткая прическа, выкрашенная совершенно не по-деловому в легкомысленный бледно-фиолетовый цвет и висящий с левой стороны лба локон, который все без исключения работники Центра называли иронично «локон страсти», придавали ее внешнему виду некоторый диссонанс.

— Молодой человек, — Русакова не отрывала взгляда от парня, просвечивая его маленькими глазками словно рентгеном, — вы тщательно все изучили? Материалы подготовили? Эпикриз составили?

— Конечно… — на середине слова голос Волкова просел, отчего ответ его прозвучал совсем уж робко. Парень даже на себя немного рассердился, и следующую фразу сказал уже гораздо громче и уверенней. — Кхм… у меня все давно готово.

— Отлично. — Она перевела свой тяжелый взгляд на Хомича. — Ты за него готов поручиться? Мне не придется краснеть и ничего выслушивать?

— Не думаю, Наталья Борисовна. Антон весьма исполнительный и ответственный работник, редко когда к его заключениям у меня бывают замечания.

— Но все-таки бывают? — Зацепилась директриса за его слова. Вот же какая дотошная старуха!

— Э-э-э… все мы люди, все мы ошибаемся… — начал было Хомич защищать своего подопечного, но Русакова его грубо перебила.

— Сейчас у вас нет права на ошибку! Я не собираюсь от Сухова ничего выслушивать, так что все должно быть идеально! Вам это понятно, Никита Михайлович?!

— Мне это понятно, Наталья Борисовна. — В тон ответил старший судмедэксперт, с легкостью выдерживая противоборство взглядов.