Они умерли несколькими секундами позже, разорванные едва ли не пополам какой-то смазанной тенью, которая скрылась из виду раньше, чем ее смогли вообще рассмотреть, не говоря уже о том, чтобы выстрелить в нее. Она вообще оказалась слишком быстрой по сравнению с такими медлительными людьми. Никто еще не успевал реагировать на ее появление, а она уже уносилась прочь, прихватывая с собой какую-нибудь часть тела у подвернувшегося под лапу бойца…

Командир не успел еще даже понять, что происходит внутри его бронемашины, как слева, где сидел наводчик, на стекло его противогаза попало что-то густое, перекрывая обзор. Сержант рефлекторно провел по линзе рукой, облаченной в толстую резиновую перчатку, но увидел лишь красные разводы, делающие мир вокруг мутным и неразборчивым.

Это уже совсем погано…

Медленно поворачивая голову и уже боясь того, что он там может увидеть, военный посмотрел на соседнее кресло и на то, что осталось от его напарника. Бесформенная груда мяса и крови с торчащими обломками костей, словно голубец завернутая в разодранный ОЗК. Она побуждала лишь два низменных желания — проблеваться прямо себе в противогаз и сбежать отсюда как можно скорее, наплевав на все. На свой долг, на приказы командования, на свою совесть…

Сержант не успел осознать, как он выскочил из салона и оказался на улице. Он так торопился убраться из консервной банки, которая стала братской могилой для всего его экипажа, что даже забыл где-то внутри свое оружие. Но вернуться в бронемашину за ним он не смог, потому что от одной только подобной мысли военного бросало в холодный пот. Нет, он лучше выйдет против всей Нелюди с голыми руками, чем сунется обратно…

И вдруг солдат обратил внимание, что обстановка вокруг него не сильно-то уступает той кровавой бане, что развернулась внутри брони… отовсюду неслись неразборчивые команды, крики, беспорядочная стрельба и нечеловеческие вопли бойцов, умирающих в ужасных муках.

Мимо остолбеневшего военного пролетело чье-то тело, задев его по касательной, и гулко врезалось в толстый металл БМП. Сержант встряхнулся, заставляя себя сбросить оцепенение, и сразу же припал к гусенице, укрываясь за бортом транспорта от пуль.

Преодолевая брезгливость, он начал стягивать через голову автоматный ремень с переломанного бедолаги, что своим полетом привел командира в чувство. Спасибо тебе за это, друг, и покойся с миром. Пусть твои душа и тело не достанутся этой твари…

Завладев оружием, боец почувствовал себя намного уверенней, и только сейчас вспомнил, что под противогазом на него надета радиогарнитура, динамики которой надрываются от беспорядочных и малопонятных воплей. В эфире сейчас царила полная каша, и пытаться докричаться до командования было задачей совершенно невыполнимой. Оставался единственный способ связи с вышестоящими — это выделенный канал, предназначенный для…

И тут сердце единственного выжившего из всего экипажа БМП судорожно сократилось и пропустило несколько ударов. Сержант увидел его. Вроде простая человеческая фигура, облаченная в классическую сорочку с закатанными рукавами и простые брюки, не шла, а словно плыла по полю боя. А подле нее стелились, припадая к земле две совершенно непередаваемо уродливые твари, от внешнего вида которых содрогнулся бы и пугливо отвел взгляд абсолютно любой человек. Даже самый стойкий и смелый.

Эта троица свободно двигалась посреди кровавой вакханалии, легко обходя остановившиеся машины, перешагивая разорванные тела и разбросанные по асфальту внутренности. Боец наблюдал, как высокий мужчина идет, нисколько не заботясь о свистящих вокруг него пулях, и осматривается вокруг с умиротворенной улыбкой, словно нахождение в эпицентре уличной схватки приносит ему несказанное удовольствие. Сержанту казалось, что фигура Аида иногда как-то странно мерцает, то исчезая, то появляясь немного в другом месте, словно он мгновенно перемещался в пространстве. Но поручиться что это было именно так, солдат не мог, потому что глаза вполне могли его слегка обманывать после пережитого стресса.

Там, где проходил этот странный человек, мертвые начинали шевелиться и подниматься на ноги. А те, кто ног лишился или были сломаны пополам, как детские игрушки, переворачивались на живот и ползли на одних руках. Ползли, чтобы вцепиться в тех, с кем шли на эту войну плечом к плечу, с кем ели кашу из одного котла, с кем ночевали в одной палатке…

Дрожащий от страха боец не мог ничего с собой поделать. Как бы он не пытался заставить себя вскинуть оружие и длинной очередью положить конец разверзнувшемуся на городских улицах аду, руки отказывались его слушать. Сержант мог только смотреть, как к нему приближается силуэт в светлой рубашке, который в окружении трупов казался настоящим призраком. Вот ты какой… Аид.

Поравнявшись с трясущимся солдатом, Аид посмотрел ему прямо в глаза, и от вида их бездонной нечестивости военный чуть не потерял сознание. Стоящий перед ним был Злом, злом с большой буквы, чистым и незамутненным, настоящей квинтэссенцией мерзости, чуждой всему живому на этой земле. И только воспоминание о том, что именно эта тварь виновата в гибели тысяч его соратников, его экипажа, его сослуживцев и друзей сумело придать командиру немного сил. Сил, достаточных для того, чтобы вспомнить о том самом выделенном канале для связи с командованием.

Кое-как переключив волну, боец затараторил в совершенно глухой эфир, который после неразберихи общего канала казался оплотом могильного покоя:

— Башня, ответь! Вызывает командир машины ТР-204у, повторяю, вызывает командир машины ТР-204у. Вижу Аида, он прямо передо мной! Повторяю, Аид прямо передо мной!

— Башня на связи, назовитесь полностью.

— Да чтоб тебя… Сержант Каменский, военный билет номер 0898468, командир БМП с учетным номером ТР-204у! Вызываю огонь на себя! Бейте по координатам машины ТР-204у! Повторяю, по координатам машины ТР-204у! Аид стоит прямо передо мной!

— Сообщение принято, — раздался в наушнике сухой официальный голос, который при следующей фразе немного дрогнул. — Спасибо за службу, сержант, родина вас не забудет.

— Служу России…

Чья-то гигантская рука, слишком огромная, чтобы принадлежать человеку, с силой сдернула с головы военного противогаз вместе с радиогарнитурой, и боец осознал, что сам Аид с одним из своих уродливых созданий стоит в паре метров от него.

— Ты очень смелый человек, — сказал Аид, и звучание его голоса повергло бойца в настоящий трепет. Хотя было непонятно, как он вообще услышал сквозь шум яростного боя приглушенный резиной шепот сержанта? — Ты жертвуешь собой и своими товарищами, чтобы убить меня. Такой героизм невозможно не уважать.

Солдат обмер, будучи не в силах даже ответить, и просто смотрел, как Аид подходит к нему. Медленно и неотвратимо, как наступление ночи. И чем ближе он подступал к командиру БМП, тем сильнее становилось ощущение иступляющего страха. Страха, которому невозможно было подобрать описание, страха из-за которого мир сворачивался до одной единственной мысли, пульсирующей раскаленным гвоздем в мозгу: «Выжить! Выжить! Выжить!»

Но боец все равно нашел в себе силы попытаться залезть в карман разгрузочного жилета, чтобы достать один из освященных священных распятий, может хоть это поможет ему… но руки в резиновых перчатках стали совсем неуклюжими и непослушными, и у него никак не получалось подцепить карманный клапан.

Тогда, бросив эту затею, военный вскинул руку с автоматом и направил его ствол прямо на приближающееся исчадие ада. Всего одно легкое движение пальцем, всего одно нажатие на спуск, и Аид рухнет на асфальт, обливаясь кровью… ведь в отличие от его прислужников, он был живым, это чувствовалось в нем. Всего одно нажатие на спуск, ну же! Это же так просто…

Но пальцы упорно не слушались солдата, и повелитель мертвецов подошел почти вплотную, не выказывая даже капли озабоченности тем фактом, что ему в живот уперлось дуло боевого автомата.

— С-стой! Не подх-х-ходи! — Прокричал сержант, пытаясь заглушить свой собственный страх. Но Аид словно не услышал его. — Тва-а-а-арь! Сдохни-и-и!