- Так дайте ему тот старинный, что у раки с ризами, - сказал он.

- Это, что считают усыпальницей Петра? - осторожно поинтересовался возникший из ниоткуда camerlingo.

- Почему Петра? - не сразу дошло до Бати-хана. - Ах, ну да, где внутри одеяния лежат.

В народе бытовало мнение, что апостола Петра похоронили в золотом гробу под алтарем, но там, в позолоченном ящике хранились ризы, которые Батя-хан выдавал новообразованным кардиналам.

Проблема, вроде бы решилась сама по себе. Принесли хорошо сохранившийся мощный дальнобойный лук и передали его Добрыше. Тот только присвистнул: с таким, вероятно, еще сам Уллис бегал.

- Тетиву-то тоже дайте, - потребовал он.

Посмотреть, как ливонец вооружает старинное оружие, собрались все наймиты, что были поблизости. Им казалось, что согнуть лук, чтоб одеть на него скрученные бычьи жилы, под силу, разве что, Василию с его могучими плечами и не менее впечатляющими руками. На его фоне Добрыша выглядел субтильным юношей.

Но он упер оружие одним рогом в землю, пропустил под коленом и слегка присел, так что своим весом помог правой руке, пригнувшей второй рог под петлю для тетивы. Все это произошло столь быстро, что никто и глазом моргнуть не успел.

Никитич проверил натяг, отчего лук с готовностью заскрипел, и остался им доволен.

- Хорош, - сказал он, а наймиты в полном разочаровании почесали затылки. Вот, оказывается, как оружие снаряжается. Каждый сразу же выказал желание из этого дальнобойного лука пульнуть. Среди них, конечно, затесались и трое лучших стрелков.

- Дай стрельнуть, - спросил один из них.

- Пожалуйста, - ответил Добрыша, полагая, что отказывать в этом деле бессмысленно - все равно, как они решат, так и будет.

Кто-то воткнул нож в колоду на ста шагах. Пока не начались официальные состязания, отчего же не побаловаться?

Первый стрелок, встав на рубеж, послал стрелу, но та не долетела до "мишени", упав в траву.

Второй выстрелил, но допустил перелет.

Третий, старательно выверив обслюнявленным пальцем направление ветра, сделал какую-то поправку, на взгляд лива - чересчур по-пижонски, чтобы все видели его мастерство, дернул тетиву, но попал в самый краешек лезвия. Зрители, они же батиханские подданные, усердно захлопали в ладоши. Тут же прискакал распорядитель турнира.

- Стреляем в трех дисциплинах: на меткость, на силу и на движение.

- На движение - это как? - удивился Добрыша.

- Выпустят утку, либо голубя, либо дятла какого-нибудь - и стреляй в него пока не посинеешь, - быстро проговорил третий стрелок, тот, что пижон.

А Василия все не было. Он никак не мог сыскать ни свой, ни коллеги дорожный лук. Надеясь, что провожатые не будут столь щепетильны и у него появится возможность раздобыть у кого-нибудь на постоялом дворе подходящий инструмент, Вася облажался. Его вели чуть ли не под уздцы, то есть, конечно же, под локти. В повозке ничего не было, но обвинять одноухого хозяина в недосмотре за имуществом постояльцев было никак нельзя. Вообще нельзя было подымать шум.

Но тут прибежал юный гонец и сообщил, что с луком все улажено, и вот-вот парни начнут стреляться. Василия сразу же поволокли обратно, но к первой стрельбе они все же не успели.

Добрышу поставили к барьеру в последнюю очередь. Успешные выстрелы батиханских стрелков должны были оказать психологическое воздействие на ливонца и заставить того пульнуть в "молоко". Стреляли все по тому же ножу, воткнутому в колоду, только для пущей важности лезвие развернули вдоль. Стрелы тоже по такому случаю выделили особые - без стального наконечника, с утолщенным деревянным оголовком.

Местные стрелки отстрелялись удачно, у каждого из них стрела чиркнула по ножу и срезала со своих древков по щепке. Это очень впечатляло. Батя-хан удовлетворенно кивнул головой. Все холуи в рясах сразу же принялись мотать своими головами, как лошади, и прищелкивать при этом языками, как птицы-щеглы.

Настало очередь Добрыши. Он проверил, как сбалансирована стрела, удовлетворившись испытанием, встал наизготовку. Насколько он успел заметить, стрелки, пробуя его лук, вели себя по-разному. Первый натянул тетиву до носа, второй - до уха, а третий чуть отклонил стрелу с поправкой на ветер. Поэтому Никитич довел натяг до щеки и прицелился аккуратно в нож, не отклоняя положение ни на йоту. Сделал глубокий вдох и отпустил тетиву. На всякий случай выждал некоторое время и только после этого наклонил лук. Бывает, что торопливость в опускании оружия ненароком меняет направление полета стрелы. Сейчас это было крайне нежелательно.

Он угодил точно в лезвие, древко аккуратно располовинилось, и обе половинки обвалились тут же, как на выставке.

Зрители замерли. Выстрел был хорош, что и говорить. Но как выявить победителя?

- А вы взвесьте куски стрел, у кого ровнее всего по весам - тот и есть самый меткий, - сказал подошедший Вася. Он был несказанно рад, что Добрыша нашел выход из ситуации с луком.

Впрочем, и на выпуклый стрелковый глаз было очевидно: выстрел Никитича превратил одну стрелу в две. Знай наших!

Принесли весы, и те выявили верный глаз и твердую руку у пижонистого стрелка. Василий растолкал весовщиков и сам занялся промерами. Он указал на победителя: Добрыша. Попы разгорячились, уперлись и накинулись на Казимировича с обличающими словами, по которым предмет дискуссии очень далеко удалился от стрелкового искусства.

- Сам дурак, - кричали попы.

- Ух, я вас, - отвечал им Вася.

Склока нарастала, как морской прилив в полнолуние. Под этот мирный звук Батя-хан даже задремал, но вовремя спохватился:

- Итак, - сказал он, качнувшись всем туловищем. - Кто вышел победителем?

- Соревнования продолжаются, - ответил, поскольку можно елейно, распорядитель. - Наши, конечно, опережают ливонцев, но впереди еще две стрелковых дисциплины.

- Давай, давай, побыстрее управляйтесь - не до вечера ж нам томиться! - сказал Батя-хан и опять нахмурился.

Стреляли на силу. Мишенью служила какая-то жердь из твердых пород деревьев, вероятно - дубовая. Стрелы были с тупыми свинцовыми наконечниками. Василий тут же их всех взвесил, обнаружил подлог и показал кулак распорядителю. Тот спрятался за camerlingo.

Жердь установили на двести шагов, перед ней подвесили кольцо, свободно вращающееся из-за движения воздуха и магнитного поля Земли. Размер подвески был с кулак, который с такой дистанции очень плохо просматривался.

После каждого выстрела мишень приходилось менять, так как никто не мазал, а она, следовательно, расщеплялась. Кто круче ее повредил - тот и чемпион. В центр кольца умудрился попасть только пижон. Его выстрел наделал много опилок и щепок.

Добрыша опять решил стрелять без поправки на ветер: лук был столь резок, что скорость полета стрелы превращала отклонение от линии выстрела в мизер, которым легко можно было пренебречь. Но натягивать тетиву пришлось всерьез, до уха, даже - за ухо.

Выстрел практически совпал со звоном кольца и треском жерди. Никитич угодил стрелой прямо в обод, когда подвеска повернулась вдоль мишени, и они совместно преломили дубовый ствол, как сухой камыш.

- Ну, и кто ж теперь победитель? - свирепо обратился к распорядителю Вася.

- У нас еще один вид, - попытался оправдаться тот.

- А ну, дай сюда! - Казимирович выхватил у первого стрелка лук и колчан и принялся выпускать стрелы, одну за другой, в пролетающую в туалет стаю голубей. - Мочи козлов!

Подбитые голуби падали, но в туалет сходить успевали. Попы и воины-наймиты бросились врассыпную.

- Ну, теперь довольно? - Вася бросил чужой лук оземь.

- Теперь - борьба, - пробасил camerlingo. - Задайте-ка ему, хлопци!

На Добрышу, почему-то полностью игнорируя разухарившегося Василия, полезли с разных сторон семь человек, один, краше другого.

- Уж ты как мне прикажешь нонь боротися,

Со всема ле мне вдруг, ле по единому? (слова из Былины, примечание автора) - прокричал Никитич, обращаясь напрямик к Бате-хану.