Дождавшись, когда сам Батя-хан сойдет со своего трона и присядет над столом, Добрыша сказал, обращаясь к своему товарищу:

- Так это же тавлеи, это мы можем.

- Только учти, что все это не просто так, - ответил Вася и обратился к священному собранию. - На что играть будем? Что на кону?

- Жизнь ваша, - проскрипел сделавшийся чем-то недовольным Батя-хан и откинулся на спинку кресла.

Вперед опять выступил поп-организатор.

- Мы предлагаем вам показать, насколько вы разумны, - сказал он. - Коли не докажете, что нам тогда с вами время тратить? Отрубим вам головы и закроем этот вопрос. Понятно?

- А что же тогда мне князьям слэйвинским передать? - изобразил удивление Вася.

- А ничего, - пробасил со своего места camerlingo. - Мертвые ничего передавать не могут, они другим делом заняты.

Все попы дружно рассмеялись, даже Батя-хан в одобрении покачал головой.

- Ну, спасибо, друг сердечный, - заметил Добрыша, обращаясь к Василию. - Стало быть, ты меня отряжаешь нашу с тобой судьбу решать?

- Извини, так уж получилось, - пожал плечами Вася. - Я как-то подзабыл все эти детские игры. Так что на тебя надежда.

Добрышу слегка задело, что его отправили состязаться, не спросив на то его же разрешения. Впрочем, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Прощай, молодость!

Батя-хан изрядно набил себе руку в швырянии камешков, поэтому он не очень сомневался в исходе их игры. Специально выделенный для этого события хронист с готовностью взял перо и описал игру, как сумел, во всех, можно сказать, красках:

(былина, примечание автора).

Батя-хан был означен "царем", потому что с таким куколем на голове только цари в древности и ходили. Хронист решил передать игре образность. Когда же Батя-хан, свирепея, выбросил в окно свои золотые игральные камни, он решил от греха подальше уйти, а рукопись уничтожить. Но позднее, заливая себя по макушку вином в трактире, не сумел поднять руку на шедевр своего творчества.

Добрыша и Батя-хан сыграли еще раз, а потом еще, а затем Никитич возмутился:

- Сколько же раз ты проигрывать можешь, твое святейшество?

- Ы, - сказал тот в ответ. Вся его свита смотрела, кто куда, лишь бы не возникло подозрения, что кто-то из них был свидетелем полного триумфа лива.

- Вызвать сюда лучников, - сказал поп-распорядитель, но потом поправил себя. - Не в палаты, а во двор. Там и стреляться начнем.

Добрыша, отходя от стола, пожал плечами, а Василий ободряюще пожал ему руку. Меряться силой и меткостью с бати-ханскими стрелками решил он сам - не отвык еще от воинского ремесла. Решил соблюсти очередность, укрепляя товарищеский дух. Но к нему подошел организатор всех этих игрищ:

- Стрелять будет твой товарищ. Так соизволил Батя-хан.

Видать, не очень понравилось светлейшему проигрывать неизвестному, а стало быть, совсем обыкновенному человеку. Гордыня его заголосила, затребовала реванша.

- А от вас кто? Тоже он? - довольно язвительно отозвался Вася.

- Ну, зачем же ему самому напрягаться? - непритворно глядя в глаза ливонца, проговорил поп-организатор. - Батя-хан выбрал триста стрельцов, потом из них выбрал тридцать и уже из тридцати отобрал трех самых лучших. Они и есть наши представители. Что-то не так?

- Все так, - ответил Добрыша. - Только нам выбирать не из кого, тем более что выбор за нас уже сделан. Постреляем в белый свет, как в копеечку. Или для верности вы мне еще и глаза завяжете?

- Но-но, - не меняя интонации, ответил поп. - Не забывайтесь - ни к чему это. Все-таки вы у нас в гостях, так что соблюдайте приличия. Что Батя-хан скажет, то и будете делать.

Новгородцы отошли в сторону, якобы посовещаться. Впрочем, о чем можно было говорить? Они исподволь приглядывались к ландшафту, отмечая про себя нюансы, без которых путь к свободе может оказаться затруднительным. И козлу понятно, что не собираются их отпускать подобру-поздорову, вероятно приглянулись головы для каких-то, вполне возможно - таксидермистских, целей. А козлов-то поблизости как раз и не было.

Если бы Добрыша или Вася принесли с собою луки - это было бы подозрительно. Поэтому они заранее приготовились, что оружие выделят им на месте. Так и вышло.

Лук, предложенный Никитичу, сначала прошел через руки Василия: он взял его за рога и легко сломал, как хворостинку.

- Это что же такое? - сокрушился он. - Может, вы предложите еще и руками стрелы бросать?

Принесли другой лук, но и тот не выдержал испытания, которое устроил, на сей раз, сам Добрыша.

- Такое богатое Бати-ханство у тебя, Батя-хан, а оружие какое-то поганенькое, - вздохнул он. - Враг придет, с чем против него пойдете?

Попы и наймиты из гвардии посовещались: действительно, чепуха получается. Чтоб уж наверняка гонцы ливонские проиграли, им подсовывали порченые луки, которые с большим трудом отыскались где-то в арсенальных помойках. С одной стороны действительно, выходит, что вооружение у войска Бати хилое, поэтому, уважать его, как сильного противника не стоит. С другой стороны: дать ему нормальное, пристрелянное оружие - победит еще, не ровен час.

Вроде бы имелась уверенность в силах тройки отборных стрелков, но почему-то крепла неуверенность в слабости Добрыши. Проигрывать нельзя ни в коем случае - это означает смерть в политическом смысле, а, может быть, и в реальном. Никто не хотел на себя брать ответственность, страшно за последствия. А голосистый camerlingo вообще скрылся в неизвестном направлении, пережидает, чем дело кончится.

Ситуация вырисовывалась патовой.

- Так я схожу сейчас за своим луком, - предложил Добрыша. - Мне с ним сподручнее.

Этот вариант казался наименее опасным, поэтому организатор указал пальцем на Василия:

- Он пойдет. Только одна нога здесь - и чтоб единым духом. То есть, другая нога - там.

Он слегка запутался, даже вспотел от волнения. Такая ответственность! Проще бы было отравить этих гонцов - и дело с концом. Либо ножом ткнуть из-за угла. Либо получить взятку, наобещать с три короба, а там - трава не расти. Чего Бате удумалось корчить из себя владыку Мира? Подумал так и даже по сторонам огляделся: никто не догадался о мыслях его дерзких и крамольных?

- Почему не начинаются состязания? - тем временем поинтересовался Батя-хан. Он уже оправился от поражения, да и вообще забыл, что выигрыш сегодня не на его стороне. Очень ему не нравилась та земля, откуда прибыли гонцы, много в ней опасной ереси. Однако Орденство это ливонское, как кость в горле, тлетворно влияет на других рыцарей. Стравить их нельзя, отправиться в крестовый поход на Ливонию - тоже. И слэйвины еще голову подымают, затеивают свои игрища! Не желают ни с кем делиться, желают сами Ливонию под себя подмять.

Он вообще-то тоже думал о будущем, полагал, что мир можно перевернуть с ног на голову, ненужную память стереть, новую - возвысить. Викингскую вольницу смешать с землей, города переименовать, обряды переиначить, праздники объединить. Был город с одним названием - переименовать его в Христианию (Ojas - сила, мощь, Loka - простор, население, в переводе с рунического санскрита, Ojasloka - примерно Осло, примечание автора), был другой - разрушить до основания. Все возможно, если объединить людишек под собой, нет предела переделу. Дело времени!

Задумавшись, даже не понял, что ему сообщили верные слуги в рясах. Что-то отрывочное донеслось до сознания: "лук", "сломал", "заменить".