— Ты слишком хорош для меня, — сбившееся дыхание едва не заставило голос дрогнуть. — Говори, теперь я готов тебя слушать.
(конец интерлюдии)
В конечном счёте, столь некстати объявившийся сарацин оказался тем, кого я искал — проводником к владельцу замка. Видно, что небогат, но оружие в полном порядке, да и владеет им отменно для обычного человека, не имеющего системных навыков. Он слегка удивился, когда я заявил, что хотел бы выкупить пленных и рабов-христиан, всех, какие есть в крепости. Но предложение провести меня для переговоров к эмиру сделал столь легко и с такой уверенностью в голосе, что я поверил — действительно проведёт, и стража нас пропустит. Мало ли, что одет скромно? Может они с эмиром побратимы или ещё что. Да и какое мне дело?
Не удержался и задал представившемуся Назифом сирийцу вопрос о том, почему эта крепость выглядит франкской постройки. Тот охотно поведал, что ещё недавно Маргат принадлежал рыцарскому ордену госпитальеров, и армия султана Калауна, отца нынешнего правителя Египта, захватила его всего лишь пять лет назад. Тридцать восемь дней длилась осада, многотысячная армия несколько раз ходила на штурм, но крохотный гарнизон, возглавляемый двумя десятками «братьев», успешно отразил все попытки ворваться на стены. Тогда мамлюки прорыли подкоп в основании горы, прямо под стену замка, и заложили в него пороховую мину. Осознав безнадёжность своего положения, госпитальеры сдались, под обещание сохранить гарнизону жизнь и дозволение для себя беспрепятственно покинуть свою бывшую твердыню.
Мой собеседник рассказывал об этом с неприкрытым удовольствием. Насколько я понял, он принимал в той осаде самое непосредственное участие. Думаю, что рыцари изрядно рисковали, доверившись султану, сарацины очень редко держат данное слово*, но эти мысли я благоразумно озвучивать не стал. Что до самого способа уничтожения стен, то мне о нём доводилось слышать, хотя лично ни разу не сталкивался. Уж очень дорог и сложен в изготовлении этот порох**. Везут его из арабских стран, но я слышал, что к ним его привозят из далёкой Индии. Впрочем, толком я про это не знаю, и вообще считал тот рассказ вздорной выдумкой монаха. Удивительно, что среди тех рыцарей нашлись знающие люди, сумевшие не просто поверить в реальность угрозы, а и распознать её.
* К сожалению это не преувеличение, обычно подобные клятвы нарушались, стоило христианам сложить оружие. Есть ли в том, что слово было сдержано, заслуга Назифа — вопрос спорный, решение принимал египетский султан. Но советы ему кто-то давал.
Назиф — вымышленный персонаж, так как имён настоящих командиров сирийского гарнизона мне установить не удалось, а вот история самой крепости — реальна. Её хорошо сохранившиеся руины и поныне возвышаются над местностью в нескольких десятках километрах к северу от сирийского портового города Тартус (бывшая Тортоса).
** Задолго до того как порох догадались использовать для бомбард и мушкетов, его использовали в осадном деле для разрушения крепостных стен методом их подрыва.
(примечание автора)
Меня пригласили в дом. Единственное, воин, слегка раздражённым тоном, попросил снять халат, надетый для маскировки. Ещё и пробурчал что-то про олухов на воротах, которым он задаст. Я смущённо исполнил это требование. Желания оправдывать неведомых караульных у меня, естественно, не возникло. К счастью, уточняющих вопросов о том, как я попал в крепость, не последовало. Собеседник сам придумал себе достоверное объяснение. После того как местные стражники допустили прорыв в крепость одиночного всадника, веры в их непогрешимость, наверное, нет ни у кого, а трёпка им в любом случае не помешает.
Перед визитом к эмиру я попросил дозволения переодеться. Парадная одежда у меня всего одна, так что альтернатив одеянию Стража Грааля у меня просто не было. Да, белая котта с красным разлапистым крестом, как у тамплиеров, наведёт сарацин на вполне определённые мысли, но уж лучше так, чем объяснять им как всё обстоит на самом деле. Находясь в христианской крепости, я бы, конечно, не посмел столь дерзко нарушать закон, но не думаю, что у местных жителей возникнут вопросы.
Для моих нужд Назиф предоставил целую комнату, встав, впрочем, у порога, сразу за занавесью. Из коридора время от времени доносился его голос и шум поднявшегося переполоха.
— Готов? — Назиф, уже богато переодетый, вошёл в комнату. Взглянув в мою сторону, он хмыкнул, как будто мой вид подтвердил какие-то его мысли. — Извини, но предлагать тебе ничего не буду***, не знаю, о чём вы договоритесь с эмиром. К тому же ассасины недавно вырезали несколько наших патрулей, напугали людей, так что незнакомцам у нас не рады. Стражу я уже вызвал. Не беспокойся, я передал, что ты посол, и с какой целью прибыл. Кстати, давай договоримся, что ты не прокрался как тать, а попросил стражу вызвать старшего. Ну и сюда тебя провёл я. Просто на воротах стоят мои люди, и их промах эмиру подадут как мой промах. Мы договорились?
Я немедленно кивнул, и собеседник удовлетворённо выдохнул.
*** Согласно традиции, гость, разделивший с хозяином пищу или воду, становился неприкосновенен.
(примечание автора)
Ощущая некоторую скованность, в окружении недобро зыркающих в мою сторону воинов, я прошёл в замок. И вроде бы понимаю, что в любой момент могу отступить, активировав миссию «Паломничество», а всё равно не по себе. Не знаю, как выдерживают подобные испытания настоящие посланники. Идея выкупить пленных уже не кажется привлекательной, но передумывать поздно. Раз меня не бросились вязать сразу, то пока всё идёт по плану. Может быть, я зря нервничаю.
Перед входом в указанные покои пришлось разоружиться. Раб-нубиец, закутанный в зеленые одежды, обнажёнными мускулистыми руками, которые торчали из коротких рукавов, едва прикрывающих его плечи, принял меч, смерил небрежным взглядом и отставил в сторону. Ха! Видел бы он моё настоящее оружие, а не эту трофейную поделку. Два других раба, похожих как близнецы, встали за моей спиной с обнажёнными кривыми мечами. Не доверяют. Впрочем, с высоты моих текущих знаний и умений, их поза не слишком-то удачна и излишне нарочита. Вместо того чтобы дополнительно занервничать, я наоборот — успокоился.
Сарацинский эмир оказался зрелым мужчиной, лет тридцати, типичной для арабов внешности, с правильными чертами лица, узкой кучерявой бородкой клинышком, и умными насмешливыми глазами. Он сидел на корточках на ковре, на маленькой расшитой подушке, перед небольшим столиком, на котором стоял затейливо расписанный кувшин и серебряный кубок. По бокам от него жиденькой толпой выстроились богато разряженные придворные и слуги. Он смотрел на меня открытым прямым честным взором, в котором плескалось лёгкое любопытство.
Меня представили, я исполнил полагающийся по этикету поклон и выпрямился. Сарацин молчал, внимательно разглядывая моё платье и выглядывающую из-под него кольчугу. Я тоже безмолвствовал, потому что разрешения говорить мне не давали. Наконец мужчина удовлетворил своё любопытство. Впрочем, сесть он мне не предложил, задав вместо этого вопрос.
— Мне доложили о цели твоего визита, но добавили, что верительных грамот у тебя при себе нет. Я, разумеется, не против передать тебе часть имеющихся у меня христианских рабов, но хотелось бы взглянуть на цвет твоих денег. Или у тебя вексель? Вашего ордена, верно? Боюсь, обналичить его мне будет затруднительно.
Сарацин доброжелательно улыбнулся, а в толпе придворных угодливо захихикали. Он глядел мне прямо в глаза, как будто что-то искал и не находил. Нахмурился.
— Генуя? Венеция? Может быть Пиза? Я не приму их бумаги, выписанные на крупную сумму. Или у тебя есть поручитель из наших купцов?
Я медленно, чтобы не спровоцировать стоящих за моей спиной телохранителей, придвинул к себе тяжелую котомку, которую нёс с собой, отказавшись передавать слуге. Всю дорогу она притягивала чужие взгляды, но никто не попросил у меня дозволения в неё заглянуть, как и не потребовал предъявить содержимое. Отказу передать груз слуге тоже не особенно удивились. Медленно запустил в неё руку, вытащил, не глядя, сколько влезло в ладонь, и высыпал на пол серебро. Монеты звонко застучали, ударяясь о каменные плиты, раскатываясь по полу. Зал замер, и в наступившей тишине я высыпал содержимое котомки под ноги. Демонстративно встряхнул опустевшее хранилище и повесил на плечо.
