* Начальник конюшен — это старший командир для всех воинов гарнизона. Выше него в военной иерархии стоит лишь сам эмир или султан.
** В описываемое время, в арабских странах модной являлась обувь с острыми загибающимися к верху носками. Она считалась очень красивой, и многие зажиточные люди предпочитали носить именно такую. Причём эта мода не обошла стороной и западную Европу, отразившись, к слову, в Правилах тамплиеров (в виде запрета на ношение). Обувь с прямыми носками — это скромность на грани вызова придворным приличиям. А если они ещё и твёрдые, то это говорит о том, что обувь не здешняя, так как в Сирии обувь преимущественно изготавливали с мягким носком.
(примечание автора)
Назиф с отвращением отвернулся, но лишь для того, чтобы с высоты коня заметить плотное кольцо людей, окруживших двух других, сидевших на земле.
— Игра! — догадался он. — Что за вечер такой сегодня? И ведь он ещё не закончился. Посмотреть что ли? Играть, конечно, не буду, — не дурак же я. Но почему бы умному мне не посмотреть ещё раз на дураков?
Он подъехал ближе. В задних рядах пара человек обернулась на шум, но, видимо, не признав его в этой одежде, равнодушно отвернулась. Что ж, одет он действительно неподобающе, зато его воины, в подавляющем большинстве, обуты в сапоги, не говоря уж о прочем.
— Глупые люди! — шепнул он послушно наклонившемуся к нему ухом телохранителю. — Они рискуют последним в надежде приобрести большее. А ведь Пророк запретил нам азартные игры на деньги. Хвала Аллаху, что я не подвержен этой пагубной страсти… Как везёт, однако, этому игроку: он выигрывает третий раз подряд… Смотри — он опять выиграл!
— Поразительное везение, — нейтрально бросил телохранитель, бдительно оглядывая окрестности, в благородном стремлении оградить себя и своего господина от возможных карманников. Конечно, здесь не Хомс, не Дамаск, и уж тем более не Багдад, но это не повод терять бдительность.
— Да, ты прав, — качнул подбородком его хозяин. — Интересно, найдутся ли глупцы, которые купятся на этот трюк?
— Думаю, что найдутся. Иначе на что бы жили мошенники?
— Раньше такого не было.
Слуга мудро промолчал. Простому человеку лучше не заводить речи о том, что раньше было лучше. Так рассуждая легко можно дойти и до того, что и без египетского султана жить можно. Причем богаче и лучше, чем ныне.
Назифу не нужно было умение читать чужие мысли, он и так знал, о чём думает его старый слуга. Сирии просто не повезло. С юга их подпирает могущественный Египет, с востока — великая монгольская империя, с запада — зажимает море и приходящие из-за него западные варвары, захватившие побережье, изрядно ослабевшие за последние сто лет, но всё ещё опасные, с севера — угасающая, но тоже ещё могучая Византийская империя и воинственные племена бежавших от монголов турок. Все они сцепились между собой, а ареной их боёв служит его несчастная родина, которую разоряют со всех сторон. Богатые некогда города обращены в руины и обезлюдели, древние оросительные системы нарушены, и не осталось мастеров, знающих как их восстановить. Заброшенные поля зарастают сорной травой или на глазах превращаются в пустыню. А главное — война продолжается, и ей не видно конца. Султану выгодно иметь между собой и монголами разорённую пустыню, где нечего взять и где сложно провести многочисленное войско. Когда-то он верил, что сражается за правое дело, а сейчас уже поздно что-то менять. Но этой ли судьбы он желал своей земле?
Когда взявшиеся ниоткуда, словно из старых страшных сказок, ассасины начали резать патрули стражи, у него ещё была надежда, что удастся сохранить свою должность. В конце концов, крепость ведь они удержали. Часовые были обязаны поднять тревогу в случае атаки на крепость, и они выполнили свой долг. Кто же знал, что это не попытка ночного штурма, а вылазка проклятых недобитков из низаритов? Пришли в ночи и растворились в ночи, оставив после себя лишь обобранные окровавленные трупы и липкий страх. Как в легендах. А что в итоге? Получив сигнал тревоги от пограничной крепости, сирийская армия, марширующая на соединение с египетской, пришла в смятение. Маркаб — очень сильная крепость, штурмовать её слабыми силами никому даже в голову не придёт. Армия, способная на это, не может быть слабой. И не суть важно кто неведомый враг — войско Киликийской Армении, неугомонные турки или вовсе внезапно высадившиеся на побережье христиане, что казалось наиболее вероятным, и было бы самым неприятным.
Получив сигнал об ударе в спину, эмиру Хомса пришлось спешно разворачивать свои отряды прямо на марше, а движение обоза с осадными орудиями для разрушения крепостных стен, идущего на соединение с армией султана, наоборот — ускорить. Быки и так еле тянули перегруженные повозки, а тут вскоре стали просто падать в изнеможении. И обоз, вначале действительно ускорившийся, вскоре замедлился, а потом и вовсе встал. В результате, армия султана Египта вот-вот подойдёт к стенам христианской Акры, а обещанные эмиром Хомса осадные орудия запаздывают. Подобное не просто ставит под угрозу выполнение плана на всю военную компанию этого года, но имеет и практическую цену, ведь содержание войска стоит денег, и каждый лишний день задержки обходится египетской казне в огромные убытки. Не сложно сообразить, что правитель окажется недоволен подобным нерадением своего вассала. Тот изольёт свой гнев на голову эмира Маркаба, а эмир — на своего начальника конюшен. И былые заслуги тут не защитят, кто-то должен ответить за срыв сроков, и раз ассасинов не поймали, то не сложно угадать, кого назначат виновным.
Назиф ласково потрепал по холке своего коня и тот изогнул недоумённо шею, удивляясь и радуясь неожиданной ласке.
— Лишь тебе не стоит опасаться гнева султана, хоть ты и числишься в моей свите.
Он выпрямился, утрачивая интерес к игре.
— В замок не поедем, заночуем, где обычно. Гнев эмира ещё не угас, и лучше мне ему на глаза не попадаться.
К знакомому дому Назиф подъехал уже в сгустившихся сумерках. Отпустил телохранителя, вручив ему коня, постоял немного, любуясь звёздами, и вошёл во двор, сразу заметив затаившийся у окна силуэт, — человека, которого здесь не должно быть. Сердце укололо страхом, — не за себя, за семью. Тень отдёрнулась, но опытный взгляд воина даже в темноте выхватил уверенную ловкость движений, а ухо уловило тихий характерный звук, который издает лишь кольчуга, пусть её и прикрывает халат. Он не думал, не сомневался, в этот короткий миг на него снизошло просветление, как это бывает в критической обстановке. Его сабля покинула ножны, а враг уже вырастал перед ним, преображаясь подобно ночному дэву или убийце, сбросившему неуместную маску. Со звоном столкнулась сталь, и Назиф почувствовал разгорающийся азарт. Не смотря на неожиданность нападения, он сумел ударить первым. И судя по тому, как легко ассасин его отразил, ему встретился настоящий мастер.
Противник пытался что-то говорить. Но кто же будет отвлекаться во время боя в такой ситуации? И стража неизвестно когда прибежит. Закричать? Позвать на помощь? И эмиру тут же доложат, что он одряхлел настолько, что не смог справиться всего с одним разбойником. Недоброжелателей у него хватает, да и то, что он впал в немилость, не укрылось от чужих проницательных взоров. Нет, звать на помощь нельзя. А перестук клинков привлечет внимание соседей не сразу, в этом доме живет семья воинов.
Противник ловко сдерживал его натиск, в то же время не атакуя, когда ему выдавалась эта возможность, а затягивая бой, и в какой-то момент начальник конюшен ощутил и налившееся тяжестью брюхо, и одышку, и то, что годы коварно и незаметно украли у него молодость. Он понял, что не справится, и ощутил лёгкое сожаление. Смерть в его годы и при его профессии не такая плохая штука, но с возрастом начинаешь больше ценить жизнь, даже если давно перестал цепляться за неё. А ведь ему надо думать и о семье. Настороженно отслеживая взглядом силуэт противника, он мягко отступил на два шага. Тот не преследовал, и Назиф, чуть поколебавшись, опустил саблю кончиком в землю, показывая нежелание сражаться дальше.
