- Пощади, - прохрипел старик.

И вдруг этот голос разбудил злобу, напомнив, что именно эта тварь избила ребёнка и продала его когда-то в рабство к оркам. Только вот... рука всё равно не поднималась.

- Вот ты! - указал я на одного из пленных стражников. - Иди сюда!

Мужик угрюмой походкой приблизился на расстояние трёх шагов, остановившись, поскольку позади меня раздались звуки вынимаемых из ножен клинков, а Глаз положил стрелу на тетиву.

- Казнишь его и можешь быть свободен, - кинул я к его ногам клинок.

- Он мне не враг, - довольно смело ответил стражник, глядя прямо в глаза.

- Я казню! - раздался голос из толпы пленных.

Я кивнул воинам, охраняющим стражников, разрешая пропустить палача. Крепкий мужичок спокойно подошёл к нам, поднял клинок, и не задумываясь воткнул его двумя руками в грудь пытавшегося отстраниться старика.

- Отпустите их, - махнул я рукой в сторону пленных.

- Всех?! - переспросил Санит.

- Всех. На восток поворачиваем!

Прости Ивика... Как бы не вышло, извини... Я пытался спасти тебя. Хотел, хотя бы....

- Аликсий, - помог мне залезть в седло Клоп, перебивая мысли о девушке, - поговорил бы с Варёным.

- О чём?

- Пусть он её отпустит. Тебя он послушает. Пока есть ещё шанс. Она вон с ними уйдёт, - кивнул Клоп на стражников.

- Не могу, - вставил я вторую ногу в стремя. - Это его решение. Его добыча. Завидуешь, что ли?

Речь шла о балессе, захваченной в одном из богатых домов.

- Не завидую. Его жалко. Корабельные ведь, разум потеряли.

Те два глобовских, побывавшие с балессой купца, действительно слегка тронулись. Один ушёл искать её. Пешком. Второй сам на себя не походил. Похудел, осунулся, ни с кем толком не разговаривал...

- Поговорю, - пообещал я.

Телеги, телеги, "топтуны", два десятка на обычных лошадях, снова телеги. Карета... Тоже, кстати, добытая Варёным. Парень с юмором. Преподнес мне её в качестве подарка от ханырокского локота, символизирующего, со слов Варёного, подчинение Северной Империи.

... пеший освобождённый торб, вновь "топтуны"... Сколько же нас?

- Варёный! - наконец дождался я телеги с наказанным. - Поговорить бы...

- Сейчас, локот, - спрыгнул он с телеги, на которой, кутаясь в шубку, ехала белокурая красавица, и стал отвязывать узду тонконогого белоснежного жеребца.

- Твои цветовые предпочтения бросаются в глаза, - усмехнулся я, пока Варёный взбирался на грациозное животное. - Локот? Впервые от тебя слышу такое обращение. Перед ней рисуешься? - тихо спросил я Варёного, когда он поровнял своего жеребца с моим.

- Изменил своё мнение.

- Вижу, - кивнул я на бахрому кружевного костюма, выбивающуюся из-под тяжёлого утеплённого плаща. - Тебе идёт. Я о ней переговорить, - улыбнулся я наблюдающей за нами девушке.

- Уговаривать отпустить будешь? - В голосе Варёного появилась стальная нотка, позволяющая определить его отношение к такого рода разговорам.

- Нет. Ты вправе. Предостеречь хочу. Ты бы с Элидаром переговорил по поводу неё. Он тебе больше чем я расскажет. Не хочется увидеть тебя безвольным.

- Уже. Поговорил. И ещё с пятью доброжелателями. Знаешь, Хромой... - Варёный некоторое время ехал молча. - Что я видел в этой жизни? Кандалы да подворотни. Падших девок, да кровь. Бедовая судьба, бедовая жизнь. И тут вдруг такая удача! Я не о ней, - проследив за моим взглядом, уточнил наказанный. - О тебе. О локотстве. Я ведь поначалу усмехался над тобой. Не напоказ, конечно, а внутри. Локот! Обирающий селян. А ведь... Чем мы отличаемся от них. Императоров, локотов, грандзонов... Да ничем! Они также берут силой, что им надо. Только называют это налогами, а не грабежом.

- Долго же до тебя доходило. Ты решил стать знатным?

- Да. Отчего нет?

- Антураж тут не главное. Мог бы взять себе обычную рабыню.

- Ты плохо разглядел меня? - провёл он по ожогу на лице. - Какая девка пойдёт со мной добром? Только за деньги. Ну, или если обезображенная...

- Ну, не знаю... я вон тоже кривоногий... был. А эта, добром?

- Нет. Но я это знаю. Тут никакого обмана. Там в Ханыроке, в доме того знатного откуда она... Девчушка была. Такая... тёплая. Не в том смысле, - поспешно поправился он. - Хорошая. Красивая. Говорю ей, поехали со мной. Она кивает. А сама отворачивается. Все они бабы одинаковые. Пусть лучше эта будет.

- Обидно потерять такого воина. Ты теперь дальше чем на луну от неё отъехать не сможешь. Сам думай. Не маленький, - слегка пришпорил я своего жеребца. - Смотри в того купца не превратись. Будешь потом из-за юбки слюни пускать. И это!... - отъехав на десяток метров, развернул я лошадь. - Если отпустишь, поговорю с Алиёй. Насчёт твоего лица.

Спиной долго ещё ощущал взгляд остановившегося Варёного.

- Не думал, что у тебя получится, - нагнал меня минут через двадцать Санит.

- Что получится?

- Варёного переубедить.

- Отпустил?

- Думаю да. Взял десяток своих, снял с куклы все украшения, закинул её на своего жеребца и поехал в сторону, где стражников оставили.

- Значит, есть голова на плечах.

- Мне кажется тут не в голове дело. Он прислушивается к твоему мнению.

- Сомневаюсь. Он сам кого хочешь, переубедить может.

- Зря сомневаешься.

- Две тысячи триста! - лихо осадив рядом с нами лошадь, крикнул Ильнас. Может человек на пятьдесят ошибся. Там в крытых повозках непонятно сколько.

- Что не заглянул?

- Заглянул в одну, - расплылся в улыбке парень. - Только голые задницы неудобно считать. Как бы они там оси у телег не попереломали!

- Лошадей?

- Почти тысяча. Тяжёлых не считал.

- Что, лошади тоже в крытых развлекаются?

- Не, - засмеялся Ильнас. - Сбился. Сложно и тех и других считать.

- Женщин?

- Восемьсот. Ну и сколько-то в крытых. Детей до тринадцати зим - тридцать два.

Дети перепали нам из освобождённого торба. Бросить их в Ханыроке не решились. Печальным было то, что большая часть из них была без родителей.

- Санит, дай империал, - неожиданно попросил Ильнас. - Я бы у Элидара попросил. Но, он не даст.

- Зачем? - удивился Санит.

- Там с бордельными такая рыженькая есть... Мужики говорят, можно без денег взять. Только не удобно как-то. Она и так словно воробей запуганная. Я вроде подъехал, а она как шарахнется от меня!

- Эта такая в синем платье? - спросил я.

- Ага.

- Она не из бордельных.

- Как нет то? - возразил Ильнас. - Вольных, кроме бордельных, не брали. А печати у неё нет.

- Она сама попросилась с нами. Зачем, не знаю. Благородная. Лара... Сиания, если не ошибаюсь. Съезди, познакомься. Нам потом расскажешь, почему она с нами поехала.

- Не-е. Дай империал. Я с другой тогда.

Санит вынув из-за пояса монету, подкинул парню:

- Империал не дам. Корень сотрёшь. Элидару не говори. А то он мне оторвёт.

- Спасибо! - развернул лошадь Ильнас.

- Ты бы съездил, навёл порядок в борделе.

- Кто его организовал, тот пусть и наводит.

- Знаешь же, что Варёный уехал. Они ведь сейчас покалечат девок.

- Тарам! - окликнул он одного из воинов. - Съезди к крытым. Скажи, что кто через силу будет девок брать, пойдёт в первом ряду в следующей битве с орками. Постарайся, чтобы бордельные слышали.

Ещё некоторое время ехали молча.

- Что за лара? - спросил Санит.

- Говорю же, не знаю. Сама напросилась. Поговорил бы. Тебе проще будет.

- Это почему?

- Ты знатный, она знатная.

- Я не знатный.

- Да, ладно...

Санит ехал ещё некоторое время рядом, потом молча развернул своего жеребца назад.

- Чего хмурый? - присел рядом Эль, на вечернем привале. - Вроде твоя святость, пардон, свечение, спало. Но окружающих гнобишь. Вновь, вон, все разбежались. Тянешь, словно пылесос. Король должен быть приветлив...