Короче, липа была полная. Оружие упаковали в сумки, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что лежит внутри. Сумки эти приторочили к лошадям, сопровождающим торб, дабы в случае чего мужики не остались безоружными. Моей охраной выступали Чустам и… Ларк, прям вот страж из стражей.

Но самое интересное было не в этом, а в превращении меня в балзона, а Толикама в горна. Стричь нас вызвался один из новеньких, Опус, как выяснилось, когда-то был на подготовке рабов к продаже, то есть стриг, брил, мазал кремами. А вы что думали, раба продать так просто? Тоже искусство. Ножницы и сомнительного вида бритва обнаружились у Большого, он экспроприировал инструмент у работорговцев, когда освобождали новеньких. Вообще чем дальше, тем больше я убеждался, что гигант тот еще хомяк.

– Ну как? – спросил я Чустама.

– Шапочку посильней натягивай, – хмуро ответил он. – На Толикама глянь.

Прическа хоть и не фонтан, но была, а вот загар… Так-то мы были довольно патлатыми, и теперь граница по стрижке сильно выделялась. У меня, так понимаю, хоть с бородой все было хорошо, поскольку ее почти не было. А вот у Толикама… Впрочем, он тоже смотрел на меня с улыбкой.

– Балаган, – резюмировал я.

– Есть лучшее решение? – осведомился Чустам.

– Нет, даже интересно. – Мне на глаза попался Лиимуил. – Как настроение?

– Да мне бы поговорить…

– Чустам!

– Как скажете, либалзон, – поклонился он мне.

– Можете идти, – величественно произнес я.

И задумался. Мирант, помнится, попенял мне, что говорю ему «вы». А знать тут на «вы» или на «ты»? Опыт тех лет, когда я был в рабстве у людей, был бесполезен – я тогда и язык плохо знал, да и знать не видел.

– Слушай, – окликнул я Чустама, – а знать между собой на «вы»?

– Толикам! Не вздумай ему давать рот открывать, – как-то нервно произнес корм.

– Не gory, – («вы» на местном), – а Gyrro, – просветил меня Толикам. – Первое значит, что ты обращаешься ко многим, а второе – к уважаемому человеку.

– А то я по балам ходил, – нашел я оправдание своему невежеству.

Вообще нет-нет да и случались такие вот сбои в знании местного языка.

– Потому и говорю, чтобы ты рот не открывал, – еще раз предупредил меня корм.

– Да понял я. Ладно, дай поговорить с подданным.

Чустам поклонился мне. Выглядело это несколько… непривычно и довольно изысканно, даже в исполнении солдафона. Этакий полупоклон с раскачиванием. Пожалуй, Боярский с его подметанием пола шляпой рядом не стоял.

– Говори. – Я еще не до конца вышел из образа – приятно, черт возьми, когда перед тобой метут бородой пол.

Не понимаю Петра, пусть бы ходили, и дворец был бы чище…

– Могу просить, чтобы о том разговоре никто не знал?

– Просить можешь. Что, передумал?

Лиимуил исподлобья взглянул на меня.

– Пообещай, что не убьешь.

Похоже, мужика конкретно задела смерть его соратника по ремеслу.

– Не могу. Ты решаешь свою жизнь, не я. Хочешь жить – живи. Могу обещать, что если ты не предашь меня, то и я не предам тебя.

Тогда эта фраза мне показалась не смешной, но освобождающей меня от каких бы то ни было обязательств.

– Я могу остаться?

– Почему, если не секрет?

– Мне некуда идти.

– Спасибо за честность. Конечно, можешь.

Вот такой я великодушный либалзон. Сначала разрешил уйти, потом разрешил остаться, а подумал, что надо бы избавиться от сомневающихся. Если и не убрать, то хотя бы выгнать при удобном случае.

Приведение наших маскарадных костюмов в должный вид производилось одновременно. Идеала, конечно, не достигли – мой болтался на мне мешком, но более или менее приличный вид организовали.

Я был в зеленом камзоле и, разумеется, смешной шапочке. У Толикама шапочка была поинтересней, но тоже из области клоунады. А вот наша охрана блистала «чешуей», в смысле кольчугами – красавцы, даже Ларк казался воином. Клоп выудил из седельных своей лошади перстень и протянул мне:

– Поносить!

– Не знаю, Клоп, я не смогу расстаться… – когда перстень перешел ко мне в руки, ответил я.

– С пальцем оторву.

– Пятьдесят палок ему, – величественно указал я Чустаму на Клопа.

– Либалзон, ты бы перстень на средний палец надел, – посоветовал Толикам.

Я отчего-то решил, что надо на безымянный, – «оговорка» по Фрейду, наверное. Эх, Фрейдочку бы какую… Я даже жениться готов. Несмотря на сторонние мысли, я надел перстень как сказали. Хотя как перстень? Печатка.

– А что, это имеет значение?

– Либалзоны и лигранды носят на среднем, а балзоны и грандзоны на указательном. В чем смысл, не знаю.

Огарик. Парень ошарашенно трогал свои ставшие неимоверно короткими волосы. Наш цирюльник хотя бы привел его в должный вид, а то я уж сомневаться начал… Ну а что? Чуть ли не косы. Опус, тот раб, что взялся за стрижку, явно был мастером своего дела. Пока он приводил в порядок остальных, я заметил у него на пальцах водянистые нарывы – местные ножницы это, скажу я вам, чуть ли не садовые. И терпит ведь.

Снялись мы со стоянки, попрощавшись с клеймеными лошадьми (благо хоть седла были без знака), уже далеко за полдень, и, как оказалось, весьма вовремя. По дороге нас догнали два десятка воинов в деревянной броне.

– Горн, могу переговорить с тобой? – отозвал Толикама старший.

Хорошо, что вопрос был адресован не мне, я бы даже говорить не стал, сразу бы вынул клинок.

– Разумеется, – спокойно ответил мой горн, останавливая лошадь.

Мы останавливаться не стали, лишь слегка снизили темп. Сердце билось в пятках, уверен, что не только у меня, так как ребята, догнавшие нас, выглядели серьезно. Жизнь, конечно, не пролетела перед глазами, но рука на эфес легла автоматически.

– Спросили, не видели ли мы банду разбойников, – нервно произнес Толикам, когда нагнал нас минут через десять. – Нашли рядом стоянку.

– А ты что?

– Сказал, что если бы видели, то обязательно поработили бы.

– Не слишком ретиво?

– Ты просто знать плохо знаешь.

– Хорошо, что на дороге встретились, а не в лесу, – прокомментировал корм.

Вскоре нас обогнали два десятка воинов. Я даже вздохнуть в это время боялся.

– Уходим! – только они проехали, крикнул я.

– Куда?! – возразил Чустам. – Эти найдут, если поймут, что мы ушли в сторону. Они сейчас возвращаться будут. Едем дальше!

Если честно, то плевал я уже на всю эту переправу вместе с долбаной затеей легализации. В голове стучало одно – бежать! Воины проскакали обратно через полчаса. Наверное, узнали, что никто похожий не переправлялся, и рванули искать бандитов. Минут через десять показалась и сама переправа…

Толикам, махнув рукой Чустаму, поехал вперед. Мой самый серьезный телохранитель за ним. От Ларка ждать самоотверженности и геройства глупо, а сам я, дело прошлое, разве что стирать портки пока еще не ринулся.

– У меня со вчера застолбились! – возражал воин у парома, когда мы подъехали.

– Всыпать ему! – крикнул я.

Мне вот очень-очень надо было на тот берег. Вот прямо очень! Ребята в деревянных бронежилетах до сих пор стояли перед глазами.

– Что? – переспросил недоумевающее Толикам.

– Я хочу, чтобы ему всыпали палок, – вальяжно подняв палец, указал я на воина, с которым говорил Толикам.

– Либалзон, понимаете, он не житель балзонства вашего отца…

– Мы это… – вдруг промямлил воин, – отправим вас на первом же пароме, уважаемый либалзон. Не извольте гневаться.

Я невозмутимо проехал к краю причала. Так называемый паром только отходил от противоположного берега. Ждать точно не менее часа, но я вполне мог созерцать водную гладь это время. Прошло минут двадцать, как нарисовалась вторая неприятность.

– Там сзади карета балзона, – прошептал Толикам. – Я не могу с ним говорить.

– Как хоть меня зовут по документам? – запоздало спросил я.

– Либалзон Борокугонский Элидар Младший, – уведомил меня горн.