А что, если крымчане сейчас вылазку устроят? Спустятся со стены полусотней, да до лагеря доберутся. Нет, конечно, таким количеством народа они наше войско не уничтожат, но вот строящиеся камнеметы поджечь вполне могут. И труд последней недели псу под хвост пойдёт.

Хотя, если подумать, не до камнеметов и вылазок сейчас врагу. Они ведь тоже раненых обихаживают, да убитых считают. Нет, правильно говорил боярин Лука, что штурм - это последнее дело, только когда других надежд взять город с меньшей кровью нет. Вот сейчас вроде были и били не в полную силу, и отступили скоро очень, а сколько народа-то поранили и поубивали у нас…

Скоро я добрался до шатра, где Степан угощал меня пивом. Там меня остановил один из наемников его отряда, но как его звали я не знал. Зато он, очевидно, знал меня, причем даже по имени.

- Зачем пришел, Олег? - спросил наемник.

- Видел, как капитана вашего ранило, - ответил я. - Я лекарь, помочь хочу.

- Поздно помогать, - ответил наемник и стащил с головы шлем. - Нет больше у нас капитана. Стрела ему легкое пробила, лекари сказали, что нет смысла пытаться это лечить, да и времени у них нет на такого тяжелого, тут бы легких спасти, пока они сами тяжёлыми не стали.

Стрела в легкое. И Игнату легкое прорезали, так что кровь унять не удалось. Вот ведь зараза, не знаю я, как такие раны лечить, не умею. Даже кость сломанную составить могу правильно, а в живот или грудь раны не умею. И мать моя мало что могла сделать.

- Точно Степан умер? - спросил я. - Может, без памяти просто?

- Точно, - ответил наемник. - Ты что же, думаешь, мы живого от мертвого отличить не можем?

Шлема на мне не было, так что и снимать мне было нечего. Я только потупил взгляд в землю и помолчал немного, чтобы отдать дань уважения погибшему воину. И ведь со стены слезть уже успел, да нет, стрелой достали. А если бы я своим стрелкам приказал за всей стеной наблюдать, может, этого и не случилось бы?

С другой стороны, когда им наблюдать, если мы уже отходить стали, и стрелки в щиты впряглись?

Хотя, может, если б мы задержались, такого и не случилось бы. Но у меня свои раненые были, нужно было их срочно уводить.

- И что теперь делать думаете? - спросил я, наконец, решив, что молчание уж слишком подзатянулось.

- Да хрен его знает, - ответил наемник. - У нас со всего отряда пятнадцать человек в строю осталось, да еще пятеро раненых, не знаю, долго ли они проживут. И капитана своего мы потеряли. Остается либо уходить, потому что мы тут никому особо не нужны, либо к чужому отряду прибиваться.

- Так айда ко мне, - предложил я. - С долей в добыче не обижу, если что. Да и вы сами знаете, я из своих людей никого не обижаю.

- Нет, Олег, - наемник слегка улыбнулся, но улыбка эта была очень грустная. - У тебя ведь не наемников отряд, а дружина, все это уже знают. И за тобой люди не из-за денег и добычи идут, а потому что в верности тебе клялись. А если и мы поклянемся, то ты над нашими жизнями полную власть иметь будешь. Для нас это, сам понимаешь, не годится. А так мы в любой отряд влиться можем, потери же не только у нас есть. Только вот проблема в том, что...

Он вдруг замолчал и поморщился, будто сказал что-то лишнее. Что-то такое, чего мне он рассказывать не собирался. Но я решил все-таки додавить его. Во-первых, мне нужно были опытные воины, пусть и пехотинцы. Сколько раз боярин Лука мне говорил, что города берет только пехота, и если собирать большую армию, то лошадей для всех нам попросту не прокормить.

Ну невозможно столько сена заготовить и овса, чтобы, например, полтысячи лошадей накормить. И, никуда не денешься, придется разделять конницу и пехоту. Конницу использовать в поле, где она правит железной рукой, а пехоту на осаде городов.

А во-вторых, интересно мне стало, с какими проблемами вообще наемники сталкиваются. Я был почти полностью уверен, что это связано именно с выплатами. Насколько я знал, договор с наемниками заключается на определенное количество народа и на имя капитана. Вопрос только в том, что становится с договором, если капитан умирает, как это случилось сейчас. Расторгается ли он? Да черт его знает.

- Да говори, в чем проблема, - сказал я, слегка надавив на наемника голосом.

- В том, что тогда оплачивать наши услуги уже не по нашему договору будут, - наконец, решился он продолжить. - Сам подумай, капитана своего мы не уберегли, треть отряда потеряли. Если сейчас в другой отряд вольемся, то крохи получим. Если уйдем, то вообще ни гривны нам не видать.

- Я с киевским мэром знаком, - проговорил я. - Могу попытаться продавить, чтобы вам всю сумму заплатили. Вы ведь не где-то людей потеряли, а на стенах Херсонской крепости, и не просто так, а приказ воеводы выполняя. Значит, и заплатить вам тоже должны.

- Да кто его знает, - вздохнул наемник. - Вообще, нам и Степан перед смертью сказал, чтобы мы к тебе в отряд шли. Говорил, дайте ему клятву на верность, он вас не обидит, Олег человек правильный. Кто-то так готов был сделать то, что Степан сказал, но половина из тех, что в строю, не готовы. В их числе я и, честно тебе скажу. Не по душе мне в дружину идти, я к вольнице наемничьей привык.

- Ну, дело ваше, - пожал я плечами. - Если решитесь, я здесь буду, никуда пока уходить не собираюсь.

- Спасибо, Олег, мы подумаем, - кивнул воин. - Ну и за то, что к нам с помощью прийти хотел, тоже спасибо. Степан бы оценил это, будь он с нами сейчас. Вот ведь паскудство, мы же с ним уже восемь лет как ходим, в Польше воевали не раз, в Румынии. А умер он, считай, на родине, под Херсоном. Да еще и от крымской стрелы. Ты мне вот скажи вообще, откуда у крымчаков граненые бронебойные стрелы?

- Подозреваю, что из грузов с оружием, которые в Крым местные купцы отправляли, - ответил я.

- Это как? - не понял воин. - Зачем им врагам своим оружие вообще отправлять?

- Да просто все, - пожал я плечами. - Пытались они один из родов крымских приподнять, чтобы те власть на всем полуострове взяли. Из тех родов, что не больно-то с Союзом Торговых Городов воевать желали. Ну и чтобы, значит, в союз с этим родом войти, да полуденные свои границы обезопасить. А крымчане, значит, это же оружие против купцов повернули, две заставы вырезали и Херсон взяли.

- Вот ведь ублюдки, - качнул головой наемник. - Значит, они сами на свою голову крымчан оружием снабдили, а нам теперь здесь, под стенами Херсона умирать? Нет, как-то неправильно головы у купцов работают, как ни крути. Лучше бы раньше наемников бы подняли, да на Крым отправили. Мы бы там камня на камне не оставили бы, и оттуда уже никогда угрозы не было бы.

- Перехитрили себя сами купцы, - вздохнул я.

Не понравилось мне выслушивать кровожадные планы наемников. Главное богатство земли - это люди, а крымчанам его крепко достанется, как только окажется взят Херсон, и вся эта наемничья вольница отправится на полуостров. Скольким людям придется отправиться на чужбину в составе полона, а скольких попросту вырежут? А все потому что кому-то казалось хорошей идеей пограбить своего полуночного соседа, который уж слишком разбогател на посредничестве при торговле между разными странами.

- Ладно, политика это все, - в тон мне ответил воин. - Даже непонятно, как такие прожженные в политике люди, как тот же мэр киевский, не ожидал, что их же оружие против них и обратят.

- Видимо, как-то так вышло, - пожал я плечами. - Может быть, недопоняли чего-то купцы в тамошних раскладах. А, может быть, и поменялось что-то резко. Может был у власти у рода этого человек, который хотел с купцами союзничать, да умер. А место его занял человек, который наоборот купцов только грабить желал. Сам же говоришь, политика это все, тут дела, бывает, резко меняются.

- Это да, - вздохнул воин. - На похороны-то к Степану придешь? Мы его собираемся на кладбище городском закопать сегодня под вечер. Пусть рядом с уважаемыми людьми лежит. Остальные бы еще тела достать, да крымчане не дадут к стене подойти.