А вот новики мои явно тоже побаивались, я заметил это, и почему-то это меня наоборот приободрило. Значит, не один я такой трус. А, может быть, это и не трусость совсем, а осторожность? Но ничего, раз решил идти тварей бить, то нечего теперь назад поворачивать, не зря ж мы столько времени тренировались, да и вообще готовились.

Запах внутри действительно оказался омерзительным. Пахло не только землей, но и давно не мытыми телами, а еще к этому примешивался сладковатая вонь гнили. Ну да, похоже, что твари мясо таскали, чтобы молодняк свой кормить. А долго ли надо ему лежать, чтобы при такой жаре и сырости загнить?

Свет от факелов заиграл на почерневших стенах сруба, дал нам возможность разглядеть деревянный. местами прогнувшийся потолок и земляной, стоптанный до каменной твердости пол. Мгновение спустя в кругу света показалась одна из тварей, прикрывавшая глаза ладонью правой руки, совсем как человек. Мелькнуло сразу два копья, которые пропороли костеглоту грудь и живот и он, все также не издав ни звука рухнул, и больше не шевелился.

Мы двинулись дальше, и скоро вышли к проходу, ведущему в следующий сруб. Как раньше объяснял боярин Лука, который участвовал в тех памятных похоронах, несколько срубов тут расположили кругом, так что из одного в другой можно было свободно пройти, а уже сверху насыпали земли. Даже не представляю, сколько труда было на это потрачено, и зачем было так делать, если гораздо проще было бы просто закопать тела в землю.

Хотя, если отец дал такой приказ, значит, у него были какие-то причины. Может быть, он хотел оставить на берегу Днестра памятное место, в качестве которого курган подходит гораздо лучше, чем просто несколько безымянных могил. А может быть, были и еще какие-то причины, о которых мы все равно не догадаемся.

В следующем срубе нас ждали уже три твари. Тут вступить в дело пришлось и мне, я без замаха всадил лезвие рогатины в грудь твари, провернул и рванул обратно. Но выдернуть копье так просто у меня не получилось, оно накрепко засело между ребрами. Пришлось дождаться, пока щитоносцы пройдут дальше, после этого наступить костеглоту на грудь и уже тогда, упершись ногой, высвободить свое оружие.

С другими двумя тварями дружинники боярина Луки разобрались без каких-либо проблем, и мы двинулись дальше, шаг за шагом продвигаясь к следующему срубу.

Из темноты следующего перехода вырвалась тварь и всем телом ударилась в щит одного из бойцов. И хоть весила тварь немного, тот, конечно же, отшатнулся. И все было бы нормально, он бы сумел удержаться, если бы бы под ногу ему не подвернулась чья-то старая обглоданная кость, валяющаяся на земляном полу.

Парень свалился на землю, выронив щит. Тут бы ему и пришел конец, если бы тварь от удара сама не отлетела обратно к переходу. Я сделал шаг в сторону, выбросил вперед рогатину, понял, что не попадаю, и рванул древко вниз, располосовав бедро костеглота. Одновременно со мной один из людей боярина Луки выскочил вперед и нанизал тварь на свою рогатину.

Упавший боец успел подняться, наклонился, чтобы подобрать с земли валяющийся на ней щит, и тут из перехода выбежали сразу четыре твари. Три из них метнулись в разные стороны, по-видимому смекнули, что переть на щит нет никакого проку. А вот четвертая рванулась вперед, метясь наклонившемуся парню прямо в челюсть.

Я рванул в сторону и всем своим весом толкнул бойца, заставляя его снова свалиться на пол, и одновременно выставил прямо перед собой рогатину. Тварь остановиться уже не успела и насадилась на широкое острие копья.

Строй наш распался, но бой все еще не был проигран. Мы уже обдумывали что делать, если строй наш распадется, и даже прорабатывали это на тренировках. Двое из щитоносцев подбежали к переходу, загородили его своими щитами и уперлись ногами в землю, чтобы не дать остальным тварям ворваться в сруб.

Пока я поднимался, пока вытаскивал рогатину из насадившегося на нее костоглота, люди боярина Луки уже успели убить двух тварей. А вот третья оказалась поменьше, чем остальные, но на удивление верткой. Может быть, это была самка, а может быть, детеныш, разобрать при свете факелов мне все равно ничего не удавалось.

Но тварь умудрилась разминуться с рогатиной, отскочила в сторону и рванула на одного из факелоносцев. Они тоже были вооружены, но не рогатинами, потому что управляться с тяжелым копьем одной рукой не было никакой возможности. Парни пошли в бой с мечами, так они хотя бы отмахнуться могли от нападавших на них тварей, как раз на случай, если строй будет прорван.

Я повернулся и увидел, что тварь прет на Михала, бывшего охранника караванов, которого мы наняли в Киеве, а сегодня он пошел в бой, вооруженный факелом. Опытный воин, однако, не растерялся, отскочил в сторону и умудрился ткнуть горящей головней в морду твари.

Даже тогда она не заверещала, так и оставшись безмолвной, хотя я даже не представляю, что может быть больнее, чем огонь, который пожирает кожу лица. Завоняло паленой плотью, тварь потеряла равновесия, перекувыркнулась через голову и упала к ногам боярина Луки, которого я даже в темноте узнал по чубу и усам. Лука Филиппович отреагировал мгновенно и без замаха всадил свое копье в грудь твари.

- Ну, вроде со всеми разобрались? - спросил боярин Лука. - Дальше идем?

- Идем, - кивнул я и обратился уже к остальным. - Давайте, собирайте снова строй. А то сами видите, только он распался, как чудом спаслись.

- Я ногу подвернул, - проговорил тот самый из щитоносцев, которого я спас, все так же сидя на земляном полу. В темноте рассмотреть, кто именно это был, не было никакой возможности, а по голосу я своих воинов узнавать еще не научился. - Когда ты, княжич, меня толкнул, я упал. Теперь встать не могу.

Зараза! А ведь я предупреждал парней, что тут, в логовище, наверняка куча всякой дряни на пол навалена, и чтобы они ноги повыше поднимали, когда идут. Этот послушался бы, глядишь, и не свалился бы в первый раз. С другой стороны, он же не сам упал, его тварь в щит толкнула, а там за тем, чтобы ноги поднимать, возможности следить нет.

- Михал, Никита, - обратился я к двум из факелоносцев. - Отведите его наружу, и приведите кого-нибудь взамен, чтобы только щит тащить мог. И факелов новых принесите, а то пока мы тут сидеть будем, эти уже наполовину прогорят.

Боярич Никита и поляк тут же принялись помогать незадачливому щитоносцу подняться с пола, после чего, поддерживая его за плечи, повели наружу. Ладно, нечего беспокоиться, мы уже шестерых тварей завалили, и из потерь у нас только подвернутая нога. Неплохой результат, но где же остальные костеглоты? По моим рассчетам вместе с молодняком, если молодняк у них имеется, их должно здесь быть десятка два. Два сруба из шести мы уже прошли. Кстати говоря, из следующего не слышно ничего, не пытаются твари через заграждение пробиться. Да и щитоносцы их попытки наверняка как-нибудь, да прокомментировали бы.

- У кого крюки для факелов есть? - спросил я. - Приколотить их в стены, и давайте те факелы, что при нас сейчас, закрепим.

Отправляясь в путь, мы взяли с собой несколько крюков для факелов, которые валялись на складе в крепости. Видимо, остались после строительства, может, закупили больше, а, может, просто решили запасти. Я решил прихватить их с собой как раз на случай, если нам придется остановиться внутри кургана.

Крюки нашлись, молоток тоже был с собой у одного из факелоносцев, и скоро пять источников света были надежно закреплены на стенах.

- Давайте в сторону трупы оттащим, чтобы не мешали, - проговорил боярин Лука, и сам тут же схватился за ближайшее из тел костеглотов, после чего потащил его в сторону, к стенке.

Брать труп твари голыми руками было противно, но ничего не поделаешь, рукавиц никто из нас с собой не взял, как-то не догадались. Я прислонил копье к стене, наклонился, взялся за бока твари и тут же отдернул руки. Кожа костеглота была очень сухой и горячей, гораздо горячее, чем, скажем, у человека. Да у людей тоже такое бывает, когда они болеют, мать учила меня мерить температуру, как она ее называла, прикладывая ладонь ко лбу человека. Она меня специально к больными водила, чтобы я знал, при какой болезни насколько горячий будет человек.