У меня, впрочем, свое дело есть – самострел, целый колчан болтов и установленные на разных дистанциях мишени, сделанные из соломы и тряпок. Пять мишеней полукругом, до которых по пятнадцать, двадцать пять, сорок, и пятьдесят шагов. То есть тех, до которых пятьдесят две штуки.

Их могло быть и больше, но из моего оружия дальше чем на пятьдесят шагов стрелять нельзя, там стрелка летит совсем уж непредсказуемо, и нормально попасть шансов почти и нет. Но в общем-то дело простое и понятное: надо расстрелять три десятка болтов, дождаться оценки от Игната, потом пробежаться, собрать их, и опять стрелять.

Основную технику мне старик уже показал, и следить за мной не нужно, так что можно было сосредоточиться на Пашке и Ромке. Хотя мне все равно не легче, чем им: во-первых, потому что стрелять из самострела без каких-либо прицельных приспособлений совсем не просто. А во-вторых, потому что после перерыва я поменяюсь с кем-то из них местами.

– Мальчишки вы деревенские с палками, а не воины, – озвучив очевидную мысль, махнул рукой Игнат. – И палками этими вам только в отхожих местах ковыряться. Прервемся пока. Потом ты, Роман с Олегом местами поменяешься.

Ну вот. Накаркал. Теперь настал и мой черед мечом помахать.

Я прошелся до мишеней, собрал все болты и вернулся назад обратно к помосту. Уселся на краешек, взял заранее припасенную крынку с квасом, сделал несколько больших глотков. Поморщился. Прохладно сегодня, как бы не простудиться, хоть старик и убеждает, что после месяца обливания ледяной водой по утрам никакой холод нам уже не страшен.

Хотя, мерзнуть мне теперь не придется, это точно.

Посмотрел на серое небо. Чего Игнат ждет, зимы что ли? Скоро дожди польют, дороги размоет и никуда мы уже до заморозков не поедем. А когда холода начнутся, то что? Лошадей кормить же нужно. Нет, они, конечно, и сами вполне способны из-под снежка пожухлую травку добыть, но на таком корме далеко не уедут и серьезной скачки не выдержат. Нужно зерно, а где его взять?

Лошади, как я уже выяснил, у Игната были. Две – одна под седлом, вторая заводная, на которую он навьючил сумы. И он уже стал учить нас верховой езде, поэтому пару раз в неделю мы выводили лошадей в загон, учились седлать, расседлывать, а самое главное – управлять этими своенравными, но очень умными животными.

Умными, со слов старика, они были в сравнении с нами. Причем, тут я был склонен согласиться с Игнатом, потому что его кобылы слушались очень хорошо. Нам же они повиновались гораздо менее охотно.

Особенно не повезло Пашке, которого одна из лошадей – Милка – постоянно пыталась сбросить на землю. Пару раз у нее это даже получилось, и парень смачно шмякался на землю. Но поднимался и, потирая ушибленные места, вновь лез в седло. Не спорить со старым солдатом у него ума хватало.

Пока я сидел, задумавшись, время перерыва уже прошло, и Игнат позвал нас на площадку. Я натянул толстые кожаные перчатки, подхватил с помоста тренировочный меч, остановился напротив Пашки, который, похоже, едва успел отдышаться. Не очень-то честно, с одной стороны, но с другой, он от природы гораздо сильнее и выносливее меня, к тому же упражнения явно шли ему на пользу.

Да и не станет дед его долго гонять. Дождется, пока Ромка отстреляет пару колчанов и снова заставит их смениться.

– Ну, что встали? – прикрикнул Игнат. – Работаем, работаем.

Я взял меч обеими руками, как учили и стал медленно двигаться по кругу, уступая инициативу Пашке. Тот только злобно зыркнул на меня и сделал выпад. Перед глазами сверкнула сталь, но я успел плашмя подставить под удар клинок, скользнул вдоль лезвия и попытался кончиком достать до запястья соперника.

Но сработал недостаточно быстро, тот уже успел отдернуть руку. Я рубанул справа, но Пашка уклонился и тут же попытался кольнуть меня в грудь. Хоть у тренировочного меча и была закругленная кромка, получить удар в солнечное сплетение мне не хотелось, поэтому я извернулся и отшиб лезвие в сторону.

И так мы крутились друг напротив друга, наносили и отражали удары, уклонялись и атаковали. Пашка сумел «поранить» меня дважды: ощутимо ткнул в бок и рубанул по плечу. Зато сам успел получить трижды: в левое предплечье, в живот, и чуть пониже шеи. В последний раз, надо сказать, я бил далеко не в полную силу, потому что сломать ключицу своему другу мне как-то совсем не улыбалось.

– Скучно, – зевнул Игнат. – Ничего интересного вы не покажете, похоже сегодня. Значит, придется мне… Но позже. Сначала – кое-чему новому научимся. Давайте, меняйтесь, я пока одну штуку подготовлю. И филонить не вздумайте!

Роман передал Павлу самострел и колчан, сам забрал у него перчатки и меч, встал напротив меня. С ним рубиться приходилось иначе, потому что дрался он аккуратно и расчётливо, с умом пользуясь данными природой длинными руками. Отскочить и разорвать дистанцию можно было даже не пытаться, поэтому я наоборот бросался вперед, подходил вплотную, пытался подбить ему ногу и свалить на землю.

Один раз даже получилось, правда он тут же поднялся через перекат: то, что лежачему в бою только смерть, Игнат успел вбить в нас железно. Больше Роман такого больше не допустил, умело лягался ногами, стало мне попытаться провести подсечку. А потом резко ускорил темп, принялся раз за разом рубить мечом с разных сторон так, что я только едва успевал подставлять под удары клинок.

Мечи раз за разом сталкивались в воздухе, лязг стали о сталь звенел все быстрее и быстрее, и я вдруг ощутил что-то непонятное. Будто услышал в звуках, которые порождали удары, какую-то мелодию. Но не одну из тех, что играли на танцах у харчевни по праздникам, а другую, ритмичную и злобную.

И вдруг я понял, что ритм этой мелодии замедляется, а паузы между ударами становятся все более продолжительными. Посмотрел на Ромку, который по-прежнему, закусив губу, пер вперед, и понял, что тот попросту выдыхается.

Тогда я осознал, что нужно делать. Дождался, очередного такта этой странной музыки и вплел в нее свою ноту: сместился в сторону и рубанул. Сильно, от души, так, что имей лезвие заточку, наверняка отсек бы своему сопернику кисть.

Ромка выругался, выронил меч и отскочил назад, посмотрев на меня совсем по-другому. И внезапно, неожиданно для самого себя, я явственно прочитал в его взгляде обиду.

– Ты чего? – спросил он. – Мы тут тренируемся или убить друг друга пытаемся?

– Хотел у тебя то же самое спросить, – ответил я, опустив оружие и только сейчас понял, что без мир без музыки боя стал каким-то другим. Пустым. Но тут же осекся, сунул клинок подмышку и, успокаивающе подняв руки вверх, шагнул к нему. – Извини. Сильно болит? Покажи руку.

Роман пару мгновений колебался, но все же решился и протянул мне ладонь, с которой уже успел снять перчатку. Запястье покраснело и опухло, а, когда я прикоснулся к нему, парень едва слышно зашипел сквозь зубы. Но ничего вроде не хрустело, поэтому можно было надеяться, что кости целы.

Я огляделся вокруг, зачерпнул из ближайшей лужи мокрой грязи и толстым слоем шлепнул на ушибленное место. Лучше, конечно, опустить руку в холодную воду, но где нам ее тут взять? У нас с собой имелся только квас, да и тот почти весь вышел. Но ничего, вечером сделаем примочку с окопником и очанкой и все будет нормально.

Повернув голову, я наткнулся на взгляд Игната, который вышел к площадке со странного вида топором в руках. Смотрел он на меня как-то уж очень внимательно и даже задумчиво что ли…

Он подошел ближе, хлопнул Романа по плечу и сказал:

– Нормально бился, молодец. Пойди посиди пока, а потом будем с топором учиться, – а когда Роман отошел, посмотрел прямо мне в глаза и спросил. – Ты ее слышал?

– Что слышал? – вопросом на вопрос ответил я, хотя уже понял, о чем он говорит.

– Музыку боя, – старик не сводил с меня взгляда. – Тут не нужно ничего объяснять, если слышал, сам поймешь.

– Слышал, – негромко ответил я. – Лязг клинков. Ритм. Не знаю, как описать. Потом услышал, что он замедляется и ударил.