В револьвере системы Наган семь патронов, значит, у него в барабане осталось три. Быстро перезарядить его нельзя, нужно хотя бы секунд двадцать. Вот в этот момент и нужно контратаковать.

— Уткин! Мне кажется, ты теряешь авторитет! — крикнул я, намереваясь позлить браконьера и вывести на необдуманные действия. — Твои люди тебя бросили! Видать, как человек, ты дерьмо собачье…

Тот зарычал от ярости и рванул в мою сторону.

Когда он был рядом, я швырнул в него тряпку, а сам рывком бросился вниз и сбил его с ног. Тот умудрился еще раз выжать спусковой крючок, выстрелив куда-то в потолок.

Изловчившись, я перехватил его руку с зажатой рукоятью и долбанул об пол. Быстро повторил еще раз, еще и еще. Кожу с костяшек пальцев содрал гарантированно.

Противник зарычал от боли и все-таки выронил револьвер. Затем я дважды нанес ему удар кулаком в колено — весьма болезненный прием, особенно если знаешь куда именно и под каким углом бить. Но и тот оказался не промах — сгруппировался и ударил меня коленом в грудь, затем просто отпихнул ногой. Потянулся к револьверу и даже почти достал его, но я швырнул в него подвернувшийся под руку молоток. Тот угодил ему в плечо, отчего браконьер зашипел от боли.

Все-таки схватил наган и навел его на меня.

Громыхнул выстрел.

Я лишь чудом успел увернуться, упав на пол и откатившись в сторону. Ухватил за ногу обеденный стол и что было сил, рывком перевернул его на бок. Выхватил нож, висевший на поясе, перехватил его обратным хватом. Аккуратно выглянул наружу, но противник тут же выстрелил.

Снова мимо, хотя и в опасной близости от моего лица. Учитывая, что одна рука была обожжена, колено повреждено, а морда разодрана гвоздями, дезертир уже не решился лезть напролом.

Сухо клацнуло. Закончились патроны.

Он тут же выругался и принялся перезаряжать револьвер, потихоньку отходя назад. И вдруг, его нога попала точно в ловушку егеря. Ту самую, с подпиленными досками.

Раздался хруст и Уткин рухнул на пол, выронив и патроны и оружие. Его нога ушла вниз по самое бедро. Браконьер истошно заорал, схватился за ногу. Черт его знает, что там внизу нахимичил егерь.

Мгновенно среагировав, я тут же устремился к нему, но Вася был начеку. Рядом валялось брошенное им ранее ружье, которого я поначалу не заметил. Левее, по-прежнему без сознания лежал Федор.

Очень быстро перехватив оружие, браконьер навел его на меня и заорал:

— Да сдохни ты уже, Смирнов! Сдохни!

Но выстрела не последовало — я успел среагировать и молниеносно нырнуть за одну из вертикальных деревянных опор. Именно на них стоял чердачный этаж.

Вообще, ситуация получалась патовая. Раненый браконьер, провалившись в хитрую ловушку, был частично обездвижен. Пусть и неуверенно, но все же держал меня на прицеле своей вертикалки. Сам же я прятался в двух с половиной метрах от него, прикрываясь деревянной опорой. Не самое надежное укрытие, но все же лучше, чем ничего. Обойти меня он не сможет, а стрелять… Ну, если и зацепит, то не смертельно. Это даст мне возможность выскочить из укрытия и добить гада. Мы оба это прекрасно понимали. Обездвиженный Уткин не стрелял, выжидая более удачного момента, а я не шевелился, стараясь не подставляться.

Деревянная балка укрытие хреновое — части рук и ног торчали в разные стороны, надежно защищена была только голова и торс. Да и долго ли я так смогу простоять?

— Руки подними! — болезненным голосом приказал он. — И выходи!

— Как нога? — парировал я. — Не болит?

— Что это за дерьмо? — прохрипел он. Видимо, на дне ловушки все-таки что-то было. Гвозди или штыри… Возможно, он сейчас медленно истекает кровью и постепенно слабеет, но в любом случае, самостоятельно эта гнида вряд ли сможет выбраться. Нужно прорубить пол и освободить ногу изнутри.

— Это дерьмо называется «пундж», — отозвался я. — Сюрприз из Вьетнама! Как ощущения?

На самом деле это было не так. Матвей Иванович сделал собственную ловушку, руководствуясь какими-то своими источниками и узкоглазые братья тут ни при чем.

Некоторое время мы молчали. Уткин тяжело дышал, полулежа в крайне неудобной позе, но при этом вцепившись в ружье словно клещами.

— Слышь, Смирнов… — произнес он слабеющим голосом. — Как ты выбрался из горящего дома?

— А я в огне не горю.

— Да ладно?!

— Представь себе. Ты лучше скажи, чем же я тебе так не угодил, что ты бросил меня на растерзание медведю?

Ответил тот не сразу.

— Да потому что… Ты ведь один из нас. Ни семьи, ни дома. И группа была хорошая, подготовленная. Снегирев тебя трижды в пример ставил. Вот я и решил… А тут еще у тебя загоны начались…

— Какие?

— Разве не помнишь? — скривился тот. — А, ну да. Мы ведь золото нашли… Ты хотел об этом Снегиреву рассказать, а я был против.

— Так вот оно что… Значит, всему виной деньги и зависть? — в общем-то, я даже не удивился. Чего еще ожидать от такого индивида, как бывший дезертир?

— И что ты сделал?

Тот горько усмехнулся.

— Зачем тебе знать? Информация тебе ни к чему! Все равно тебе оттуда не выйти! Сразу получишь пулю!

— Да я еще увижу, как ты кровью истечешь! — парировал я, соображая, что предпринять. Вот так стоять за колонной, сжавшись, словно карась на нересте — удовольствие еще то.

Время потихоньку шло, а ситуация от этого лучше не становилась. Простреленное пулей плечо ныло. Как бы ничего серьезного — просто разорвало кожу и зацепило мышцу. Но рука уже опухла, а одежда, пропитавшись кровью, прилипла к телу. Подвижность тоже слегка нарушилась. Ощущения мерзкие, но терпимые.

— Уткин, ну со мной-то все понятно. А чем же вам старик помешал? Раскусил ваш план про отравленное мясо?

— Не только. Но тебя это и не касается.

Я выдохнул.

— Что же вы с ним сделали, уроды?

— Просто поболтали.

— Чего ты мне бабушку лохматишь?! Говори, как есть!

Тот сплюнул на пол. Я услышал какую-то возню. Что-то скрипнуло.

— Подловили мы его в тайге… Ну, в морду дали пару раз. Ружье забрали.

— И бросили там? На него же волки напали!

Воцарилась тишина. Он не ответил.

Что-то мне не нравилось — браконьер явно пытался выбраться из ловушки и кажется, у него это получалось. В конце концов, я не знал устройства и принципа действия западни егеря. Вот из «пунджа» Уткин бы точно не смог выбраться, а тут…

Я расслышал какой-то хруст, затем стук. Заметил, что он поменял позу. Неужели выбрался?

Раздался тихий смех.

— Выбрался, что ли?

— Сейчас узнаешь…

Краем глаза я заметил, что Уткин принял вертикальное положение…

В следующую секунду раздался оглушительный выстрел, а мое бедро прострелила обжигающая боль. Взвыв от боли и потеряв равновесие, я рухнул на пол, схватившись за простреленную ногу. Кажется, вот и все… Добегался. Обещал браконьерам кровавую расправу, а сам оказался зажат между молотом и наковальней. Скажем так, форму я подрастерял, несмотря на прошлый опыт. Не удалось реализовать то, что намеревался. Видимо, переоценил свои возможности и былые навыки.

— Вот и все, Смирнов! — горько усмехнулся Уткин, держа меня на прицеле.

И вдруг я увидел то, отчего я похолодел.

Позади врага, в открытом дверном проеме показался здоровенный медведь. Точнее, медведица. Та самая.

Счет пошел на секунды.

Увидев в моих глазах ужас, Уткин и сам изменился в лице. С подозрением обернувшись, он остолбенел от увиденного. В следующую секунду, он все-таки поднял ружье, но выстрела не последовало — подвела обожженная ранее рука. А буквально через секунду, ворвавшийся внутрь хищник, яростно накинулся на браконьера. Ударом могучей лапы, разорвал ему брюхо вместе с камуфляжем. Еще живое, но окровавленное тело упало на дощатый пол. Браконьер заорал, словно раненый гиппопотам. А затем ужасные клыки сомкнулись на его плоти…

Ружье укатилось куда-то в угол. Медведь рвал добычу на части, ревел, а человек истошно кричал. Однако исход был предрешен. Против такой необузданной силы и ярости, даже здоровый и хорошо вооруженный человек не устоит, чего уж говорить про раненого?