Получено Редкое достижение: «Разрушитель порталов 1». В награду вы получаете Личный Карман, складку пространства, доступ в которую имеете только вы.

Получено Редкое достижение «Давид и Голиаф 2». Вашу победу над столь сильным и неуязвимым противником иначе, как удачей не назовешь, поэтому в награду за достижение вам открывается Дополнительная Характеристика Удача.

Эх, жаль того неуничтожимого мага восемнадцатого уровня я так и не достал. За него бы, наверное, Система много очков начислила. Впрочем, что-то я совершенно не по делу увлекся. Я же вовсе не за очками опыта сюда пошел. Погоня остановлена, нужно уже думать не о том, как бы еще кого прибить, а вовсе как бы отсюда побыстрее к своим родным выбраться.

В результате, в общем-то, ненужной мне диверсии, пришлось еще некоторое время в Карманном мирке пережидать. Наконец, высчитав, что на той стороне ночь началась, и, включив Мерцание, снова вернулся на Землю. Хм. Разгневанных мстителей за старого Вахитбека не наблюдалось. Так-то вообще никаких мстителей не наблюдалось, но я особо и не присматривался. Если и сидят где-нибудь в засаде, пусть себе сидят, я же вдоль по вытоптанным следам помчался в обратную сторону. Благо, полнолуние и, пусть не в цвете, но такой явственный путь от сотен лошадиных копытдовольно неплохо виден даже сквозь Мерцание.

Совсем недалеко убежал, сначала почувствовал, что на Мерцание у меня маны уже совсем мало осталось, и отменил его, потом временами еще и спотыкаться начал. А просто Луна за тучи зашла, видимость сильно ухудшилась. В конце концов, поняв, что все же куда сподручнее будет передвигаться при свете дня, я снова в свой мирок занырнул. Лучше еще посплю и полечусь до утра, чем буду в плохих условиях медленно продвигаться, тратя свои последние силы.

А деревня наша большей частью сгорела! Я на нее примерно к полудню, после нескольких часов непрерывного бега, вышел. Далеко все-таки меня, бессознательного, увезли злые кочевники! И от дома нашего одно пепелище осталось. Одно утешение, в этой местности уже достаточно деревьев встречалось, чтобы можно было Эльфийскую тропу использовать. Потому, наскоро отцовым сыром и тушенкой из банки перекусив, ускоренными темпами дальше помчался.

Ну, вот я и на распутье оказался: на той точке, где наш караван с дороги второй раз свернул. Куда мне теперь? Если по следам своих родных догонять, то только своим естественным ходом, при использовании Эльфийской тропы никаких следов ведь не разглядишь. Но так много дольше получится. Хотя,… с моей дополнительной Выносливостью я все равно вдвое быстрее неспешных телег буду двигаться, если не втрое. Но ведь можно и прямиком к Захарово рвануть, раз отец туда односельчан повел. Дотуда я быстро домчусь. С другой стороны, если они встрянут где-нибудь по дороге, времени я потеряю еще больше. Придется ведь снова на это место возвращаться и идти по следам.

Хм. Все же так будет надежнее! Я решительно свернул с дороги, отслеживая взглядом уже неплохо набитую телегами и лошадиными копытами извивающуюся вдаль тропу.

Вот и место моего боя. Степняки не стали заморачиваться с возвращением своих погибших бойцов обратно в степь, прямо тут же наскоро вырыли могилу и закопали. Правда, агромадный камень откуда-то притащили и водрузили. Конечно, не каменная баба, но тоже ориентир на века. Если бы еще не было совсем поникшей мертвой растительности на опушке леска поблизости, совсем бы идиллией смотрелось. А ведь в том леске мог бы лежать я…. Вряд ли мои враги для меня с рытьем могилы и поисками еще одного камня бы расстарались.

Еще через час бега по пересеченной местности отыскалось и еще одно поле боя. Про него мне караульный в плену рассказывал. Вот тут никаких могил с камнями уже не было. Неубранные тела джигитов и их лошадей так и темнели кучками на подходах к довольно высокому холму. А вот оружия возле тел не было. Сразу понятно, за кем осталось поле боя.

Сделав довольно большую дугу вокруг Рубцово, я, как и предполагалось, вышел к Захарово… тоже покинутому, правда, внешне вполне целому. Хорош бы я был, если бы сразу сюда рванул! Так бы и разрывался в непонятках, в какой стороне искать своих потеряшек. На всякий случай еще стукнулся в калитку дома дяди Сидора. Глухо все. Даже собаки по селу не лают. Будем надеяться, что сами ушли, а не степняки их всех утащили.

Своих я нагнал в Поспелихе, крупном селе на полпути от Рубцово до Алейской железнодорожной станции. За все время пути не встретил ни одного путника, как вымер тракт. Я бы, наверное, мимо них проскочил, да Лукерьиха при помощи своего птичьего дозора меня углядела и моему отцу вовремя сообщила. Так что тот встретил, едва я к окраине села подошел.

— Ну, здравствуй, сына! — Выдохнул он и так крепко меня обнял, что я от боли скорчился и зашипел. Рана на груди вроде и прошла уже, а вот боли еще время от времени проявлялись. — Что? Ранен?

— Царапина. Прошло уже. — Ну, в самом деле же, прошло, ни к чему по таким пустякам родителей волновать.

— А мы тут, с деревенскими три дома на окраине пока сняли. Все гадаем, когда можно будет возвращаться.

— А некуда вам больше возвращаться. Сожгли нехристи наши Большие Ебуны. А дядя Сидор с вами?

— Не застали мы дядю Сидора. У них вообще в их селе все жители куда-то попрятались. — Почти отмахнулся от моего вопроса родитель. — Ты про нашу деревню то точно знаешь?

— Точнее некуда, когда я там был, угольки на месте нашего дома еще дымились даже. Так что, отец, думаю, что вам самое время ко мне в Москву перебираться. Обустраиваться на новом месте так и так придется. В Москве даже много легче выйдет, там дом у меня уже готовый, а в деревне еще строиться придется.

— Дай мне время все обдумать, сына. Пошли пока с матерью и сестрой с братишкой повидаешься.

И мы пошли. Обнимашки с матерью, Дашкой и Зухрой, куда уж без нее, вышли менее болезненными, но зато куда более мокрыми. Мне всю рубашку слезами залили. А потом снова начались крики: это наши односельчане узнали о сожженных хатах. Словно, это я в этом виноват! С другой стороны, в древности дурным вестникам вообще отрубали голову.

Уже ближе к вечеру отец отозвал меня в сторону. Кстати, отыскать укромное местечко вдали от чужих ушей в получившемся на снятой жилплощади столпотворении — настоящее искусство. Мы с отцом вообще вынуждены были на улицу выйти.

— Рассказывай подробно, что нас в этой твоей Москве ожидает?

— Давно бы так! Значит, папа, у вас с мамой даже есть выбор. Вы можете поселиться в том доме, что я уже купил, а можете сами выбрать себе новый по своему вкусу. Если не пытаться купить совсем уж дворец, денег у меня точно хватит.

— Денег и у нас должно хватить. Особенно после того, как распродадим весь скот и прочее имущество. Надеюсь, ты мой плуг и мешки с зерном не потерял по дороге?

— Все целехонькое. Достану по первому требованию.

— Ну, вот, тогда завтра с утра пойдем на базар, начнем потихоньку распродавать нажитое.

Распродавали не только мы: беженцев из южных деревень, подвергшихся нашествию, хватало. Цены на скот просели значительно. И все равно, отец продал всех своих коров и мериносов по достаточно привлекательной цене. А просто наша скотина среди прочих мелких кляч изрядно выделялась: одно слово — порода! Заодно продали и семенной материал. Как раз пришла пора посевной, поэтому вдвое более крупное зерно вообще чуть с руками не оторвали. Ну, и плуг наш продали тоже, как не жаль отцу было с ним расставаться. Одни лишь кони с телегами еще остались. На них родители планировали еще до Барнаула доехать и продавать уже там.

На односельчан сообщение отца о том, что он собрался переезжать в город и по этой причине их покидает, произвела эффект струи дихлофоса, пшикнутого в самую гущу тараканьего скопления. Сразу начались беготня, обвинения в предательстве, призывы не бросать народ и прочее. Словно они маленькие дети, а он их родитель, обязанный утирать сопли. Даже пытались не дать вывести со двора наши телеги. Нет бы, поблагодарили, что благодаря нам с отцом, они еще вообще живут на свете. Кстати, и этот дом, в котором помимо родительской семьи ютилось еще целая куча народа, был снят исключительно на отцовские деньги. Но у людей вообще память на благодеяние удивительно короткая. Хорошо еще до рукоприкладства дело не дошло.