- Четыре сотни и восемнадцать, - сказал приказчик и тут же принялся наворачивать остатки каши, как будто боялся, что ее у него отберут. - Из них двадцать три - это люди моего боярина. Они драться против тебя не будут, готовы на твою сторону встать.

- А ворота нам они открыть сумеют? - спросил боярин Лука.

- Нет, - покачал головой Афанасий. - Не откроют. Ворота хорошо охраняют, наместник боярам не доверяет. Умирать-то в бою никому особо не хочется, вот многие и думают, что если на твою сторону перейдут, а ты их вознаградишь. Но в открытую, конечно, никто в этом не признается.

- И много таких? - спросил я.

- А кто их знает, - пожал плечами приказчик. - Договориться между собой они не могут, боятся, что кто-нибудь наместнику доложит. Иначе действительно давно ворота бы открыли. Да и нужно же договориться перед этим, сигнал какой-нибудь подать, чтобы они ворота открыли, а вы в этот момент ударили и в город вошли. А не получится. Я обратно вернуться не смогу.

Честно признал, что не сможет. Значит, будет при войске жить, куда ему еще деваться. И на этот раз это лишний рот, потому что никакой пользы приказчик моей дружине принести не сможет. Драться он не умеет, это и так понятно, а для решения других вопросов у меня есть более подходящие люди.

- Люди что думают? - задал я следующий вопрос. - Не дружинные, а обычные горожане?

- Боятся, будут наместнику помогать, - ответил Афанасий. - Им рассказали, будто ты Орел разграбил. Это же неправда?

- Конечно неправда, - заявил боярин Лука. - Зачем Олегу свой же город грабить? Слухи распускает наместник, потому что хочет, чтобы горожане на его стороне остались. Но это ложь.

- А дружинники, которые из Орла приехали, говорили…

- Что им велели, то и говорили, - с какой-то грустью заметил я. - Если бы я вздумал город разграбить, то никого из вражеской дружины не отпустил бы, уж будь уверен. Мы думали, что они страху нагонят у курских, и хоть часть дружины на мою сторону перейдет, но нет, наместник умнее оказался. Ладно. Значит, ворота нам не откроют ни люди твоего боярина, ни горожане. Город брать придется. А еще и вылазка будет.

- А про боярича Никиту ничего не говорили? - вдруг спросил боярин Лука. - Его недели три назад захватили, когда мы в город пробраться пытались.

- Не говорили, - покачал головой Афанасий. - Про дружинника вашего захваченного знаю, он в тюрьме сидит. Ну и шуму же вы наделали, когда в город полезли, наместник думал, что туда несколько групп вошло, и что вы попытаетесь ворота отбить. Потом несколько дней еще ваших искали, думали, что внутри есть, но никого не нашли.

- Еще бы не нашли, никого же не было, - вздохнул я.

- Как это не говорили про боярича? - перебил меня Лука Филиппович. - А про того пленного дружинника, что? Он не представился что ли?

- Как он представлялся, этого я не знаю, - ответил Афанасий. - Знаю только, что в тюрьме сидит, и что все у него нормально настолько, насколько при этом возможно. Не убили его. Думаю, наместник надеется его на кого-нибудь обменять, или еще что-то такое придумать, но точно-то знать не могу, сами понимаете.

- Хорошо, - я вздохнул. - Не представился Никита. Как его не узнал-то никто в таком случае, наверняка ведь допрашивали…

- Так кто его узнать-то мог? - спросил у меня Лука Филиппович. - Если ты про описание то, что раньше ходило, так ему два года, Никита изменился. А в лицо его из курских бояр мало кто знал, мы ведь орловские. Меня, да, почти все знают, я в походах общих участвовал, а Никиты-то тогда и на свете не было.

- Думаю, это к лучшему, что не узнали, - ответил я. - И, надеюсь, что он не стал геройствовать и все, что знает, им рассказал. Тогда и увечить не станут. А навредить нам все равно не смогут, мы ведь лагерь перестроили уже, так что…

- А больше ничего твой боярин рассказать не хотел? - снова повернулся боярин Лука к Афанасию. - Никаких писем он не передал?

- Так какие письма-то? - спросил приказчик. - Если бы меня с письмом взяли бы, то точно буча поднялась б. Тогда ведь понятно было бы, что меня боярин Фома отправил.

- Она и так поднялась бы, - сказал я. - Не верю я, что приказчика боярина никто в лицо не знает, ты ведь его доверенное лицо, и подворьем управлял, разве нет?

- Я ему то же самое говорил, когда он меня за город отправлял, - вдруг улыбнулся Афанасий. - А он сказал, что ему тогда от меня откреститься придется. Мол, хотел сбежать из города мой человек, но я сам о побеге ничего не знаю, и вообще сам его ищу везде, потому что он пропал. Да, после этого подозрение появилось бы, но ничего наместник боярину не сделал бы. Из четырех сотен, что в городе, полторы сотни боярские. И наместнику очень стараться приходится, чтобы им угодить. Они ведь люди вольные, могут и на твою сторону перейти, тем более, что получается так, что они от убийцы и отравителя к настоящему князю уходят. Честь боярская при этом не пострадает, а даже наоборот.

- Понимаю, - снова покивал я. - Рисковый человек твой боярин, раз на такое решился. Что еще рассказать про город можешь? Тайные ходы, может, есть, или что-то еще, что нам помочь его взять может.

- Так не знаю я ничего ни про какие ходы, - тут же ответил приказчик. - Знаю только, что запасы еды все из города сейчас в детинец перетаскивают. Наместник надеется долго держаться, а если ему горожан кормить не придется, так еды года на два хватит. Цены еще поднялись на хлеб, на мясо, те из горожан, что победнее, уже голодают. Но недовольства особого никто не выказывает, тебя они боятся больше. Да и дают им что-то делятся, бывает.

Во всем этом был какой-то план. Чего пытается добиться Георгий?

Ждет помощи от Артема? Так Артем сбежал, и я не верю, что Георгий не понял этого, когда я привел белгородскую дружину. Хотя, откуда ему об этом знать? Он ведь там чего-то кричал, по поводу того, что его брат Артем приведет войско, которое уничтожит нас.

Может ли он не знать о том, что Артем сбежал? Может, они ведь в изоляции сидят. Но исходить из этого не стоит, потому что считать своего врага дураком никак нельзя. А наместник человек умный, иначе не выбился бы из обычных бояр.

Ладно, все равно мы ничего сделать не можем. Разве что приготовить для тех курских, что пойдут на вылазку, приятную встречу. Да, пожалуй, именно так мы и поступим.

А еще за перебежчиком все равно стоит следить. Мало ли, вдруг это все-таки ловушка.

- Что-нибудь еще твой боярин просил передать? - повторил я вопрос боярина Луки.

- Что драться с твоими не станет, - ответил он. - В вылазку постарается не идти, хотя там и без него людей достаточно будет. А еще сказал, что если увидите его герб на щитах, чтобы первыми в драку не лезли.

- А что за герб? - спросил я.

- Красное солнце на синем фоне, - ответил тот и, растопырив пальцы, добавил. - С лучами.

- Ясно, - кивнул я. - Хорошо, командирам передадим. Постараемся зазря никого не убить. И это, спасибо тебе за то, что рискнул. Сейчас…

Взяв со стола большую серебряную чашу, которую мы забрали с подворья городского головы в Белгороде, я подошел к перебежчику и передал ее ему.

- Держи, заслужил. Думаю, тебя и хозяин наградит еще, когда мы город возьмем?

- Как получится, - уклончиво ответил Афанасий, но чашу прижал к груди.

Ну да, она большая, а стенки хоть и тонкие, металла драгоценного порядочно выходит. Если такую продать, то жить можно безбедно хоть бы и целый год. В войске порядок, так что не отберет никто. Если предатель этот перебежчик, то чаша все равно ко мне вернется. А если нет, то за такую весть, как он принес, и наградить не жаль.

- Все прочь, - сказал я, махнув рукой. - С боярином Лукой думать будем. Разместите его на постой где-нибудь. И приглядите за ним… Чтобы не обидел никто.

Последнее, понятное дело, было сказано для Афанасия. Обидеть-то его и так никто не обидел бы, а пригляд за ним нужен, потому что до конца я ему не доверял. Я вообще мало кому полностью доверяю, особенно теперь.