Каналоа сосредоточенно кивнул и прикинул взглядом расстояние.

— Молодец, — похвалил я, заметив это. — И ещё. Следи за погодой. Будет усиливаться ветер… — тут я пожалел, что никакого гонга, как у ныряльщиков у меня нет. — Короче, сделай ладонь ковшиком, и начинай часто-часто хлопать по воде. Я услышу.

Да уж, и сейчас-то не сахар: рядом о риф разбиваются тёмные пенистые валы, по лагуне волна тоже не маленькая гуляет, ветер подхватывает с гребней брызги и кидает их в лицо, а над всем этим с противными криками носятся птицы. Буревестники долбанные. На миг в душе шевельнулось: «Не стоит ли подождать погоды потише? А если ещё и ветер усилится… Да будет так же — гнать нас в лагуну…»

Но тут же их и отогнал — в хорошую погоду в лагуне будет не протолкнуться от рыбаков, которые вряд ли сунутся далеко от берега. И мне, не члену касты, заниматься практически браконьерством — то есть незаконным выловом — будет точно не с руки.

Спустил с края ноги, ухватился за крайнюю поперечину. Прикрыл глаза, отрешаясь от всего: от погоды, от жадного дурака Арииаху и его дочки-нимфетки. Выкинул из головы проблемы вулканизации и обустройства, отношения с племенем и кастой воинов в частности… Всё по боку.

Десять спокойных вдохов-выдохов, и я тряпичной куклой соскользнул с брёвен.

В лягушатник вернулись буквально за считаные минуты до заката. Разве что успели засветло затащить набравший воды плот неглубоко в джунгли и замаскировать. И, уже в опустившейся темноте, при свете небольшого костерка потрошили и промазывали солью самые крупные рыбины, — те, что я решил оставить нам. А четыре поменьше, но всё равно длиной в локоть, прихватил, чтоб сделать очередной «взнос» Фефую.

Устал, как собака. Если на глубине было вполне спокойно, то ходить по поверхности, дыша в трубку и разглядывая, что там, подо мной, оказалось нереально: болтало-кидало, трубку то и дело захлёстывало, да и видимость сквозь неспокойную воду была так себе.

Жгут всё-таки не пережил эту охоту, и я его просто выбросил. Вместе с древком. С собой забрал лишь наконечник, но уже без микролитика. Ладно, пока кремень на острове не перевёлся — наделаем ещё.

Когда выпасал последнего группера, Каналоа чуть ли не на ругань перешёл, указывая на почти скатившееся к поверхности воды тускло-красное солнце. Но группера я всё же добыл!

И ещё — мы успели до заката. Не пришлось узнавать, что за монстры тут плавают по ночам. Как не пришлось и выгребать в свете редких, из-за набежавшей облачности, звёзд.

Зато потом пришлось тащиться по джунглям почти в полной темноте, под начинающимся дождиком, пробираясь к домику Фефуя.

Нас, конечно, не ждали. Мы, конечно, наших «хозяев» перебудили.

Первой проснулась мать Инины, и, похоже, просто вытолкала муженька разбираться, кого это нелёгкая по дождю принесла.

Но то, что я ему показал, подсветив подожжённой в углях веточкой, сразу привело мужичка в приподнятое настроение:

— Инина, давай-ка вставай! Твой мужчина пришёл голодный, а ты уже бока наминаешь!

Если честно, «твой мужчина» меня резануло.

В голове пронёсся дневной разговор с Каналоа, пока тащили плот.

Каналоа тогда внезапно спросил:

— Скат, я тебя не пойму.

— Спрашивай, — иногда из бывшего воина слова приходилось просто вытягивать.

— Ты с какой женщиной хочешь быть? Если тебе нравится Тиара, то почему ты её от себя гонишь?

— Малолетка она, — выдохнул я. Всё-таки надо было плот по частям перетаскивать, финально собирая у лягушатника.

— Ты это уже говорил, — хмыкнул парень. Ему переноска плота давалась легче. — Но я, тебя не понимаю.

— А чего тут понимать? — у меня дыхание уже сбивалось. — Малолетка, то есть маленькая. Рано ей… с мужиками… возлегать.

— Почему рано? — Каналоа даже умудрился плечами пожать. — Она говорит, что у неё и кровь уже была.

— Всё равно, рано. Пусть подрастёт. Пусть созреет получше… — будто сам собой нашёлся подходящий аргумент. Пофиг местным на всякие моральные законы. У них тут прагматизм вовсю. — А то родит… недоношенного какого-нибудь.

— А-а-а, — похоже, этот довод на парня подействовал. Ещё бы, кто тут хочет себе слабое и нездоровое потомство? — А когда… Когда, по-твоему, можно?

— Блин, Каналоа! — не выдержал я. — Чё ты заладил? Когда-когда? Самому нравится? Самому хочется⁈ Ну так в следующий раз, как она придёт, хватай, тащи в джунгли и это, как там? Возлегай!.. Фу, не могу больше, давай передохнём!

— Да ты что⁈ — замер каменным истуканом парень.

Несколько секунд стоял, потом опустил свой край — я свой уже бросил, и утирал мокрый лоб — и медленно повернулся ко мне.

— Не-е-е… — Каналоа ошарашенно покачал головой. — Мне… Мне нельзя… Я ж… Не-е-е… Что ты!

— Фух, — оттёр я пот, — а что я?

— Да и потом… Она дочь старейшины…

— А-а-а, — с понимание хмыкнул я.

— А почему ты тогда не с Ининой? — сменил он тему. — Я же вижу…

Я только вздохнул тяжко.

— Давай не будем, а? Об Инине…

— Инина хорошая… — протянул Каналоа.

— Слушай! — оживился я. — А ведь тебе Инина нравится? Может?.. Может ты… С ней…

— Нет, — довольно твёрдо отрезал бывший воин.

— Почему?

— Нет! Мне нельзя!

— Ну как знаешь! — если честно, надоел этот разговор. — Берись, пошли, нам ещё тащить и тащить…

И вот сейчас Инина появилась в свете разгоравшегося очага — заспанная, вялая. Словно нехотя достала из дырявого мешка несколько бататин, разворошив угли сунула их в очаг, подкинула сверху дровишек…

Блин, да она не заспанная! Она какая-то… смурная! В смысле — невесёлая, печальная.

Дождавшись, когда она окажется рядом, я попытался заглянуть ей в лицо. Заметив, она ниже опустила голову.

Ах так! Протянул руку, приподнял за подбородок.

— Что с тобой?

— Ничего.

Было больше похоже на всхлип, и она тут же плотно сжала губы. О-о-о! И глаза на мокром месте!

— Так. Ну-ка садись, — я хлопнул ладонью рядом с собой, — рассказывай.

Она села, уставившись в одну точку.

— Ты что… обиделась?

Губы девушки задрожали, она подавила всхлип… и внезапно уткнулась лицом мне в плечо!

— Я думала… думала… Что больше не увижу тебя! — различил я еле слышный шёпот. — Я наверно повела себя… как… как глупая капризная девчонка… Прости меня, Скат!

Оп… Я на секунду-другую потерялся. Это… Это я её «прости»? Блин… Да меня всю жизнь женщины делали крайним! Чтоб не сделал — извиняйся!

По груди разлилось что-то очень-очень тёплое. В этот момент даже испытал какую-то нежность к этой страшненькой девушке.

Я обнял её за плечи и прижал к себе.

— Ну что ты, что ты. Я же не сержусь на тебя… Ну как я могу сердиться на такую… такую…

Дурочку? Ну, нет. Этого я в здравом уме ни одной женщине никогда не скажу!

Инина всхлипнула снова и ещё сильнее прижалась ко мне в ответ.

Когда улеглись, девушка тихой мышкой пробралась ко мне под бок и прижалась. А у меня перед глазами неотступно стоял образ Тиары — в легкомысленной набедренной повязочке, и уже с высокой, крепкой грудью…

Инина заворочалась, устраиваясь поудобнее, потом повернулась спиной. Не отдавая себе отчёта, я повернулся к ней… Её ягодицы, мягкие и округлые даже сквозь её грубое платье из растительных волокон и мои «растительные трусы-фундоси» прижались к моему паху.

На секунду отвлёкся. Ага — вон Фефуй храпит во всю, выводит рулады носом. Ему вторит супруга.

Сквозь их храп с трудом различимо посапывание Фе… А вон и Каналоа, поддерживает хозяев богатырским храпом. Ещё бы — сегодня он полдня греблей занимался, вообще-то непривычная для него физуха. А потом ещё наверно, и страху натерпелся, пока в лагуне на плоту мотылялись…

Хороводом мелькнули мысли: «А на улице сейчас мокро, и непонятно где та пресловутая циновочка»…

А-а-а, к чёрту!

В один миг желание затопило меня, словно вода, прорвавшая плотину!