– Вижу.

– Ты все сделал правильно?

– Нет, конечно. В идеале нужны пять барабанщиков, жрица, помощник и пляски вокруг столба, а потом еще и всякая непотребщина, но ни один божок не заставит меня вытворять такие дикости.

– Мне совершенно не нужно, чтобы вокруг моего митана, фаллического символа, кстати говоря, плясал какой-то мужчина. Впрочем, если женщина возжелает, я не буду против.

Он сидел в глубоком кресле, закинув ногу на ногу, держа в одной руке дымившуюся сигару, а в другой – бутылку рома.

– Постой-ка, это же…

– Барон Шелеба к вашим услугам, прекрасная тани, – ослепительно улыбнулся шпрехшталмейстер, сменивший белоснежный фрак на старый черный. Золотые украшения, помятый цилиндр с петушиным пером, ожерелье из змеиных жал и глубоко прячущийся в темных глазах фиолетовый огонек довершали хрестоматийный образ.

– Ты уже третий бог, с которым я встречаюсь лично.

– О твоей перенасыщенной событиями жизни, Бриан эл’Мориа, мне хорошо известно. Садитесь, дорогие друзья, поговорим.

Появился круглый стол с тремя стаканами на нем и два новых кресла подле.

– Я все ждал, когда ты заглянешь ко мне, Бриан, ждал с того дня, как Энхода рассказал о вашей едва не состоявшейся встрече в морге.

Бель вопросительно глянула на меня.

– Зачем хунган напал на меня?

– Погоди, – Барон сунул сигару в рот и откупорил бутыль, – сначала церемониал, а потом вопросы.

Разлив ром по стаканам, бог пододвинул пару к нам, залпом осушил свой и с явным удовольствием улыбнулся.

– Уважьте меня, гости, выпейте.

– Бель, постой, сначала я.

Когда жидкость хлынула в пищевод, ощущение было таким, словно я глотнул керосину и решил закусить горящей спичкой. Огонь раздирал внутренности добрых пять минут, в течение которых я обильно потел, хрипел и не мог говорить. Пришлось ухватить взъярившуюся жену и заставить сесть обратно, чтобы она не набросилась на Барона.

– Ром, настоянный на сотне острых перцев? Неплохо, – выдавил я, подставляя стакан, – налей еще.

Шелеба громогласно расхохотался и смел все стаканы со стола, предварительно осушив тот, что предназначался Бели.

– Пожалуй, хватит с тебя, Бриан эл’Мориа! Ты меня уважил, теперь и поговорить можно!

Однако нормально говорить я смог не сразу, огонь еще полыхал.

– Так… зачем ты натравил на меня своего хунгана?

– Начинаешь с обвинений? – Божество глубоко затянулось сигарой. – Он сам принял решение, по ошибке, спутал тебя кое с кем, но вовремя одумался. Поверь, если бы Энхода хотел закончить дело, так просто ты его камлания не разрушил бы.

– Понимаю. Он распахнул ворота в Лекреваль, но не подпер их как следует, так что я смог закрыть. И все же это было грубо. Зачем твой хунган вообще появился в морге?

Барон хмыкнул:

– До меня доходили слухи, что ты можешь узнать, где был и что делал человек, лишь окинув его взглядом. Догадайся сам.

– Это преувеличение. Я наблюдаю и интерпретирую… покойный де Барбасско служил в Арбализейском колониальном легионе, много лет прожил в Ньюмбани, скорее всего, интересовался корнями. Полагаю, он завел связи среди мутных личностей, в том числе – поклонников культа худдуви.

Бог вальяжно поаплодировал.

– Почти правильно. С худдуви Антонио познакомился задолго до путешествия на юг, это была религия его матери. В Ньюмбани он сам решил принять новую веру и пронес ее через всю жизнь.

– Теперь все ясно. Он заключил с тобой договор?

– Верно.

– О чем просил?

Шелеба улыбнулся и покачал головой:

– Конфиденциальность превыше всего.

– Он хотел, чтобы ты убил леди Адалинду, но прежде чем ты это сделал, леди Адалинда убила его.

– А от тебя ничего не скроешь, Бриан эл’Мориа.

– Зачем же тебе понадобилось тело де Барбасско? Ты ведь за этим посылал своего хунгана?

– За этим, за этим. Видишь ли, Бриан, сделки, которые я заключаю, не расторгаются через смерть одной из сторон, все лишь немного усложняется. Я послал Энходу за телом де Барбасско, чтобы оно не попало в руки ведьме Адалинде. За ней тоже стоят силы, вызывающие уважение, и, получив тело, она могла бы разрушить наш с де Барбасско договор. Мало кто способен такое проделать, я ведь не какой-то жалкий демон, но Адалинда может.

– И с ней Энхода спутал меня?

– Увы, это так. Потом мы все же тело получили, и все жили долго и счастливо. Кроме Антонио. Недоразумение исчерпано?

– Даже не знаю. Обычно я так просто не прощаю покушений на свою жизнь.

Услышав это, Барон серьезно задумался – стоит ли ему возмутиться? Все-таки он являлся богом и мог вообще не растрачивать время на болтовню со смертными.

– Тебе что-то нужно от меня.

– И что заставило тебя так думать? – спросил Шелеба.

– Ты славен многими замечательными вещами, неутомим в веселье, питье и любви, заботишься о детях и отгоняешь болезни, но никогда и никто не называл тебя терпеливым или кротким. Что тебе нужно, Барон?

– Эй, эй! Это ты ко мне пришел!

– Пришел, узнал что хотел – и теперь готов уходить. Завтра здесь будут сотни керубимов, и всю твою труппу рассадят по камерам. Я прослежу, чтобы Энходу обезглавили со всеми необходимыми ритуалами и сожгли труп. Директора, конечно, жалко, он и не подозревает о твоих настоящих делишках, но, знаешь, из жалости к одному человеку оставлять такое осиное гнездо в целости глупо.

– Откуда столько злости, Бриан? Разве я враг тебе?

– Я еще не разобрался, но давно взял за правило заранее недолюбливать богов. От вас слишком много проблем, вы постоянно мешаете, а уж ваша разрушительная сила… Милая, идем, нам здесь делать больше нечего.

Мы поднялись, но бог прищелкнул пальцами – ожившие кресла схватили нас и усадили обратно.

– Мне действительно нужна услуга от смертного, и прежде чем ты возгордишься, предупрежу: со мной такое впервые.

– Короче, если можно, – согласился я послушать.

Мебель утихомирилась и отпустила нас в тот же миг.

– Видишь ли, Антонио воззвал ко мне. Это он пригласил цирк в Арадон, и это он возложил щедрые дары на мой алтарь, ради того чтобы ведьма Адалинда умерла. Я был бы и рад исполнить его просьбу, но оказалось, что не могу. Силы, стоящие за ней, скрывают ведьму от моих глаз и глаз моих слуг. Нужен кто-то со стороны, кто-то не из культа. И этим кем-то будешь ты.

– Я избран добровольцем?

– Помоги мне закрыть сделку с Антонио, и я сохраню тебе жизнь.

– Продавшись так дешево, я стыда не оберусь. К тому же мою жизнь просто так не отнять, я сам распоряжаюсь ею под защитой Темной Матери.

Кажется, мне действительно удалось его разозлить. Знать это наверняка было невозможно, ибо постигать чувства богов без их согласия мой Голос не позволял. Однако при упоминании Темноты тот калейдоскоп ярких абстрактных образов, что заменял Барону эмоции, резко изменился.

– А жизнь твоей женщины тоже принадлежит Темной Матери? – тяжелым голосом спросил он.

Этого я не ожидал, но придумать ничего не успел – в голове будто лопнул пузырь расплавленного железа, и слова сами полились изо рта:

– Если ты хоть мизинцем прикоснешься к моей жене, я пройдусь по Ньюмбани огнем и мечом, истребляя все народы, практикующие худдуви, а вместе с ними исчезнет и весь этот жалкий черномазый пантеон. Посмотрим, кто окажется сильнее – ваша божественная суть или военная машина Мескии?

Мы молчали, наблюдая друг за другом, и пока я хранил спокойствие, бог смерти, сидевший напротив, буравил меня дырами вечной темноты, в кои превратились его глаза. Кожа Шелебы словно покрылась налетом серой плесени, придав ему схожесть с мертвецом, в шатре стало очень холодно, запахло сырой землей и гнилью. А потом это все вдруг исчезло.

– Нить разговора увела нас куда-то не туда, – ослепительно улыбнулся Барон.

– Да, где-то мы обронили зерно разума. Пожалуйста, изложи свою просьбу и свое предложение.

– Хм. Я хочу, чтобы ты помог мне убить ведьму Адалинду.

– А взамен?