– …А я ему и говорю: «Милейший, это не кулич, это жаба»! – Великий князь расхохотался с непринужденностью ребенка. – Вот так я и упросил тсаря-батюшку начать производство броненосных крейсеров новой серии!.. Тан Бриан эл’Мориа!

– Мое почтение, великий князь. Как поживаете?

Собеседники раххирима расступились с вежливыми поклонами. Похоже, мое появление стало для них долгожданной возможностью сбежать от веселого медведя.

– Лучше всех! – отозвался он. – Мари, это тан Великий Дознаватель Бриан эл’Мориа! Тот самый, видишь маску? Я говорил тебе о нем!

– Очарован!

– Польщена.

– Еле вывез ее из дому! Не хотела ехать! Вот видишь, чего ты могла лишиться?

– Право, знакомство со мной не такое уж и событие, – сказал я. – То ли дело знакомство с вами, княгиня.

– Не скажите, – ответила она бархатным чарующим голосом, по которому сходил с ума весь мир. – Вы очень знамениты и популярны в Раххии!

– А вы звезда, которая светит всему миру, и для меня великая честь познакомиться с вами. Я имел счастье слушать вас в Тсарском оперном театре, и, знаете, я… не нахожу слов, чтобы передать ту феерию восторга.

Она прикрыла рот веером и деликатно засмеялась, польщенная таким нехитрым комплиментом.

– Чего вы ждете от переговоров, тан? – спросил посол.

– Мира, любви и взаимоуважения.

Его хохот пронесся по залу как лавина, подминая под себя все прочие звуки.

– А если без шуток, сложно делать прогнозы. Камнем преткновения между Винтеррейком и Арбализеей являются старые неразрешенные дела в колониях. К тому же кэйзар продолжает бубнить свои речи о великой нации, достойном будущем и так далее. О его нелюбви к моему виду тоже всем известно, так что переговоры обещают быть тяжелыми.

– Кстати, винтеррейкский посол тоже здесь. Все думали, что Вильгельм пришлет своего дядю эрцгерцога Фридриха Ларийского Толстого. Он известен своими миролюбивыми взглядами. Однако вместо него приехал младший брат кэйзара, Эрих.

– Забавно, что тсарь-император также возложил посольскую ношу на ваши плечи.

Он рассмеялся и сделал крошечный глоток игристого, после чего отдал почти полный бокал лакею.

– Вон, вон он! Видите? Болтает с чулганом, лис.

Высокий, стройный, холеный и статный офицер с превосходно навощенными усами. На своего августейшего брата Эрих Штефан фон Вультенбирдхе походил отдаленно. Чувствовалась одна порода, но если Вильгельм напоминал матерого волка, от великого кёнига Эриха тянуло лисьим духом в понимании раххиримов. Я многое успел узнать о нем и в сухом остатке мог констатировать его опасность. Ох и не нравилось же мне, как он шептался с ри Гмориго.

– О! О! Смотрите туда, видите даму в черном? В шляпе и вуали. Знаете, кто это?

– Судя по описанию, это леди Адалинда. Я так и не смог достать ее изображения без вуали.

– Похоже, не вы один наловчились прятать свой славный лик, – пожурил меня великий князь. – Эта ведьма, или бруха, как она называется на местном языке, служит при дворе Солермо. Что-то вроде консультанта по мистике и… прочей чепухе. Наша тайная служба тоже копала, но мы так и не поняли, владеет она магией или нет. Никто никогда не видел, не слышал, не… в общем, никто и никогда.

– Я слышал, она набрала нешуточный вес при дворе.

– Это правда, как и то, что двор ропщет. Никому не нравится видеть такую сомнительную особу рядом с монархом, но вот что интересно, граф де Барбасско и Сигвес эл’Тильбор, те, кто больше прочих стремился избавиться от брухи, скончались загадочным образом. Хотя не знаю, сколько уж загадки в том, что де Барбасско зарезала ножницами обезумевшая любовница, а эл’Тильбор… вообще-то я не знаю, как он умер. Обстоятельства сокрыты, представьте себе!

Дама в черном скрылась из виду, сопровождаемая высоким кавалером.

Я раскланялся с раххийскими аристократами и продолжил лавировать по залу, изучая общий эмоциональный фон. Все было вполне легко и доброжелательно, но напряжение тоже ощущалось. Сначала я не намеревался идти на сближение с винтеррейкским посланником, но заметил его приглашающий кивок в сторону балкона.

Ох уж эти балконы! На каждом балу или рауте найдется один-два таких балкона, где можно уединиться от посторонних глаз и ушей.

Он ждал меня, поставив бокал на мраморные перила, а его телохранители замерли в сторонке.

Один из этих двоих точно был телохранителем, мощный рыжеватый здоровяк, затянутый в китель пепельных драгун[134]. Его глаза так и сверкали настороженностью, а макушка казалась какой-то неестественно плоской – хоть тарелку ставь, видит Силана! Второй человек, скорее всего, был магом. Он носил синевато-серую шинель без нашивок, но с полами до пят и капюшоном, на груди поверх ткани при этом сидел необычного вида нагрудник, украшенный гербовой птицей Винтеррейка. На пряжке пояса виднелось число «47». Сутулый и тощий, этот второй повис на своем металлическом посохе как на последней опоре, удерживавшей от падения. Судя по тому, как его раскачивало из стороны в сторону, он дремал.

Себастина тоже стала в стороне, обеспечив нам некоторую приватность.

Мы обменялись любезностями, начав с пустой ерунды, после чего плавно перешли к серьезным темам. Каждый попытался ненавязчиво выведать у другого номинальную цель приезда в Арадон: моя заключалась в способствовании мирному урегулированию разногласий между Арбализеей и Винтеррейком; великий кениг сделал вид, что никаких серьезных разногласий нет и вообще весь конфликт не стоит выеденного яйца. Тем не менее притязания его страны на определенные арбализейские колонии никуда не делись, и мы еще некоторое время обсуждали философский вопрос различия между всеобщей истиной и личной правдой каждого. Постепенно отойдя от словесного кружева, мы обозначили взаимопонимание сил на поле Великой Игры: Винтеррейк возглавлял коалицию северных стран, но за Арбализеей стояла вся Мескийская империя. В случае неудачи на переговорах эти две великие силы могли сцепиться в кровопролитном конфликте.

– Дух войны витает над миром. Такой войны, какой не было с начала этой эпохи. Хотите поучаствовать? Уверены, что она не перемелет вас в муку?

– Война – не самоцель, – ответил великий кениг.

– А что тогда?

Его взгляд был красноречивее слов, однако ответ в моей голове вспыхнул сам: «Давно пора подняться в полный рост и сбросить оковы мескийской гегемонии».

– Разумеется, Винтеррейк мечтает, прежде всего, о долгом мире, и ради него я приехал в этот прекрасный город – договариваться.

Ложь.

– Полагаю, разговор исчерпан.

– Разговор даже не начинался, мой кениг. Но на сегодня, боюсь, нам действительно нечего больше обсудить.

– Тан Великий Дознаватель, – успел обратиться он, прежде чем я отвернулся, – можно задать вам откровенный вопрос?

– Прошу. Но не обещаю, что дам откровенный ответ.

– Я к этому готов. Скажите… скажите мне, есть ли пределы аппетитам и амбициям Мескии? Когда она пресытится территориями и богатствами настолько, что прекратит тянуть руки во все стороны?

– Не понимаю вас.

– Чего желает Меския? – прямо спросил он, заглядывая в прорези моей маски. Отчаянный храбрец, однако. – Какова ее наивысшая цель?

Я покрутил в пальцах бокал с нетронутым вином, тщательно подумал и дал совершенно искренний и честный ответ:

– Munda unus.

– Весь мир, – задумчиво повторил он.

– Да. Один мир – одна империя – один Император.

– Ваше мнение?

– Они хотят войны, – ответил я, усаживаясь в предложенное кресло.

– Я не сомневаюсь. Коньяка? Вина? Могу угостить вас восхитительной сангрией.

– Нет, благодарю.

Его величество лично встал у небольшого буфета и предложил мне напитки. Мы были в его рабочем кабинете наедине, и я мог изучить книжную коллекцию, выставленную на полках шкафов. Изучить и понять, что это помещение было мертво. Книги, стоявшие на полках, – сплошь собрания сочинений, многотомные труды, которым «приличествовало быть» вблизи государя. Атрибутика. Их никто не читал и никогда не прочтет. Лишь состояние писчих инструментов на столе говорило о том, что это все-таки используемое рабочее место.