— Э-э-э, простите, я не очень хорошо владею информацией о событиях, произошедших непосредственно на территории того дома… но да это и не важно! Суть в ином, что именно тогда было впервые обнаружено, э-э-э, тело с признаками смерти не совпадающими с остальной картиной.

Докладчик нервно снял и снова водрузил на свою переносицу очки, явно не зная как ему лучше сказать то, что он собирается.

— Я понимаю, насколько это бредово будет звучать, но моим словам можно доверять на сто процентов. Наше заключение было перепроверено дважды разными экспертами, и они подтвердили наши выводы. — Выступающий на несколько секунд прервался, хватая со стола пластиковую бутылку с водой, и, игнорируя стоящий рядом стакан, приложился прямо к ее горлышку. — Уф… простите, в горле пересохло. В общем, на одном из тел мы обнаружили ранение, с которым человек не смог бы не то что совершить вооруженное нападение, а даже подняться на ноги.

Сделав небольшую паузу, судмедэксперт замолчал, предлагая всем желающим задать вопросы, если таковые появились. Но никто из присутствующих не решился раскрыть рта. Все сидели донельзя хмурые, но молчаливые, и многим начинало казаться, что уровень секретности сведений, которые уже прозвучали тут и которые еще только прозвучат, гораздо выше, чем им полагалось по должности.

— Мы заметили, — продолжал патологоанатом, поняв, что желающих прервать его не нашлось, — что данный труп имеет огнестрельное ранение ротовой полости. Гланды его были разорваны пороховыми газами, а нёбо носило следы копоти от бездымного пороха. Для тех, кто далек от медицинской криминалистики, я поясню — это характерный признак того, что в момент выстрела, ствол оружия находился у убитого во рту.

— Подождите! — Со своего места встал тот самый мужчина в синем кителе, который сделал ремарку про ОМОН некоторое время назад. — Как это воз-зможно?! Я знаю об этом чертовом штурме все, я разобрал его п-посекундно, потому что там погибли люди моего ведомства! Я знаю в лицо каждую жертву того происшествия, и могу с уверенностью з-заявить, что ни по одному из источников не п-проходит информации о тех ранениях, о которых вы говорите!

— Все верно… э-э-э, простите, не знаю как к вам обращаться…

— П-полковник полиции Крапивкин, — по-военному четко представился мужчина, немного заикаясь.

— Спасибо. Так вот, товарищ полковник полиции, вы все верно сказали. Но дело все в том, что ранения эти были получены до, как вы выразились, этого чертова штурма.

— Т-то есть?!

— То и есть. В желудке и кишечнике у убитого находилось почти два литра крови, которую он глотал, судя по объему, достаточно длительное время. Помимо этого, в выходном пулевом отверстии на шее были обнаружен ворс обычной медицинской ваты и следы от клеевой основы пластыря. Будто эту дырку он заклеил как самый обычный порез. И самое невероятное здесь то, что потеряв два литра крови и имея огнестрельное ранение этот… э-м-м… труп, каким-то образом мог принимать участие в перестрелке. А кроме этого, мы провели совместное исследование с криминалистами, работавшими в особняке. И они подтвердили, что весь дом просто сплошь был залит кровью тех, кто по официальной версии событий был застрелен во дворе при попытке прорвать оцепление…

После этих слов недовольство опять вспыхнуло в рядах слушателей и распространилось почти на всех, как лесной пожар в сухом подлеске. Люди кричали прямо со своих мест и потрясали в воздухе руками, выражая негодование. На некоторое время серьезное собрание стало похоже на концертный зал.

— Вздор! Бред!

— Что за сказки вы нам рассказываете?

— Кто вам вообще позволил выступить?!

Собрание рассержено гудело, и даже бравый генерал Амелин не смог быстро навести порядок в этом бедламе. Но все разом замолкли, стоило лишь им увидеть, как к трибуне уверенным шагом вышел мужчина в строгом деловом костюме. Никто даже и подумать не мог о том, чтобы прокричать что-либо у него на глазах или, упаси господь, остановить его. Потому что каждый второй здесь прекрасно знал, что этот человек вхож в кабинет самого премьер-министра, и, более того, тот имеет вредную привычку к его словам прислушиваться.

— Позвольте мне вставить небольшую ремарку, — совершенно спокойно, не выказывая ни грана волнения или робости начал он. Слушатели сразу же заметили разительный контраст между ним и выступающим судмедэкспертом. Всякому стало очевидно, что конкретно этот человек провел в своей жизни сотни, а то и тысячи заседаний, и в большинстве случаев, слушали именно его. Причем, слушали внимательно, не перебивая и не задавая вопросов.

— Со многими из присутствующих мы знакомы, но я все равно представлюсь. Меня зовут Николай Илларионович Полукар, я занимаю пост первого помощника заместителя председателя Правительства Российской Федерации.

После прозвучавшего названия его должности уже ни у кого не хватало духу открыто высказать возмущение или недовольство, потому что понятие субординации никому из собравшихся не было чуждо, даже распоследнему штатскому. А неуютно завозившееся чувства самосохранения недвусмысленно намекнуло, что сейчас ситуация для выкриков вообще не располагающая.

— По долгу службы многие наверняка слышали о том деле, — выделил Полукар интонацией это слово, давая понять всю его важность, — расследование которого доверили генерал-майору полиции Андрею Сухову, земля ему пухом.

Особо внимательным слушателям показалось, что в голосе помощника заместителя промелькнула горечь. Но либо это им действительно только привиделось, либо он был настоящим профессиональным оратором, потому что продолжил свою речь он без всякой заминки.

— И незадолго до своей гибели, генерал-майор Сухов в личной беседе спросил у меня: «А что если некто умеет управлять другими людьми, словно куклами?» Тогда я не придал этому значения, а смысл этой фразы осознал только сейчас. Надеюсь, у вас хватит благоразумия прислушаться не только к моим словам, но и словам приглашенного эксперта. А теперь, прошу, давайте продолжим, только добавим конструктива и поубавим скепсиса.

Николай Илларионович сказал ровно столько, сколько требовалось, чтобынаправить дискуссию в нужное русло. Вероятно, ему хотелось еще многое добавить, поделиться собственными мыслями и соображениями, озвучить свои подозрения. Но он занимал свой пост не просто так, и прекрасно понимал, что все должно происходить в свое время. Поэтому он просто медленно вернулся к своему месту и устроился на нем, обратившись в слух. Сегодня разговаривать и принимать решения должны другие, а он тут лишь в качестве наблюдателя.

— Знаете… — задумчиво пробормотал абсолютно седой мужчина в военной форме, — а ведь это могло бы кое-что объяснить. По некоторым докладам, последним нападениям на наши силы предшествовал подрыв бронетехники. Несколько выживших очевидцев утверждают, что… э-э-э… это были крысы.

— Кто?!

— Самые обычные крысы, — повторил военный, чувствуя себя несколько неловко от того, что ему приходится говорить такие вещи вслух. — Теперь мне кажется, что именно они и пронесли взрывчатку, не попадаясь на глаза караулам и дозорным.

— Это еще не все, — снова вступил Амелин. — ФСБ любезно предоставило нам фрагмент радиопереговоров исчезнувшей «Альфы». Прослушайте, пожалуйста.

Генерал дал кому-то знак, и вмонтированные в потолок динамики зашипели, воспроизводя аудиозапись.

— Прием! Прием! Альфа! Центральный, ты слышишь?!

Сквозь помехи и шипение с трудом удавалось различать голос на звуковой дорожке, но все же позывные прозвучали предельно четко. Все в кабинете обмерли, затаив дыхание, потому что каждый понимал, что слышит обрывок переговоров без вести пропавшего спецназа, и что этот фрагмент вполне может пролить свет на тайну их исчезновения.

— … что у вас там?!

— Тут полная херня творится! Они… эти существа, они не умирают! Им пули нипочем!

— В смысле не умирают? Какие существа?

— В самом прямом, мля!!! Я лично снес очередью одной из них половину башки! А она все равно вскочила и оторвала Миронову руку! Мать твою, ты слышишь?! ОТОРВАЛА РУКУ! Какого дьявола здесь происходит?!