- Радость изображает, как собачка, - ответил тот. - Приказали, вот и гримасничает.

  - Так она не рада? - удивился Потык.

  - За радость деньгу не дают, - заметил Пленкович. - Чего лыбишься, красавица?

  - Выпейте еще меду, гости дорогие! - ответила та, не смыкая губ.

  - Господи, прости, - вздохнул Чурила, взял еще одну чарку и ушел к Дунаю.

  Александр с щекой на перевязи, объясняя это дело зубной хворью, у каждого интересовался:

  - А придет ли Василий Буслаевич и его друг Потаня Хроменький?

  И, не дожидаясь ответа, брал с подноса девицы тут же наполненную чарку, вливая ее содержимое в себя маленькими глотками. Про Буслая и Потаню никто не слыхал, но каждый из ливонцев предполагал, что те именно сейчас заняты чем-то важным, так что на их присутствие рассчитывать е стоит.

  Илейко осматривался по сторонам, отмечая про себя, что внутри сруб гораздо привлекательней, нежели снаружи: проложенный мхом выскобленный брус, приобрев, таким образом, очень светлый оттенок, как бы делал светлее и все внутреннее помещение. Установленный прямо посередине длинный тяжелый стол, заставленный яствами, представлялся самой главной частью интерьера - все внимание невольно приковывалось только к нему, а прочее было лишь дополнением. Хотя, определи тут вдоль стенок полати, получится вполне приличная воинская казарма - места хватало.

  Высокий потолок, перекрытый по периметру настилом второго этажа, оставлял в центре пустое пространство до самой кровли, так что и без того просторное помещение казалось огромным, как тронная зала во дворце у Бати-хана.

  Илейко слегка удивился: второй этаж, какой бы он ни был по своей значимости, но обязательно предполагал наличие на нем людей. Значит, какие-нибудь перила должны быть, чтобы эти самые люди в задумчивости, либо пьяные в хлам, оттуда не повываливались. А так получалось похожим на сеновал - удобно снизу сено затаскивать, а сверху его же сбрасывать. Ну, может, просто не достроили еще.

  - Эй, Александр! А печка где? - спросил Чурила.

  - Так лето же впереди! - ответил тот, нимало не смутившись.

  Вообще, так было принято в церквях - они не отапливались даже зимой. Но это же не церковь! Или - что это такое?

  - Так что это такое? - словно уловив чужую мысль, поинтересовался Пленкович и обвел рукой все пространство вокруг себя.

  - Это - все! - заявил князь, а прочие слэйвины согласно закивали головами: йа, йа, штангенциркуль.

  - Ну, раз все в сборе, давайте сядем за стол, еду для угощения выложим и поговорим о делах наших насущных, - сказал Владимир, кивнув кому-то из своих людей.

  Сейчас же к каждому из ливонцев подошел человек и указал место, где ему положено сидеть. Добрыша тотчас подсчитал, что слэйвинов несколько больше, но это не являлось численным преимуществом, потому как не во всех из них чувствовалась бойцовская сноровка. Наверху могут упрятаться пяток человек, но это тоже не смертельно. Если же сила будет прибывать, то Буслай с Потаней подадут знак. Он не сомневался, что два товарища сейчас находятся где-то поблизости. Отчасти он был прав.

  - Нам-то что делать? - спросили братья Петровы. Они не очень привыкли за столами рассиживать. По крайней мере, с самого начала мероприятия.

  Один из слэйвинов кивком головы указал им на место:

  - Пока присядьте.

  - Сегодня, - поднялся со своего места во главе стола Александр. - Мы должны положить конец недопониманию, которое возникало, порой, между нами. Уверен, что завтра наступит новая эра, единящая нас для высоких целей.

  - Что за цели такие? - прошептал Дунай, но его каким-то образом, словно одно ухо было на всех, расслышал каждый за столом.

  - А цели у нас у всех просты, - заметил Владимир, даже не пытаясь встать. - Сделать нашу великую державу самой сильной, а людей в ней - самыми довольными по жизни. Все вдоволь, прирастаем территориями.

  - Ну, это не сразу, - поспешил вмешаться Александр. - Пока мы будем обустраивать то, что есть. Для этого нам надо принять решение, кто и за чем будет надзирать.

  - А зачем надзирать? - спросил Чурила, очень трепетно относившийся к любому проявлению контроля над самим собой.

  - Для порядка, - ответил Владимир и предложил. - Может, споем?

  Тот мед, что предлагала всем гостям в ожидании начала банкета скалящаяся дама в кокошнике, оказывал какое-то странное действие на часть организма: кому - на ноги, кому - на руки. Князю Вове - на голову. Почти все ливонцы сначала не спешили припасть к этому напитку по причине возможной отравы, намешанной в питие. Но, видя, как и слэйвины припадают к нему, успокоились на этот счет. В самом деле, не массовое же самоубийство здесь предполагается!

  Александр бросил строгий взгляд на коллегу, и тот, выпучив глаза и выпятив обе губы, замолчал. Все собравшиеся принялись за еду, тем более что стол радовал изобилием: рыба, мясо и дичь во всевозможных гастрономических изысках вполне могли заставить человека, если и не осоловеть, то отяжелеть - это точно.

  - Итак, - словно бы протрезвев, заметил Владимир. - Если с дружиной и дружинниками все понятно, то мы потом, по мере развития, обратимся к их тактическим реалиям. Уважаемые Добрыша и Путята решат, каким образом им строить свою службу в обновленных условиях нашего сотрудничества.

  Путята и Добрыша кивнули головами в знак согласия, а потом переглянулись: о чем, собственно говоря, речь? Службу не строят - ее несут. Чем меньше врагов зарятся на покой родной земли - тем эффективней проявляют себя дружинники. Лучшая война - та, которая не началась. "Отсель грозить мы будем шведу!" - да эти шведы сами по себе, мы - сами по себе. Надо будет - придем и снова разгромим Сигтуну. К нам сунутся - будем бороться. Никаких угроз, только фактическое действие. Вот и вся недолга.

  - Так, хорошо! - сказал, вдруг, Садко. - А что с религией-то думаете делать? Чего-то никого из попов здесь не вижу. Или вы церковь от державы своей отделить думаете?

  - Я - за попов, - ответил, вдруг, человек, сидевший напротив Алеши рядом с Илейкой. Он говорил очень глухо, но чувствовалось, что может возвысить свой голос так, когда и тысяча человек его услышат. Глаз он от стола не подымал, ковырялся в своей тарелке неохотно и все больше помалкивал. Садко, бывший возле Поповича, почувствовал, как тот неожиданно вздрогнул, услышав речь этого странного человека. Но тот больше не проронил ни слова.

  Зато Александр дополнил.

  - Церковь у нас будет правильная, хоть и не влияющая на державу, но питающая собой умы и чаянья простых людей, - сказал он. - Никаких волхвов, раз те и так сами по себе ушли. Никаких арбуев при церкви, только полная обрядность. Мы будем стоять за правую церковь.

  Садко прервал его речь.

  - А как же с Библией? - невинно вопросил он.

  - С ней все в порядке, - охотно отозвался князь Невский. - Это правильная книга.

  - "Обдумай стезю для ноги твоей, и все пути твои да будут тверды. Не уклоняйся ни направо, ни налево; удали ногу твою от зла" (Притчи Соломона, гл 4, ст 26, 27, примечание автора), - процитировал по памяти Садко. - Зачем нужен правый путь, зачем нужен левый, если можно идти прямо?

  - Вот, когда тебе доведется повисеть распятым на кресте, тогда ты сам это поймешь, - засмеялся, как закаркал, Владимир. - У меня есть кое-что поважнее, что сказать. Давайте отвлечемся чуток и вернемся в прошлое.

  Никто не отреагировал на его слова, каждый вполголоса переговаривался со своим товарищем: слэйвины - со слэйвинами, ливонцы - между собой. Обрядность новой церкви была очень противоречива, поэтому ее не все воспринимали с пониманием. Хоть новые попы пытались просочиться везде, где существовали какие-то древние традиции, но это не вызывало одобрения, скорее - наоборот. Церковь переиначивала древние праздники, давала им другие имена, вносила сомнения в умы тех, кто умел думать, и старательно болванила тех, кто возможностью мыслить не отличался.