Без роздыха он добрался до обещанной развилки. Раньше он их как-то не замечал, следуя по пути, указанному Потыком. Здесь же позволил себе краткий привал, не отвязывая тела товарища со своих плеч. Про злобных карликов лив забыл, но что было важнее - они забыли про него. Иначе, какое бы у этих цахесов наступило веселье!

  Куда же тут двигаться? Помнится, что Михайло упоминал о том, что теперь следует держаться правее. Иносказательно, либо фигурально выражался товарищ по путешествию - можно определить только опытным путем. А еще он заявлял, что идти осталось немного. Однако все относительно: относительно пути Илейки с гуанчей на плечах - дорога бесконечна.

  Он сбился со счету, сколько раз останавливался передохнуть, сколько поворотов одолел. Кажется, даже умудрился поспать в одно из своих приседаний. Еды уменьшилось изрядно, пустую емкость из-под островного пойла он выбросил, хотя это, вместе с тем, что и запас факелов значительно оскудел, не принесло чувствительного облегчения.

  Мысли у лива путались, он был сконцентрирован только на одном - идти вперед и всегда направо. Даже опасение, что можно пропустить нужный ему камень-портал, не возникало. Илейко шел и шел, покачиваясь из стороны в сторону, пока не обнаружил себя перед нужной глыбой скалы. Как он не прошел мимо - одному Господу ведомо. Но стоял он перед этим камнем уже долго, прежде чем осознал, что дошел до точки.

  - И где же здесь железные сапоги с железными хлебами? - прокаркал он в темноту, принявшись с трудом обходить окрестности в поисках нужных ему предметов. Не сразу сообразил, что отвязав, наконец-то Потыка, сделать это будет легче.

  - Где это чертово железо?

  В Канарских пещерах напоминающий свинец металл лежал в какой-нибудь луже и ждал своего срока. "Сапоги" наматывались в несколько слоев из его полос, "хлеб" хватался руками и зубами (см также мою книгу "Не от Мира сего 3", примечание автора). Здесь же с водой были проблемы. Вернее, проблем не было так же, как и воды.

  На портале было выбито изображение трех голов, кои, по мнению Потыка, именовались Брахма, Шива и Вишну. Илейко предпочел бы, конечно, Горыню, Усыню и Дубыню, потому что уже имел с ними дела (см также мою книгу "Не от Мира сего 1", примечание автора). Камень был "прогретым", поэтому не нужно было бросаться на него, как барану на новые ворота. Однако без "железа" этим заниматься не стоило.

  Илейко исходил все отростки этой пещеры, даже чуть было не заблудился, но ничего не обнаружил. Пусто. Просто, хоть волком вой.

  Лив сел возле портала, поднял голову к своду, чтобы завыть, но сразу же передумал. "Сапоги" и "хлеб" покоились в нише под самым потолком. Не достать, даже если подняться на цыпочки. Можно попробовать сбить, но ни меч, ни факелы - ничего не могло угодить по этим важным атрибутам. Мешали какие-то выступы и впадины, да все, в принципе, мешало. И кто их только туда запихал! Он уже всерьез собирался запустить в них скрюченным Потыком, да в голову пришла другая идея.

  Он прислонил своего товарища на манер подставки к стене, а сам забрался на его спину двумя, можно сказать, ногами. Равновесие было удерживать сложно, пришлось приноровиться к столь ненадежной опоре, зато Михайло ни разу не возмутился, не скрипнул и не прогнулся. Стоял, как влитой. Пару раз упав на пол и набив себе несколько синяков, Илейке удалось-таки дотянуться до "железа". Памятуя, что количество хлебов и сапог должно быть кратным трем, он вытащил три пары железной обуви и три хлеба. Больше все равно одной рукой он удержать бы не смог. В другой он намеревался держать свою подставку, то есть, гуанчу.

  Еще некоторое время он размышлял: стоит идти на голодный желудок, либо перекусить перед этим. Потом решительно пресек бестолковые размышления, намотал "сапоги", пристроил Потыка на плечах, сомкнул зубы на трех хлебах и энергично шагнул в камень.

  Сначала можно было решить, что ничего не получилось, он промазал мимо каменного портала, но потом заметил на ногах только лохмотья от железной обувки, а от хлеба остался лишь кусок, зажатый в зубах. И вокруг него была совсем другая темнота. Нет, конечно, не потому, что она была светлее, либо какого-нибудь модного окраса - такие штуки с мглой не проходят. Она была влажной, как в какой-нибудь бане.

  Илейко щелкнул огнивом, запалил факел и огляделся по сторонам. Верхние части стен и свод пещеры шевелился, как живой. Сразу же слух начал улавливать беспрерывный шелест и легкое попискивание. В голову лива начало вкрадываться подозрение, что он здесь не один. Конечно, вместе с ним тут был окоченевший Потык, а также мириады летучих мышей, теснившихся в верхних эшелонах этого каменного мешка.

  Где есть мыши, там есть змеи и большие пауки - те, кто этих мышей едят. Илейко передернулся от омерзения и осмотрел пол перед собой. Ни насекомых, ни пресмыкающихся - ушли куда-нибудь на водопой. Но обещали вернуться: об этом говорила похожая на чулок змеиная кожа, примостившаяся между двумя камнями.

  Он пожалел, что не поел в той, Пасхальной пещере. Здесь питаться было неудобно и предосудительно. Ни мыши, ни змеи, ни прочие пауки это бы не одобрили.

  Илейко взвалил Потыка себе на закорки, предварительно проверив на наличие отсутствия противной живности в карманах и за пазухой. Куда же идти-то?

  Туда, где мышиного дерьма больше. Он пошел, сопровождаемый неодобрительным шуршанием и писком. Ну, да ладно, никто за ноги не кусает - и то хорошо.

  По мере движения светлее не становилось, хотя воздух заметно посвежел. Удушливый смрад мышиных фекалий несколько разжижался, хотя мышей не стало меньше. Их сделалось даже больше, и они вели себя уже вполне активно. Это не значило, что они переговаривались между собой, курили бамбук и танцевали шейк. Это значило, что они летали туда-сюда и вовсе роились, как комары весной.

  - Это значит, что где-то выход! - сказал Илейко вслух, а мыши все разом всколыхнулись и чуть не унесли Потыка с собой в свое мышиное царство.

  Тьма пропала резко, словно ее кто-то резко отодвинул в сторону. Только что не было видно без факела ни зги, а только что блеснул, развернувшись по всем уголкам пещеры, мягкий лунный свет. Кстати, зга - это маленькое колечко, глядя на которое определялась полночь в безлунную ночь, ушло вместе с верной кобылой Заразой. Ну, да теперь не до баловства - время суток не имеет значения. Имеет значение, чтобы встретился хороший человек.

  Илейко выбрался из пещеры, весь окруженный слабо сверкающим ореолом. Он это, конечно, заметил, подивился, но ничего дурного не ощутил. Вероятно, каждый, кто вылезает из этой дыры, начинает сверкать, что вполне соответствовало духу острова, если судить по его названию.

  Небо над головой было черным-черным, звезды раскинулись яркие-яркие, перемигивались, давили на плечи всей своей небосводной тяжестью. Хотя давил Потык, все никак не выказывающий даже легкого намека на свое размягчение. Мыши неслышно порхали вокруг, как бабочки. Было тепло и влажно. Кто-то в ближних кустах плакал нечеловеческим голосом, кто-то в дальних кустах шумно вздыхал.

  Илейке не приходилось еще бывать в таких землях, где климат позволял бегать от бананов к кокосам круглый год, не удосуживаясь надевать на себя одежду. Однако никаких волнительных чувств он не ощущал: прийти-то пришел, теперь надо как-то уйти.

  Он довольно бесцеремонно сгрузил своего товарища на землю, а сам решил осмотреться вокруг. Лив на несколько мгновений присел, чтобы дать отдых натруженным ногам, и, вдруг, ощутил, что его кто-то трогает за плечо.

  Илейко открыл глаза и обнаружил, что уже вовсю рассвело, птички поют со всех сторон горизонта, от летучих мышей и следов не осталось, а рядом с ним стоит человек с коричневой кожей. Ну, птичкам, вообще-то, положено петь, а не кашлять, летучие мыши настолько подлые твари, что их следов днем с огнем не сыщешь, а коричневая кожа - это не повод вытаскивать меч и разрубать пришельца на три неравномерные части.