- И одетыми в одеяла, - добавил Илейко, тоже подымаясь и стряхивая с себя молодую поросль островитян.

  - Тогда пошли в нашу пещеру, - Михайло кивнул головой в ту сторону, откуда они сюда пришли. - Сегодня о делах поговорить не удастся.

  - Да, сегодня мы что-то осоловели от еды. Пойдем скорее, - согласился лив и даже сделал пару шагов, но внезапно остановился. - Там же поблизости мертвые лежат.

  - А, ладно, - махнул рукой гуанча. - Они же не кусаются.

  Довод был убедительным, и они отправились не совсем твердыми походками в знакомую пещеру. Мертвецов они по пути не встретили и решили, что либо нечаянно проделали обратный путь по другому маршруту, либо убиенные куда-то сами по себе рассосались.

  - Надо устроить караул, - сказал, укладываясь в темном углу, Михайло. Сказал - и заснул.

  - Точно, - согласился Илейко. - Почетный караул еще никому не мешал.

  Они проснулись утром и уставились друг на друга: живы и не повреждены. По крайней мере, руки-ноги на месте, а то, что пить хочется - так это ерунда. Вместе с ними проснулись женщины-островитянки, которых было тут никак не меньше трех, но не больше пяти. Также встали, потягиваясь, местные собаки - их было бессчетное количество.

  - Это что же - мы не туда попали? - удивился Михайло. - Мы на постоялый двор забрели?

  Илейко в ответ только вздохнул.

  Местные жительницы, все, как одна, мило им улыбались с их общего лежбища, облагороженного ворохом облезлых шкур каких-то неизвестных животных. Собаки же не улыбались, а, почесываясь, зевали во все свои пасти и громко чихали.

  - Где бы тут умыться? - словно сам себя, спросил Потык. - А нигде. В Караганде.

  Все-таки они спустились по замечательной булыжной мостовой к океану, искупались и оттерлись песком, как могли. Местный народ, снова собравшийся в кучу, на этот раз не ощетинившуюся копьями, внимал им со всем почтением с безопасного расстояния.

  С пресной водой здесь действительно было туго. Никаких подземных источников, ни, тем более, озер не существовало. Только дождевая вода, собираемая в выдолбленных в камнях колодцах, или где-нибудь в кратерах старых вулканов. Ливу и гуанче предложили по маленькой кружечке с попахивающей затхлостью водицей и по большому кувшину с давешним пойлом.

  - От этого земля начинает под ногами качаться, - указывая на алкоголь, пожаловался Михайло. Для этой цели он нарисовал на песочке целый ряд картинок.

  - А она здесь часто качается, - изобразил, в свою очередь, один из аборигенов, весьма уверенный в себе художник.

  - Нам надо уйти на большую землю, - рисовал Потык, а Илейко сопел у него за спиной, приглядываясь. Он бы ни в жизнь так ловко не изобразил действия, намерения и даже настроения.

  - На закат, либо восход? - оживились островитяне через своего художника.

  Михайло задумался: трудно решить, какое направление будет правильным. Все здесь чужое, незнакомое, поэтому и закатные, и восходные земли могут оказаться такими же.

  - На север, - он нарисовал сдвоенную стрелку наверх, пририсовав для наглядности к ней ноги.

  - Тогда - на запад, - пожал плечами художник, а прочие островитяне согласно закивали головами.

  - Ну, и как? - Михайло задал вопрос, не прибегая к рисованию, лишь развел ладони в стороны.

  - Под землю, - ответил художник, тоже без рисунков, просто указав себе под ноги большим пальцем руки.

  Илейко тоже все понял и почесал в затылке: в катакомбах острова ходов - не счесть. Идти наугад - все равно, что никуда не идти, остаться на острове, спать с женщинами и собаками, глушить пойло и сделаться таким же чумазым, как эти беззубые парни.

  - Кто-нибудь знает дорогу? - очередная шарада, содержащая открытые губы, извилистый ход, оттопыренное ухо и множество стрелок, изображенная Михайло, нашла отклик в коротком совещании, на которое удалились островитяне. Они без всяких эмоций и нервных срывов поулюлюкали друг другу, и потом все согласно закивали головами.

  Имя, которое они по очереди произнесли, оказалось, невозможно повторить, как бы ни пытались Илейко с Потыком.

  - Вот, ботва, - пригорюнился лив. - Как же так можно говорить-то? Да и вообще, что это такое? Может, и не имя вовсе.

  Михайло в ответ вздохнул и махнул рукой: ведите, мол, вашего Кецалькоатла. Он ожидал, что им окажется самый старый человек в деревне, но ошибся - пришла совсем юная женщина с большим мешком за плечами.

  То, чье имя несколько раз повторили островитяне, оказался человеком в перьях, не умеющий летать, а потому вполне уже мертвый. Лив и гуанча наперебой попытались извиниться за инцидент, приведший к гибели их мудрейшего, но аборигены только рукой махнули: дрянь был мужик, так что - туда ему и дорога.

  А женщина, то ли жена, то ли просто ассистентка сгинувшего "летчика", тем временем принялась осторожно выкладывать из мешка таблички, сделанные из дерева. Откуда они появились, если на острове кроме кустов ничего не произрастает?

  Эти деревяшки оказались испещрены текстами и рисунками. Причем, что удивительно, Михайло легко в них разбирался. "Ронго-ронго", - шептали аборигены, а Потык рассеяно отвечал:

  - Да, стержнем тут писали, стилом, можно сказать.

  Илейко, чтобы не мешать товарищу, решился на прогулку. Маршрут выбрал один - к истуканам. Точнее, туда его ноги сами по себе привели. За ним увязалась стадо местных собак, которые, приблизившись к камням, все по очереди показали, как с ними следует поступать. Лив, конечно, дерзость животных оценил, но поступать по-собачьи все же не решился, хотя эти "шагающие головы" ему очень не понравились. Да и вообще весь остров производил очень унылое впечатление, самая главная его достопримечательность скрывалась под землей, будучи одновременно самой главной тайной.

  Когда он вернулся обратно, то Потык обрисовал в общих чертах всю ситуацию.

  - Выход, действительно, у нас один, если, конечно, исключить возможность зажить здесь припеваючи, - сказал он. - Ходов, как ты помнишь, под островом много, но нам нужен один, ведущий к пещере Летучих мышей.

  - Чего-то их как раз здесь и не встречал, - хмыкнул Илейко.

  - Правильно, потому что пещера та где-то очень далеко. Но через нее мы сможем обернуться ближе к нашей цели.

  - А какая у нас цель? - не удержался лив.

  - Можно сказать, великая. Я, вообще, чужой на этом празднике жизни. Поэтому мне бы к людям поближе, вот и вся моя программа. Или, быть может, от людей подальше. Все зависит от обстоятельств.

  - А это разве не люди? - кивнул на островитян Илейко. Настроение у него сделалось - хуже некуда. Или экскурсия такое влияние оказала, или перспектива опять очутиться под землей.

  - Конечно, люди, - согласился Потык. - Но, знаешь, как-то не очень.

  С собой таинственные таблички островитяне им взять не разрешили, это и понятно: реликвии, сакральные знания и прочее. Но Михайло живо перерисовал куском угля на холстине предполагаемый маршрут, сопроводив рисунок пояснениями, радуясь тому, что все письмена были написаны на руническом санскрите. Местные жители наблюдали за этим священнодействием и трепетали от возвышенного страха. Они даже собрали без колебаний нехитрую снедь в дорогу рыжебородым великанам. Спели пару-тройку прощальных песен, побили палкой по куску коряги, выкурили свои трубки мира и всем кагалом отправились провожать больших белых людей к Долине смерти. Сами-то они к многочисленным пещерам в этой долине приближаться опасались, потому как не единожды убеждались, что люди, входя в них, превращались в туман.

  Илейко и Михайло помахали аборигенам на прощанье руками, сориентировались, куда лезть и, конечно же, превратились в туман. "Шайтан", - сказали островитяне и наперегонки побежали к своей деревне. Разговоров и впечатлений теперь им хватит на десять лет, а что еще надобно ограниченному количеству людей, живущих на затерянном в океане острове?