"A Flash in the Night" - сказал Алеша и обнаружил себя лежащим на полу возле перевернутой лавки. Он это дело не увидел, а именно обнаружил: кругом была такая темень, хоть глаз выколи. Глаз выколи? Он потрогал себя за лицо и констатировал, что все на месте, просто ночь такая темная, луны нету.

  Он поднялся на ноги, удивляясь, как же так вывалился со своего ложа? Наощупь достал лучину, раздул в очаге присыпанный золой уголек и огляделся вокруг в неверном свете заплясавшего пламени.

  Все, как и было, камни вокруг кострища не успели остыть, ну, а сквозняк - от открытой дымной дверцы. Неужели перед сном забыл ее закрыть? Дверь в дом плотно затворена, чтобы открыть снаружи, надо повозиться, так что все в порядке.

  Алеша пожал плечами, снова залез на свое место и сразу же заснул.

  Еще не забрезжил рассвет, как он снова раздул в очаге огонь, вскипятил себе горячего настоя с медом, подействовавший на организм должным образом: не спать, не спать, не спать.

  Снаружи также медленно, словно нехотя, падал снег. Тишина вокруг, будто в целом мире никого боле не осталось: только он, эта избушка, эта зима и эти следы вокруг. Попович протер глаза, удивляясь - когда он пришел на ночлег, ничьего присутствия поблизости не наблюдалось. По крайней мере, снег на это не указывал.

  Отпечатки ног перемежались с отпечатками рук, впрочем, без разницы - руки и ноги оставляли примерно одинаковые следы, и мерно падавший снег пока так и не успел их запорошить. Кто-то стоял у избушки и временами переходил с места на место. По форме они напоминали человеческие ладони с очень короткими пальцами, оканчивающиеся вполне устрашающими по размеру когтями.

  В этой части Ливонии, от Олонца и на север, народ верил в существование людей-волков. Те, будто бы, временами появлялись в одном месте и там же исчезали, успев, правда, изрядно напугать невольных свидетелей своего существования. На людей нападали не очень, разве что на полных чужаков, например, наблюдателей из арабских стран, либо на чиган. Верить жертвам приходилось на слово, а слово у них, как известно, всегда не соответствовало делу. Слэйвины, а особенно в их поповской составляющей, обзывали странные существа оборотнями и считали их творениями олонецких арбуев. Арбуй - это тот же самый волхв (arpoja - прорицатель, предсказатель, тот, кто ворожит, в переводе с финского, примечание автора). Только арбуй - он один, отшельник и пустынник. А волхвы - это уже организация. Не каждый волхв может сделаться арбуем. Александр Свирский был арбуем, но никоим образом не считал себя волхвом.

  Алеша не верил в людей-волков, но допускал, что имеются такие сущности, не относящиеся к людскому роду-племени. Может быть, они попадали в этот мир откуда-то извне, куда обратно и проваливались. Пес их знает. Существовали псы-рыцари, почему бы и просто человекоподобным волкам не иметь место?

  Поторчали эти твари возле избушки, походили вокруг, да и ушли по своим делам. Тут же Алеше вспомнился ночной сон, отчего по спине пробежали мурашки, и он принялся поспешно оглядываться по сторонам. В его кошмаре присутствовал еще один субъект, безволосый, обросший кое-где пухом и донельзя вонючий. Не заклятый ли это, случайно? Наверно, не случайно (об заклятых в моей книге "Не от Мира сего 2", примечание автора). Но он же убил его!

   Алеша вернулся в избушку и тщательно осмотрел настил пола: были на нем капли крови, были! А еще неглубокие царапины, словно от пальцев рук, точнее, от ногтей, а еще точнее - от когтей. Выходит, не просто сон был, но явь.

   Он прибрался в доме, зачем-то растопил в большом горшке снег, так что получилось много талой воды, а потом отправился пополнять запас дров. К тому времени рассвело, сделалось веселее, а следы вокруг избушки - отчетливее. Твари пришли от той большой поляны-проталины, туда же и скрылись обратно. А куда мертвец подевался? Так, наверно, с ними и ушел.

  Ну, да ладно, ночь прошла - и хоть бы хны, спасибо тебе, Господи.

  Алеша перекрестился, прикрыл дверь сруба и отправился в путь. Сегодня он намеревался выйти к Ладоге, а потом по ней уже добраться и до Сари-мяги. Голову почему-то занимали не вовремя помянутые тевтоны. Говорили, что они выдумали себе мертвую голову в качестве символа. А еще на одном из относительно нестарых языков "тевтон" означал "мертвец", или "беснующийся" (так у Татищева, гл 18, "Остатки скифов. Турки и татары", примечание автора). Выходит, возникли они в противовес рыцарям-госпитальерам. Собаки, точнее - псы.

  Однако планам Поповича не суждено было сбыться. Едва сруб скрылся из вида, лес сомкнулся у него над головой, а потом внезапно разомкнулся. Еще одна поляна, еще одна пустошь.

  "Так это же болото!" - догадался Алеша. - "Замерзшее болото, что указывает на близость к Ладоге". Он даже остановился и кончиком копья пошевелил снег на одной из небольших кочек вблизи от лыжи. Надеялся, вероятно, клюкву найти, насквозь промерзшую и от этого невероятно вкусную. Но нашел чью-то черную руку, обнажившую прямо под копьем кисть со скрюченными пальцами.

  Алеша отпрянул назад, замешкался в лыжах и упал на спину. Сразу же воображение предложило ему на выбор: либо мертвые руки со всех сторон вцепятся в его одежду и уволокут под промерзший мох, либо вслед за руками вылезут белоглазые мертвецы и бросятся на него, чтобы слегка им перекусить. Во рту мгновенно пересохло, ноги в лыжах скрутились в три рубля, а меч из-за спины все не давался на свободу.

  - Приехали! - сказал вслух Попович, добавив вначале достаточно крепкое словцо. - Здравствуйте, девочки.

  Хийси, если бы до него донеслось такое ругательство, обязательно бы осерчал. Но звук своего голоса неожиданно успокоил и придал уверенности. Алеша перестал дергаться, задышал ровнее и, наконец, поднялся на колени.

  Действительно, из-под снега торчала человеческая рука, уже промерзшая до полной окоченелости. Если бы она зашевелилась, а пальцы сложились бы в дулю, он бы не удивился. Но рука была мертвой - мертвее не бывает.

  Алеша разбросал мечом снег и увидел чуть вмятое в мох тело человека. Да не просто человека, а волхва, если судить по одеже. Он снова отступил назад, на этот раз без суеты и падений. Он поправил свою шапочку на голове, невольно прикасаясь ладонью левой руки к обязательному кресту, прошитому на ее верхней части. А правую в то же самое время вместе с рукоятью меча приложил к куртке в области сердца, где орнаментом была вышита свастика (неизменный орнамент карел вплоть до 21 века, примечание автора).

  Сделать вид, что это вполне заурядное явление для ливонских болот, и идти дальше - все равно, что отречься от Веры. У Алеши даже мысли такой не возникло. Он вытащил тело из объятий мха и обнаружил, что волхв умер не от сердечной недостаточности, а вполне естественным путем: его зарубили мечом.

   Вероятно, это был один из тех волхвов, что ушел осенью из Новгорода. Алеша с копьем наперевес исследовал все ближайшие кочки и бугорки и обнаружил, что волхв был не один, что их всего было шесть, и что все они пали от злодейских рук.

  Кто мог зарубить священнослужителей? Лесные разбойнички? Так нет у них, как правило, мечей с собою, только дубины и ножи. Псы-рыцари? Так дальше Эстляндии (от слова east, примечание автора) они свои набеги пока не устраивали, побаивались Ливонский Орден. Сами ливонцы? Такой мысли даже в дурном сне не возомнится. Тогда слэйвины? Им тоже беспричинно звереть без надобности.

  Волхвов настигли в совершенно безлюдном месте и перебили всех, чтоб не осталось ни одного свидетеля. Так могли поступить только люди, действующие по приказу. Если допустить оное, то вырисовывается человек, который такой приказ мог отдать. Государственный человек. Слэйвинский князь. А кто убийцы: русы-ли, стражники - без разницы.

  Вот почему к его ночевке подошли твари не нашего мира - они всегда образуются там, где произошло массовое убийство. Привлекательно для них страдание. Или питаются они мертвыми человеческими телами?