– Это двойной повтор букв – аRхангеL ГабRиэLь, – равнодушно ответил Габриэль, внешне казавшийся очень спокойным. – Как это я забыл насчет перчаток? Случается. Никогда в жизни ими не пользовался. Я думаю, вы прекрасно понимаете, что отпечатки пальцев в Город вы не повезете. По той простой причине, что больше никогда не выйдете из этой комнаты.

…Он нажал кнопку пульта, спрятанного в складках шелкового хитона.

– Это блокирует окна и двери в здании, – тихо объяснил Габриэль. – Кстати, прикажите вашему придурку сейчас же выйти из шкафа. Если он планирует наброситься на меня сзади и дать по голове – у него ничего не выйдет.

– Правда? Как обидно, – глухо донеслось из платяного шкафа. – А ведь в прошлый раз отлично сработало. Можно я все-таки разок попробую?

– Не рекомендую, – осклабился Габриэль, отступая в сторону.

– Ты можешь выходить, Серега, – королевским тоном сказал Калашников, не спуская глаз с Габриэля. – Увы, этот тип начитался детективов больше любой домохозяйки, поэтому мы обломались. Но расслабься, ничего он не сделает. У меня «божественная сила» есть – убивает ангела с одного удара.

– Да неужели? – усмехнулся архангел, выбрасывая вперед руку.

Калашников даже не успел толком понять, что случилось. Воздушной волной его упруго подбросило в воздух, а затем, как из катапульты, отшвырнуло в сторону. Приземлившись на противоположном конце кабинета, он треснулся головой о стену, в глазах вспыхнули красные пятна вперемешку с зелеными. Несмотря на удар, Алексей не потерял сознания, поэтому плохая новость дошла до него сразу – его основной и единственный козырь в дискуссии, а именно «божественная сила», остался лежать на письменном столе возле окна. К заветному мечу молнией метнулся выпрыгнувший из шкафа Малинин, но Габриэль успел отреагировать быстрее – треснул электроразряд, и казак, совершив в воздухе немыслимый акробатический кульбит, плюхнулся рядом с начальником.

– Вы забыли про телекинез, – любезно заметил архангел и повернулся к поверженному Малинину: – Не лезь на джедай-мастера, сынок.

Он подул на задымившийся палец. Неспешной походкой победителя, отмечающего получение приза с друзьями в загородном клубе, архангел подошел к «божественной силе». Рукоять из слоновой кости привычно легла в ладонь, он вдохнул обеими ноздрями запах закаленного металла, который был в состоянии рассечь даже гранит.

Малинин вытер кровь, струйкой стекавшую на лоб с разбитой макушки.

– Што-то промахнулись мы на этот раз, вашбродь, – грустно сообщил он. – Надеюсь, у вас на всякий случай заготовлен в мозгу план «Б»?

Калашников грустно покачал головой:

– Нет, братец, у меня никакого другого плана.

– Ну, хорошо, – не сдавался Малинин. – Возможно, еще не все потеряно. Давайте так: он сейчас явно начнет нас запугивать, издеваться и стрелять поверх головы. Когда кончатся патроны, я вскочу и брошусь на него.

– Не катит, – упорствовал Калашников. – Какие, на фиг, патроны? У него и пистолета-то нет. А меч, увы – он же, собака, не перезаряжается.

– Ладно, – согласился Малинин. – Тогда сделаем по-другому – он нам будет рассказывать подробности своего зловещего преступления, а мы в этот момент мысленно прикинем, как с ним можно справиться. Идет?

– В принципе неплохая идея, – согласился Калашников. – Но по большому счету нам даже этого не надо. Про то, что он задумал, и про его тайные цели я тебе и сам рассказать могу – причем в деталях и очень красочно.

Габриэль просто не мог поверить своим ушам. В своем ли уме эти двое?

– Может, вы обратите и на меня внимание? – подал голос взбешенный их спокойной дискуссией архангел. – Я, между прочим, над вами с мечом стою.

– Да подожди ты, в самом-то деле, – отмахнулся Малинин окровавленной рукой. – Лучше давай расскажи, зачем нас-то было в Небесную Канцелярию из Города вызывать? Неужели в одиночку справиться не мог?

Габриэль оперся на рукоять вонзившегося в пол тяжелого меча. Что ж, почему бы и не побеседовать, пока он контролирует ситуацию. Только недолго.

– Голос ведь не дурак, – глухо сказал он, обращаясь в пустоту. – Он бы не поверил мне, если бы я сам виртуозно, по щелчку пальцев, раскрыл внутренний заговор в Раю. Вы же знаете руководство – всегда лучше казаться глупее, чем ты есть, но при этом быть исполнительным. Да, Голосу явно не понравится, что я обратился с просьбой к Шефу, но, с другой стороны, победителей не судят: он обязательно заценит, что я мгновенно справился с ситуацией, ликвидировав зловещих заговорщиц. Где-то до шести утра бедняжка Лаэли погибнет при попытке к бегству, я займусь этим сразу после вашей смерти.

Малинин перестал улыбаться, но Габриэль этого уже не замечал.

– Раскрытие небывалого доселе заговора в Раю поможет исправить и упрочить мою репутацию, подмоченную тем, что я проморгал начало Второй мировой войны, – продолжил он с небывалым вдохновением. – Голос будет вынужден дать мне широкие полномочия, и в результате в кресле первого заместителя окажется совершенно другой по характеру человек. Я буду действовать решительно и жестко, я проведу полный ребрендинг Рая. Возражать некому. Соперники в полном составе отбыли в НЕБЫТИЕ.

– Тогда это будет уже не Рай, – приподнялся на локтях Калашников, – а что-то странное. От секса народ не откажется, от выпивки тоже. Убийства, грабежи не прекратятся, так, как они не прекращаются всю историю человечества. Что новое вы сможете предложить, дабы привлечь души?

– Бабло, – ухмыльнулся Габриэль. – Оно, если вы слышали, побеждает зло. Олимпиада-2014 в Сочи – превосходный пример, как можно переломить негативное настроение в свою сторону. Голос настроен против массовой рекламы, но если мне не будут мешать, я смогу убедить его бросить на нее триллионы. А вы в курсе, что дает мощная, доселе небывалая рекламная кампания? Стоит бросить на все телеэкраны, радиостанции, щиты на дорогах и баннеры в Интернете единый лозунг: «Рай – это клево!», скупить нужных политиков, привести к власти религиозные партии, финансировать парламенты, чтобы ввели нужные нам запреты в качестве законов, тогда ууууууууу… да у нас возле Райских Врат лет через двадцать народу будет толпиться как во время бесплатной раздачи пива. Вот тогда и поговорим.

– Представляешь, он элементарно разводил нас, как мальчиков, – Калашников, окончательно поднявшись, сел и повертел головой, разгоняя разноцветные круги перед глазами. – Мы с умным видом расследовали, а он все это время следил, чтобы мы были на верном пути, и когда надо, подбрасывал намеки: к воскресенью мы по-любому должны были обязательно поймать этих несчастных баб. Ты зацени, как он все спланировал. После визита к Шефу перерезал провода в телефоне, отключив связь с Городом – чтобы Шеф невзначай не сорвал ход расследования. Организовал фальшивое покушение на нас: сам молниеносно заменил бокалы, когда секретарша вышла за подносом, а потом выбил святую воду из наших рук – чтобы мы ему еще больше доверяли. Специально подсунул мне апокриф через библиотекаря, чтобы я быстрее догадался, что к чему. Велел пропускать Сурена через таможню без обыска, чтобы мы вовремя получили результаты из городской лаборатории, а при нас делал вид, будто абсолютно не в курсе, откуда пришел анализ. Аплодируй ему, Серега, это настоящий гений. Одним выстрелом парень прихлопнул сразу трех зайцев. Во-первых – избавился от соперников, имевших на совещаниях у Голоса значительное влияние и вес. Во-вторых – ликвидировал четырех мстительных амазонок, издавна точивших на него зубы. В-третьих, получит награду и расширит свои полномочия, введя в действие давние планы по этому… как его… ребрендингу. Действительно, наше присутствие изначально было ему нужно лишь для того, чтобы придать фиктивному расследованию определенный вес. Я только одного не понимаю: как он рассчитывал скрыть свои зловредные намерения от Голоса, которому, как общеизвестно, ведомо все.

– «Голосу ведомо все!» – пафосно провозгласил Габриэль и рассмеялся. – Знаете, этот слоган вообще-то я сам и придумал – и настолько шикарно, что все в него верят всерьез. Вы не ошиблись, когда указали мне на расхождение с рекламным лозунгом и реальной фразой из апокрифа Енофа: