Орки были не дураки. Далеко не дураки. Началось все во время переправы через небольшую, лениво текущую реку. Рут вроде сделал все правильно. Сначала мы остановились перед бродом, и разъезды проверили лес на противоположном берегу. Затем, разослав разъезды на стражу, на тот берег переправились арбалетчики и копейщики, вставшие в круг оцепления на сравнительно небольшой поляне. И только потом началась переправа. Ошибка была одна – основной руководящий состав, то есть оба наших сотника, переправлялись вместе, причем из-за узкого брода – без бокового охранения. Когда они достигли середины вальяжно раскинувшейся в этом месте реки, из ветвей склонившегося прямо к воде одинокого дерева ниже по течению вылетели четыре стрелы. Моего «скакуна» как раз готовили к переправе, поэтому я прекрасно рассмотрел эту сцену. Не знаю, куда попала стрела Руту, но он практически сразу мешком свалился с лошади. Второй сотник оказался везучее – стрелы срикошетили от доспеха. Но везение на этом закончилось. Стрелы второго залпа были направлены уже только на него. Воины личной охраны, ехавшие впереди, не успели прикрыть его щитами. Одна стрела впилась в бедро сотнику, а вторая, воткнувшись в круп жеребца, заставила животное встать на дыбы. Раненый сотник не удержался и полетел вниз. Но, запутавшись в стремени, потащился, рассекая воду, за обезумевшей лошадью. Буквально вылетевшая из кустов лодка с четырьмя машущими веслами бугаями в это время уже отдалялась от брода.

Дальнейшие события развивались с неимоверной скоростью. Позади каравана раздались крики локотской сотни:

– Орки! Орки!

Наверное, если бы локотский сотник дал команду встать в оборону от показавшихся сзади них зеленомордых, то все было бы не так плачевно. Но его сотня полным составом рванула через брод. Резон, конечно, тоже был. Река, как ни крути – преграда, и встречать врага при переправе через узкий брод удобнее. Только вот позднее стало понятно, что это лишь отвлекающий маневр, посеявший панику. Орков сзади локотских было всего десятка два.

Мечущиеся воины стеснили в сторону вьючных тяжеловозов, стараясь переправиться как можно быстрее. Вместе с ними оттеснили и меня. Когда наплыв вояк стал спадать, я попытался сдвинуть с места груду мяса подо мной, но этот увалень имел свой взгляд на стечение обстоятельств и довольно шустро побрел по берегу в сторону. Для побега это был почти идеальный вариант. Только вот я тоже считал, что на этом берегу орда орков и, спрыгнув, перехватил повод лошади, потащив животное в воду. Можно было бы и без него, но мне было видно, как орочьи стрелы летят в спину переправляющимся. А я был без доспеха.

Спрятавшись за тяжеловозом, я брел уже по шею в воде – мы были метрах в двадцати от брода. Когда голову пришлось задирать, чтобы не нахлебаться, я остановился, дергая повод моего скакуна вперед. Он вроде понял, что от него требуется, и побрел дальше, а я, зацепившись за поклажу, повис на нем. Где-то в середине этот увалень взбрыкнул, потеряв под ногами дно, но тут же, по-видимому, достал его, потому как успокоился и стал двигаться к берегу несколько быстрее.

Когда я добрался до берега, последние воины локотской сотни, бросив часть тяжеловозов на том берегу, уже пробегали сквозь оставленные между щитами «ворота». На взбаламученной глади реки оставались лишь скованные между собой рабы, тащившие либо мертвого, либо раненого товарища, и пара «бочек», шедших по привычке за ними, тем самым прикрывая от стрел орков. Орки, весело галдя, гарцевали на оставленном нами берегу. Изредка кто-то из них посылал в нашу сторону стрелу. Их было всего-то полтора десятка. В основном они восседали на крепких лошадях, казавшихся по сравнению с ростом седоков приземистыми, но трое… Трое сидели на лохматых животных. Подробно рассмотреть издалека было сложно, но, судя по прыжкам и выкрутасам одного из всадников – очень опасная пара. Животное по-кошачьи делало несколько впечатляющих прыжков в длину, после чего, почти ложась на бок и вцепившись в дерн когтями – разворачивалось. Но главное не это. Главное, что всадник словно предугадывал движения. Они были как одно целое – и это при отсутствии узды! По крайней мере, я не видел, чтобы орк тянул поводья. Более того, он держал в обеих руках по прямому клинку.

Наши арбалетчики пытались изредка выстрелить, но орки точно вымеряли расстояние, и болты подлетали к ним уже на излете, тогда как их стрелы щелкали изредка по нашим щитам.

Дальше глазеть на представление противника я не стал, так как откуда-то со стороны наших войск вновь раздались пронзительные крики…

Первыми под мечи основной части орочьих войск попала локотская сотня. А нечего было прятаться в тылу наших. Конечно, жаль было людей, но толика злорадства над локотскими проскользнула, когда до меня дошло, что к чему – орки тупым обманом рассеяли наше внимание и напали с этого берега.

– Тикайн! Разруби! – крикнул я воину из соседнего десятка, мчащемуся куда-то.

Вообще вокруг стоял хаос. Все что-то орали. Кто вставал в боевую позицию в сторону криков локотских, кто в сторону реки. Арбалетчики вообще растерянно стояли – десятники не могли дать команду, куда стрелять.

Тикайн вроде сначала проигнорировал мой крик, но потом развернулся:

– Чем?

До меня дошло, что у него только щит и копье.

– В тюке мой клинок, – кивнул я на тяжеловоза.

Парень с сомнением огляделся вокруг, потом мельком глянул на меня и, опустив стыдливо глаза, попятился:

– Не могу, десятник. Тебя же Рут велел…

– Духи тебе в грызло! Орки вокруг! Меня же убьют! А так еще один воин будет…

Договаривать я не стал. Подошвы воина уже мелькали, унося его в сторону копошащихся муравейником сотен.

– Ротим! Ротим! – увидел я скачущего друга и замахал колодками над головой.

Услышать он меня в общем гаме точно не смог бы, но каким-то чудом, несмотря на шлем, ограничивающий зрение, увидел. Сориентировался друг быстро. Развернув на месте свою лошадь, Ротимур, чуть не затоптав зазевавшегося мытаря, рысью подъехал к одной из обозных и, нагнувшись, вынул из кучи вещей топор.

– Ставь на землю! – Таким серьезным и немногословным этого баламута я еще не видел.

Встав на колени, в позорную для мужика позу «кошечки», как говорила Светка, я вытянул руки как можно дальше вперед. Не самые приятные, скажу я, ощущения, когда тебе долбят промеж рук топором. Пару раз колодки так сыграли, что содрали в кровь кожу на запястьях. Наконец звонкий удар топора известил о том, что верхняя половина уз разбита.

– Сейчас лошадь найдем, – ровно произнес Ротимур.

Его спокойствие каким-то непостижимым образом передалось и мне. Встав и вытерев руки от крови о подол засаленной рубахи, я направился к тяжеловозу. Сняв и развязав тюк, заботливо приготовленный для меня Шрамом, я развернул его. Сзади раздался топот копыт. Ротимур кинул мне узду какой-то клячи. Я, поглядев на доспех, грустно вздохнул: надеть не успею – долгая это процедура… Вынув из кучи блестящего металла шлем и перевязь с клинком, запрыгнул на лошадь.

– Надо свободных лошадей собрать, – ставя ногу в стремя, произнес Ротимур. – Мытарей и обозных – выдергиваем из седел.

Я молча ударил пятками под ребра своему животному, пытаясь успеть за другом, чем изрядно напугал клячу.

– Получше не мог найти? – проворчал я.

Ротимур улыбнулся. Пока забирали у обозных лошадей, он рассказал мне создавшуюся ситуацию. Оказалось, все было не так уж плачевно. По крайней мере, с имперскими сотнями. Локотские воины, сами того не понимая, спасли положение. После того как они, сбежав с того берега, оказались в тылу наших сотен, на них пошла лавина конницы орков, превратив тыл в передовую. Локотские то ли от испуга, то ли продолжая начатое бегство, попытались уйти вдоль реки. Большая часть орков села им на хвост, с азартом рубя убегающих людей. Та же небольшая часть зеленомордых, что атаковала наши сотни, получила хоть и не слаженный, но отпор. В итоге мы обрели недолгую передышку.