– Иль, плесни.

Кровь из ран, попадая на пальцы, настолько смазывала иглу, что она просто выскальзывала. Поэтому приходилось регулярно ополаскивать руки. Парень, схватив котелок, полил мне. Понятно, вода не кипяченая, но я надеялся на дезинфекцию магией.

– Все, хватит. Бледный ты очень. Если мутит, мы сами справимся.

Ильнас помотал головой.

– Как хочешь.

Разговаривал я скорее для себя – нужно было отвлечься. Несмотря на все наши старания, уже было понятно, что нам не спасти воина. Практически через пять-шесть минут после того как я вливал в него магию, он начинал часто и прерывисто дышать. Я снова прикладывал руки, вливая в тело силу. Но каждый следующий раз наступал быстрее предыдущего. Да и мои силы небезграничны. Руки уже потрясывало, когда я лил магию. В какой-то момент я понял, что Сук в сознании. Карие глаза, смотревшие на меня, резко контрастировали с матово-белым цветом лица. Но замереть заставила не цветовая палитра смерти, а взгляд. Сложно описать взгляд умирающего человека. Даже не так. Взгляд человека, который понимает, что он умирает. Тоска, переполненная недоумением: «Почему я? Как так? Зачем?..»

Сук что-то прошептал.

– Что? – Я наклонился к лицу воина.

– Упе… Упей…

– Не-не, Сук… Держись. Все будет хорошо.

– Нет, я зна… Прошу, – голос воина прозвучал чуть громче, – убей.

Я оглянулся на Шрама. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Затем Шрам встал и, взяв за плечо Ильнаса, потянул его за собой. Парень вроде дернулся, но Шрам сжал руку. Я смотрел вслед уходящим, не решаясь взглянуть в глаза умирающему. Когда я пересилил себя, Сук уже был без сознания и вновь прерывисто дышал…

Смерть в среде воинов дело обыденное и привычное, так что уже через полчаса, после того как Отон и Лывый разровняли землю на могиле, все были заняты обычными хлопотами по обустройству лагеря: вечерело, и я принял решение разбить бивак рядом с местом нападения земляного дракона. Нет, изначально я пытался увести караван подальше, но мужики, те, что поопытнее, сказали, что лучше здесь. Дракон вряд ли вернется, а вот остальное зверье, вернее всего, будет обходить место, где пахнет столь могучим зверем. Послушав совет, я дал команду на привал.

– Ты зачем к зверю сунулся? – перехватил я Ильнаса, тащившего к месту ночлега войлочные попоны с лошадей.

– Так он разогнал бы лошадей, и где их потом искать?

– Чего ты, Лигранд? – вступился Шрам. – Правильно он все сделал. Отвлек на себя внимание.

– Ну да. А если бы лошадь споткнулась? Сейчас бы двоих хоронили…

– Если бы… Если бы корень как у коня – холодца бы наделал тогда. А так, правильно все сделал и на рожон не лез. Можно было бы и пораньше завернуть, конечно…

– Да куда уж раньше? – раздухарился окрыленный поддержкой Шрама Ильнас. – Вы, дядь Шрам, вообще кинулись с копьем, чтобы Элид… дядь Элидара спасти.

– Ты меня с собой не равняй! Я жизнь отжил и могу ею поиграть! А ты еще и бабу не трогал! Резвый он какой… Сказано – раньше надо было, значит, раньше! Я не посмотрю, что воин! Ща узду возьму да отхожу как надо!

Шрам ворчал еще минут десять, перебиваемый слабыми попытками Ильнаса оправдаться. После напряжения боя и попытки спасти Сука нервы требовали разрядки. Я невольно улыбнулся, когда сам же заступник чуть не высек пацана за то, что тот перечит старшим.

– Шрам! – решил я спасти Ильнаса. – И правда: а сам-то чего сунулся к земляному?

– Не знаю. Привычка, наверное. Ты недавно в войсках, а тут ведь как – если друг другу не помогать в бою, то всех перережут… Стоять!

Последний выкрик относился к Ильнасу, вырвавшемуся из рук воина. Шрам побежал за ним. Я же, прихлебывая из кружки отвар, принесенный Анри, размышлял над последним разговором с Суком. Может, действительно остаться здесь? Переговорить со старейшиной, старост в местных деревнях не было… Опять же раскрывать мага в себе перед незнакомым человеком не хотелось. Нашептать, конечно, вряд ли нашепчут – попросту некому рассказывать, но привычка скрывать магию въелась уже в подсознание. Хотя в последнее время, в особенности после того как понял, что раскрыт орденскими, я расслабился. Взять хоть попытку спасти Сука. Те, кто видел, как лечат алтыри, могли даже издали понять все. Попереливав мысли из пустого в порожнее, я решил, что позже, в деревне, и видно будет. Но… моим ожиданиям не судьба была сбыться.

После относительно спокойной ночи – сигнальный «фонарь» вспыхнул лишь раз и то на какую-то мелкую живность – мы за полдня добрались до искомой деревни. Только вот встретили нас не совсем гостеприимно – метров за двадцать до закрытых ворот перед копытами Резвого воткнулась стрела.

– Это что значит?! – крикнул я в сторону частокола, разгоняя магию по телу – получить такой подарок в голову не хотелось.

– То и значит! Давай назад поворачивай! Здесь вам, падальщики, не рады! – раздался зычный голос.

Я как-то опешил. Ни в одной деревне проблем со сбором дани мы не испытали. И тут – на́ тебе!

– Пусть старший выйдет! – видя мое замешательство, крикнул Лывый.

– Зачем?!

– Поговорим! – крикнул уже я.

– Елий! Вон тому, на жеребце! – раздался все тот же голос.

Из-за частокола тут же вылетела стрела. Стрела – не пуля, скорость, конечно, меньше, но увернуться полностью я не успел, и она вскользь ударила по доспеху, отлетев в сторону.

– Следующая с наконечником будет! Давай отсель!

Шрам, подняв стрелу, показал ее мне. Вместо наконечника был примотан камень.

– Назад! – скомандовал я.

Еще дважды я и один из мытарей, которого одели в доспех, пытались подъехать к воротам. В последний раз стрела прошла сантиметрах в двадцати над головой мытаря, после чего мы решили больше не рисковать. Двумя десятками воинов взять деревню в два – два с половиной десятка домов (то есть, учитывая местную специфику больших семей, там могло быть более полусотни мужиков) я даже пытаться не стал. Шрам говорил, что если в поле, то мы бы их раскатали, как земляной дракон мускуна, но брать деревню приступом…

Если честно… взяли бы. Подожгли и взяли. Кто-то из воинов так и предлагал. Причем довольно настойчиво. Но я не был готов воевать с селянами. А воины только с облегчением приняли мой приказ разворачиваться, свалив ответственность на десятника. Им это было тоже не в удовольствие – почти все выросли в таких либо подобных деревнях. Я понимал, что Рут по головке не погладит, но вроде как силы явно не равны, и не видел в возвращении ничего особенного, а зря…

Сотник имел на это событие несколько иной взгляд:

– То есть как – не стал брать приступом?! Ты вел туда два десятка людей! Три четверти твоих воинов не первый раз идут в северное сопровождение! Я дал тебе шанс выбиться вверх из десятников наказанных, а ты все..!

– Ты что… знал, что они не отдадут налог?

– Сотник! С этого момента добавляй «сотник», воин! Конечно, знал! Почему, как ты думаешь, твой десяток был усилен? Почему с тобой не было локотских? Идиот! Мясо мускуна! Тебе… Тебе навоз убирать надо, а не десятком командовать. Лигранд, ссс… Чистюли благородные! Ты понимаешь, что ты наделал? Сейчас туда уйдет новый отряд, но, вернее всего, там уже никого не будет, и мытари об этом обязательно расскажут по возвращении. А локотский сотник не забудет упомянуть о том, что я не поставил в этот рейд его воинов!

– Откуда ты знал?

– Сотник!

– Сотник.

– Какая теперь разница?! Не точно знал, но предполагал.

– Сказал бы сразу.

– Зачем? Ты десятник или..! Тебе Нарит говорил, что надо поджечь деревню?

– Говорил.

– Почему.?! Почему не послушал? Кусок дерева! Я думал, ты разумный человек! Ты ведь не себя, ты меня подставил! Мало того что еще три недели здесь торчать будем из-за тебя, так еще и когда вернемся, не факт, что с меня перевязь сотника не снимут! А знаешь… – Сотник откинул полог шатра. – Воины, ко мне!

– Сдай оружие, – когда стража шатра вошла внутрь, скомандовал мне сотник.