– Я помню себя только последние два круга, до этого, как ты уже знаешь, был болен. Странности всегда замечались, но саму память я ощутил в полной мере только в Темных землях, когда выгорело лечебное плетение, наложенное мне в Академии жизни.

Лич задумался.

– Теперь мой вопрос, – продолжил я. – Никак не могу понять. Если решили дать книгу, зачем пытались убить? Если хотели убить, почему сейчас не убиваете?

К этому моменту Эль уже с противоположной стороны стоянки из темноты выцеливал Нирта, сидящего около костра, а Серый готов был вступить в схватку, если стрела эльфа не причинит вреда личу. Пуш тоже приготовился кинуться на спину Саймолу. Храм присел с нами рядом.

– А ты бы хотел?

– Нет, но неопределенность напрягает, несмотря на твою помощь, все непонятно. Сначала пытаетесь убить, потом появляешься ты с книгой. Мыслей, конечно, по этому поводу много, но хотелось бы все увязать в единое целое.

– Сначала вас действительно хотели убить и продолжить наше скрытое существование. Но многим уже надоело такое положение вещей. Скучно жить, по сути, взаперти. Ну и поэтому некоторые из нас решили выпустить вас из Темных земель, чтобы вы все рассказали. Так сказать, раскрыть тайну нашей жизни. Соответственно, и делалось это втайне. Ну а дальше ты знаешь. А поскольку вы и так, и так уже вышли, то есть пресекать рассказы о Элисконе поздно, нас послали подсунуть книгу светлым.

– У нас ведь не было шансов.

– Были. Если бы вы не свернули с дороги, Нирт помог бы вам скрыться. Но вы умудрились выдать такой фортель, что наша помощь не понадобилась. Собственно, так даже лучше.

В памяти промелькнуло горящее тело Новера. Этого всего, оказывается, можно было избежать. Хотя я бы все равно не поверил личам.

– А книга, ты ведь сказал, что дашь ее нам? А теперь сам идешь.

– Не ищи подвоха, я бы дал тебе другую, с переплетом от этой. Этого хватило бы, чтобы выручить твоего отца. А теперь ты получишь настоящую. Но дальше – мой вопрос. Как вы убили лича?

Засвечивать меч не хотелось, отчасти оттого, что чувствовалась какая-то недоговоренность в словах Саймола. Я ждал этого повторного вопроса, но так и не смог придумать более-менее правдоподобной теории. Если бы на нем были укусы кого-либо из питомцев, конечно, списал бы на них. Но, прокручивая в голове битву, точно помнил, что лича убил именно я и именно мечом. А они наверняка рассматривали тело. Вот и выплыло истинное предназначение клинка – личи.

– Я не знаю как. Даже точно не отвечу, кто именно с ним бился.

– Жаль, – искренне произнес Саймол. – Думаю, на сегодня хватит вопросов.

Стало как-то неудобно перед Саймолом. Он, руку даю на отсечение, понял, что я лгу.

Я долго не мог уснуть, ворочался в шатре и размышлял о правильности своего решения не говорить личу о мече. В конце концов, решил, что так меня повели боги. То есть тупо: что сделано – то сделано. А лишний козырь против личей далеко не лишний.

Ночь прошла спокойно. Утро встретило сюрпризом – появился пропавший Дайлон.

– Привет, – протянул я ему руку.

– Привет, – пожал он ее.

– Могу спросить, куда ездил?

– Спросить можешь, – улыбнулся лич. – А вот я ответить не смогу. Не выдаю дам, с которыми провожу время.

– Мм, видимо, жаркая девушка, раз так задержался?

– Не то слово, я чуть не вернулся к жизни.

Саймол и Нирт, слушавшие наш разговор, заулыбались.

Собрались мы довольно-таки быстро. К вечеру показался бывший егерский кордон.

– Ты чего озираешься? – подъехал ко мне Серый.

– Что-то не так, – ответил я ему.

– А я все жду, когда наш вожак почувствует.

– Что почувствует?

– Да ты успокойся. Охвати стаю.

– Не могу понять.

– Справа от нас. Уже с полчасти чувствую.

– Стоять! Пуш, покатай-ка меня, пожалуйста. За мной никому не надо ехать.

Спина кота приятно пружинила после седла. Нет, ну мог ведь догадаться. Спокойная такая, послушная. Мер через пятнадцать они стали отдаляться. Э нет. Нейла, может, и не послушается, а вот Руча обязана. Так и есть, остановились.

– О, Ровный, – раздался невинный голосок, когда я на Пуше выскочил на поляну. – А ты как здесь?

Вот… С одной стороны, хотелось выпороть, а с другой, глядя на ее смеющийся взгляд, можно было все простить.

– Ну и как это понимать?

– Не смогла без тебя и дня прожить, – похлопала она ресницами. – Да ладно тебе, не дуйся, тебе не идет. – Нейла спрыгнула с Ручи. – Или не рад меня видеть?

Я тоже спустился с кота. Питомцы, обнюхав друг друга (волчица даже лизнула кота), улеглись рядом.

– В общем-то большого восторга не испытываю. И не надо извращать мои слова.

– Ровный. Ты прямо как ребенок. Неужели ты думал уехать без меня?

– В твоем положении нельзя ездить верхом, ни на лошади, ни на хасане, да и Руче, пока ездим, настанет пора щениться.

– Ну вот ее и отправим назад.

– Конечно. Только вместе с тобой.

– Я на голодный желудок не собираюсь это обсуждать.

Вот как? Как вообще можно с ней о чем-то договариваться?

– Выпорю.

– Мм. По попе?

– Поехали, – сдался я.

– Ну вот, так бы сразу. – Нейла, подпрыгнув, чмокнула меня в нос. – А про Ручу я, правда, как-то не подумала.

– Ну так и про себя тоже. А «поехали» – не относится к дальнейшей дороге. Поешь, поспишь, и в «Проклятый».

– Лекарка я или нет? Разберусь как-нибудь со своим положением.

– Я уже слышал эти слова.

– Поехали. Правда есть хочу.

«Ну, вот какая из нее мама, – ехал следом за Нейлой и думал я. – Ей самой мама нужна». К тому времени как мы подъехали к отряду, на поляне уже были разбиты шатры.

– Там, кстати, Новер очнулся.

Я даже приостановился:

– И как?

– Нормально все, Раза его обратно в сон отправила, чтобы боли не ощущал.

В нашем походном лагере Нейлу встретили молчаливым восторгом. Он прямо струился из каждого, кто с ней здоровался. Героиня, блин… Вернее, будущая мать-героиня. После того как королева вечера скромно поужинала, умяв пару порций, я увел ее в шатер. Подальше от лишних глаз. Попытался поставить над нами купол, но чуть не выломал им центральный шест. Нейла услужливо сделала это вместо меня.

– Нейла, ну какой поход в твоем положении? – начал я. – Ты пойми, я ведь не о себе забочусь…

Я минут пять распинался о тяготах жизни без крова, возможных дождях и холодах в мокрый сезон, о нежелательности передвигаться верхом и собственно о самом интересном положении возлюбленной. В конце концов заметил, что ее внимательный взгляд во время моего монолога слишком внимателен, что говорило только об одном – Нейла меня слушала, но не слышала.

– Ну хотя бы о Руче подумай! Ей щениться через пару месяцев.

– Нор, – начала она ласково, когда я исчерпал все аргументы, – ты уж извини, но я поеду с вами. Там ведь не только твой отец, дед и остальные, там мои родители, брат, сестра. А за Ручу не переживай. Я специально спросила у Эля, лошади, например, чуть ли не круг вынашивают, так что вряд ли она через пару месяцев щениться будет. Ну а если мы задержимся на такой срок, подождем немного и обратно пойдем.

– Нейла, вокруг война, понимаешь? Война!

Она неожиданно прижалась ко мне, распустив плетение «щита».

– Выгонишь, сама пойду.

Я еще пытался уговорить ее. Но через часть сдался. Ее аргументы были насколько детскими, настолько же непробиваемыми: там мои родные, я все равно пойду, и еще я люблю тебя. Выйдя из шатра, увидел дремлющих около деревьев гномов. Как-то забыл, что место выяснения наших отношений является еще и спальней для части спутников. Нейла выпорхнула следом и, показав мне язык, убежала к машущей ей орчанке. Ночевала она вместе с ней во втором шатре.

Утром, перераспределив поклажу, дабы освободить внезапной спутнице лошадь, я в сопровождении Эля, Шивака и Сеулона сходил к бывшему кордону, где за не очень большую сумму приобрел двуколку, имеющую подобие рессор из кожаных ремней.