Он приближает ко мне лицо без маски.

О мать моя! Полжизни за укол серы!

– Кто предполагал, что они существуют в реале? – Меня обдает ангельское дыхание с отвратительным запахом ванили. – Мы не воспринимали этих существ всерьез. Да, они зафиксированы в древних хрониках, но давно вымерли, как мамонты, и в наше время не встречаются. Появление песочного человека, а потом и великана стало большим сюрпризом. Ты вспомнишь Мидаса? Это так. Однако сейчас бы он ничего не смог нам сделать. После Армагеддона магия упразднена. Но на нас нападают существа, обученные убивать бессмертных созданий. В чем же проблема?

Ангел отпускает меня. Нервно меряет шагами пространство фойе, под панно с изображением Ленина и надписью «Наша цель – коммунизм!». Машет крыльями, бормочет чего-то под нос.

Ну, точно – умом тронулся, бедняга.

– С чего мы взяли, что при Апокалипсисе воскреснут только люди? – Аваддон останавливается и смотрит на меня. – Неееет! Смотри, животные тоже восстают из мертвых, но очень и очень выборочно. Мамонтов, плезиозавров, велоцирапторов мы на улицах не видим. В основном – это вьючные, ездовые, домашние животные или тесно связанные с людьми. А теперь прикинь – что, если из могил поднялась и часть божеств древности, о коих мы просто-напросто не подумали, потому что считали их небылицей, мертвецами, давно забытыми и разложившимися в нефть? А ведь когда-то они были живыми, Агарес, – и ты, и я досконально это знаем. До христианства они населяли Землю, жили на ней, а не на небесах, и им поклонялись целые народы. Почему? Люди их видели. Каждый день. Вспомни, как царь Мидас обратился к персидскому богу Ахриману. Он спокойно сел в повозку и поехал к нему. Запросто, как в супермаркет.

Мое состояние вкратце описывается двумя словами – «охреневший демон». Я открываю рот – беззвучно, как рыбка в аквариуме. Ave Satanas, ну конечно! Действительно – «и восстанут мертвые из могил», а что за мертвые – нигде не сказано. Думая, что древние боги мертвы и никогда не вернутся, их вычеркнули из списков Апокалипсиса, но часть их и в самом деле воскресла.

И теперь они ведут свою игру. Умную. Жестокую.

Их немного – иначе бы на нас уже обрушились легионы разнообразных существ: только в египетской мифологии семь сотен богов, в индуистской – пять тысяч, а уж с Тибетом и связываться не стоит.

Но зачем им понадобился Сатана? Что ж, если верна моя версия, мы скоро узнаем ответ.

– У нас в Раю есть понятие – электронная молитва, – объясняет Аваддон, вновь рыгая своей тошнотворной ванилью. – Очень удобно, вроде электронной почты или e-tickets на самолет. Это проще, чем бить поклоны, – перекрестился и кнопку нажал в локальной Интернет-сети. Для финальной версии конца света разработали специальную операционную систему, вроде Windows – Апокалипсис. net. Смысл в том, что в час икс Ной жмет enter на клавиатуре, и программа срабатывает автоматически. Гробы открываются, welcome – у нас в гостях племена пигмеев, британские колонизаторы в пробковых шлемах, полководец Саладдин под ручку с Жанной д’Арк и флот хана Хубилая, утонувший у берегов Японии. Любые народы и места захоронений заранее занесены в файлы, по пунктам. Потом Армагеддон – и если кто-то владел магией, а-ля царь Мидас или колдун Мерлин, способности аннулируются. Но этих-то существ мы забыли включить в файл. Случился сбой, который необходимо исправить. Я пытаюсь дозвониться сисадмину. Если он вручную внесет в файл фразу о САМЫХ древних божествах и перезагрузит Апокалипсис. net – у тех, кто на нас охотится, исчезнет магия, компьютер ее сотрет. И вот тогда…

Телефон в руке Аваддона лопнул. Он деформировался, как кусок пластилина, смятый детской рукой: раскрошилась пластмасса, сломалась батарея, по дисплею пошли трещины. Нечто стеклистое возникло прямо из воздуха. Обжигает догадка – тварь, что сидела за спиной у йотуна, вовсе не плод галлюцинации. Все это время в фойе она находилась рядом и слышала наш разговор. Стоило заикнуться о магии, тварь решила нас уничтожить.

Какой умный ублюдок.

Страшный грохот, и хруст крыльев. Я бросаюсь к Аваддону. Существо повалило его на пол и разжимает его зубы – пытается втиснуть ему в рот свою голову. Ангел хрипит и отплевывается из последних сил. Почему он не пытается ударить противника?

Вложив в кулак всю силу, я бью эту тварь по почкам, что, конечно, немного наивно – я же не знаю, есть ли у нее вообще почки. Рука погружается внутрь – в плотную, вязкую жидкость, как вода Мертвого моря или подсолнечное масло. Мой кулак проходит через тело стеклистого и сильно бьет Аваддона в живот – у того лезут на лоб глаза, и ангел чисто на автомате, чтобы вдохнуть, открывает рот.

Враг не замедлил этим воспользоваться: он тут же протискивает в зубы Аваддона свою голову. Та резко удлинилась, вытягиваясь, как баклажан.

– Это фомори! – хрипит Аваддон. – Понял? Фомори…

Больше ничего ему говорить не надо – я пулей вылетаю из института. Лава, вашу мать, где здесь кипящая лава?! Оооо, конечно! Вот именно сейчас под ногами – ни одного разлома. Оглядываюсь. А-а, в ста метрах черный дымок! Да-да, вот лава, ave Satanas! Горящий разлом, бьющие языки пламени, черный дышащий жаром провал – плавится пустой киоск «Разливное пиво». Но мне нечем зачерпнуть огонь, а Аваддон – один на один с фомори. Приятно, что братца уже второй раз выбрали в качестве жертвы (мне это даже льстит), но остаться наедине со Смертью – спасибо, такой вариант меня не радует. Вскрикнув от боли, хватаю лаву прямо руками – на ощупь что-то странное, вроде горящего теста. Вязкий огонь. Страшно обжигает, но терпимо – не святая вода.

Я бегу обратно… Какой бегу – прыгаю через препятствия, как бешеный кенгуру под током! Пять, максимум десять секунд – и я снова в фойе.

Аваддон лежит на полу, дергаясь в жестоких конвульсиях. Его тело пугающе распухло, черная кожа побледнела, словно дорогой братец превратился в Майкла Джексона, теперь она жуткого студенистого цвета, вроде разбавленного киселя. Глаза закатились, крылья слабо, судорожно трепещут, как у умирающего уличного голубя.

Подбегаю. Открываю ему рот. И засовываю горящую лаву – прямо в горло.

Вопль. Бешеный, как у раненого зверя.

Изо рта, носа, ушей и даже глаз Аваддона ручьями начинает литься вода. Бледно-голубого глубинного цвета – плотная, как жидкий гель для ванной. Вся эта масса пенится, извивается, шипит и кричит. О, Сатана – как же она КРИЧИТ! Издаваемый ею ультразвук просто-напросто режет слух. Кажется, у меня сейчас лопнут барабанные перепонки. Обожженными ладонями, шипящими от кислоты, я собираю с пола остатки лавы в горсть и швыряю в жидкую массу.

Это похоже на контрольный выстрел – фомори, сделавшегося совершенно бесформенным, подбрасывает вверх, словно кто-то взял и резко толкнул ванну, полную воды. Студенистая жидкость взлетает (крик переходит в тонкий визг), на секунду зависает в воздухе и падает вниз – безжизненно расползаясь на мелкие клочья пены. Все, финал. Пена трепещет, и это похоже на судорогу.

Выматерившись, я размазываю серый холмик каблуком.

Приятная встреча. Интересно, кто следующий?

Аваддон хрипит. Со стороны он похож на утопленника – да так оно, считай, и есть. Лицо постепенно чернеет, возвращаясь к природному цвету, – я успел вовремя. Черная муть плавает в глазах, которые приобретают осмысленное выражение, а вот серебряная маска в пылу борьбы откатилась к лестнице. Но я ему ее не принесу. Силы вернутся – пусть сам ползет. Я слуга Сатаны, а не ангелов.

– Мне уже надоело тебя спасать, – говорю я с видом скучающего героя. Закурить бы еще «Житан», но нету, кончились, да и руками без кожи трудно держать сигарету. Впрочем, кожа уже нарастает – прямо на глазах, регенерация у демонов неплохая. Ангелам тоже грех жаловаться. Скоро Аваддон сможет говорить – разумеется, лава сожгла ему язык и полость рта, да небось и горло, но на этих ангелах все обычно заживает, как на собаке.