Он не так хорошо запомнил тот день, как Кар. Подумаешь, дождь… ну и что в нем такого? Они льют достаточно часто, особенно зимой. Ему не снились страшные сны, и он не любил предаваться воспоминаниям, сознательно отсекая от себя прошлое. Как и всякий деловой человек, Ферри являлся реалистом, а не мечтателем. К чему тратить нервы впустую? Лучше все равно уже не будет. Вопроса – виноват ли он сам в случившемся, у Ферри никогда не возникало. Конечно, НЕ виноват. Он никого не убивал, не мучил, не насиловал – даже пальцем не тронул. За что же ему-то пришлось так страдать? Из всей тройки его наказание – самое несправедливое. Почему? А потому, что Кар – виновен. Да, вот он вполне ЭТО заслужил. Всегда по жизни действовал бездумно, как машина. Сначала раздавал тумаки и затрещины, а потом соображал: зачем это делал? Такие вещи добром не кончаются. С Маликом иной случай, но и он тоже – полный лопух. Мог бы и не пойти туда: сказаться больным, сбежать или остаться сзади. Для чего же было лезть вперед?

Сам Малик потом признавался ему: когда их отряд той ночью пробирался сквозь хлещущие по лицу ветки деревьев, он чувствовал необъяснимый страх, подсознательное желание уйти. Но все-таки НЕ ушел. Обижаться после подобной недальновидности следует только на себя. А сам Ферри? Ох, определенно черт его дернул в тот проклятый день выйти из дома… и ведь дела были, много дел… проклятое стадное чувство… все пошли смотреть, и он пошел. Ну, допустим, сказал то, чего не следовало говорить… это он понял уже потом. Списать на плохое настроение не получится, хотя в тот момент оно действительно было хуже некуда. Он вообще по жизни грубоват, что уж поделаешь: такая натура. ОДНА ФРАЗА, ВСЕГО ЛИШЬ ОДНА ФРАЗА. И за эти, пусть и дурацкие, безобидные слова, молотом по лицу – слепая жестокость? Интересно, а чем другие-то лучше него? Они произнесли еще больше слов, злых, обидных, оскорбительных. Но разве они пострадали? Нет, ничего подобного: эти люди давно мертвы. А смерть – и з б а в л е н и е. После всех кошмаров, выпавших на его долю, он знает это точно.

Сначала Ферри был даже доволен. Миллионы людей терзаются в тщетных мечтах приобрести то, что досталось ему. Это даже и не наказание, а награда… всех бы наказывали подобным счастьем! С тех пор много воды утекло, и он успел понять на своей шкуре: у счастья – волчьи зубы. Подумать только, раньше он так любил деньги. Нет, не то слово – просто обожал. Ночью просыпался, как лунатик, шел к сундуку, чтобы запустить руки в прохладные, тяжелые монеты: так, сидя, и засыпал над ними. В одном советском мультике антилопа, высекающая копытами звенящие дукаты, спросила раджу в чалме: «Сколько ты хочешь золота?» «Много», – ответил неумный раджа. «А если его будет слишком много?» – «Глупое животное, золота не может быть слишком много». Он познал на своей шкуре – что это такое: когда у тебя намного больше денег, чем ты можешь потратить. Да, ты построил хрустальную виллу на Сейшелах, купил платиновый диван Юлия Цезаря, завел ручного жирафа-альбиноса, взял уборщицей Дженнифер Лопес, а балалаечником для услаждения музыкой за обедом – Пола Маккартни.

А ДАЛЬШЕ-то ЧТО?

Все люди, за исключением кучки сумасшедших, страстно мечтают о деньгах: они дают роскошь, удовольствия, независимость и сытость. Это совпадало с его мнением, и он тоже спешил разбогатеть. Ферри всегда был предприимчив, а когда подвалило ТАКОЕ, то грех было этим не воспользоваться. Он и пользовался. Первый миллион Ферри положил себе в карман так давно, что и сам этого не помнил. Впрочем, про карман – это образно сказано. Он никогда не держал основную часть своих средств в акциях, ценных бумагах или бумажной валюте. Только антиквариат, золото и бриллианты. Они вечны. Все остальное – нет.

Уж он-то в этом убедился.

Сначала жизнь казалась блестящей и красочной, разливаясь брызгами и сладкой пеной, наподобие только что открытого шампанского. Он делал, что хотел. Тратил заработанное. Ел жареных черепах с Галапагосских островов, пил коллекционные вина, строил дворцы посреди висячих садов, покупал кресла из слоновой кости. Прошли десятки лет, прежде чем он осознал – у него больше денег, нежели он сможет потратить. Радость постепенно улетучивалась, уступая место смертельной, всепоглощающей скуке. Ферри не мог придумать – чем бы новым себя занять? Путешествия? Он объехал каждую страну по пять раз, был даже в полной заднице, как на Гаити или в Сомали. Женщины? А что они смогут ему дать, чего он еще не пробовал? Купить футбольную команду? Но для чего? Он же ненавидит футбол! Подумать только – куча людей вкалывает за паршивый кусок хлеба, спит на улице, пашет по 15 часов в сутки. Но у них есть дело, которым можно заняться. А у него – нет. Он понятия не имел, насколько могут надоесть деньги. Когда борешься с ними, как со злейшим врагом: уничтожая, разбрасывая, покупая кучу ненужных вещей, оказывающихся потом на свалке. Но их все равно не становится меньше: хрипя от невиданной тяжести, ты задыхаешься под ледяной грудой бесчувственных монет – в точности, как раджа из мультика.

Что же происходит с ним сейчас?

Ферри давно пресытился роскошью. Переел ее, словно ребенок пирожных. Он мог жить во дворце с фонтанами на набережной Ниццы, но купил себе пентхаус в центре Москвы (правда, по цене обошлось даже дороже). Мог жениться на британской принцессе, но утолял редкие позывы плоти уличными проститутками с тротуаров Садового кольца. Слуги разбежались в самый разгар Апокалипсиса: осталась только «лётная бригада» – механик и пилот для управления имеющимися в ангаре летательными средствами – реактивным самолетом и легким вертолетом. Последний в условиях города – не понты, а реально необходимая вещь: в Москве чудовищные пробки – Манхэттен отдыхает… И подумать только, когда-то он думал, что слово «пробка» может быть применимо исключительно к бутылке! Почему же не ушли летчики? Деньги сейчас бесполезны. Ну, люди такие существа… Они всегда надеются на лучшее. А вдруг Апокалипсиса не будет и хозяин вознаградит за бескорыстную верность?

Он мог быть богаче любого олигарха в мире. Авраамовича, Билла Гейтса, Дональда Трампа. Кого угодно. Но ему не было это нужно. Ферри практически отошел от масштабного бизнеса: он давно устал делать деньги. Более того, ненавидел их. Он долго сражался с врагом, но в итоге деньги одержали победу. Даже если он бесцельно сидел, сложа руки, все равно становился богаче: бриллианты неуклонно росли в цене. Оправдывая в глазах публики пентхаус и содержание личной авиации, он сохранил в собственности финансовый холдинг, в сущности приносивший одни убытки. Ему все надоело. Он смертельно устал и от души хотел, чтобы к нему наконец-то пришел желанный покой.

Однако тот не спешил приходить.

В редких случаях, когда Ферри позволял себе вспоминать ТОТ день, у него не возникало чувства сожаления. Лишь досада и жгучее желание отомстить. Но о какой мести тут может идти речь? Силы слишком неравны. Остается лишь делать так, чтобы ничего не сорвалось. Его тошнит от денег, золота, чеков и пластиковых карточек. Всего этого.

Пусть оно исчезнет. Исчезнет к чертовой матери.

Хорошо, что они объединились с Маликом и Каром. Он правильно сделал, разыскав друзей: что-то ведь привело их, притянуло друг к другу в город, где вершится Апокалипсис. Кар много лет жил на Мясницкой, всего в получасе ходьбы от пентхауса, но они не встречались. А сейчас – встретились. Разве это не признак удачи? Вместе они имеют больше шансов достигнуть цели. Чтобы никогда больше не возвращаться в день, залитый дождем, и свой дом: нарядный, с отличной крышей, в котором, как наивно думал Ферри, он проживет до конца своей жизни.

Только бы успеть. До воскресенья осталось всего два дня.