– И дальше чего? – поинтересовался Куусинен.

– Да говорят – вы бы воровали, что ли, поменьше… – уныло признался юноша.

Фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы.

– Они вообще в своём уме? – осторожно спросил министр финансов.

Бюджет Финляндии полностью состоял из заграничных денег, поскольку финская экономика строилась на соображениях патриотизма. Финны часто отказывались закупать мёд у России, дабы утереть нос имперцам, и приобретали тот же российский продукт пчеловодства у Европы, но только в три раза дороже. Любая валюта, направленная в Финляндию, попросту испарялась, и куда именно она делась, не могли объяснить не только чиновники Европы, но даже финны. «Сами не знаем, – божились они. – Вот ей-богу, только что миллиард евро на столе лежал, и уже нету». Поездка европейских эмиссаров в Финляндию на поиски исчезнувших денег закончилась тем, что один пропал без вести (вместе с бюджетом на командировку), двое повесились, а трое ушли в жесточайший запой. Американцы и европейцы грозились прекратить помощь, но каждый раз им объясняли: без помощи республика окажется поглощённой русским медведем, и государь император опять скажет: «Я всех обыграл». В Европе пили успокоительное и снова давали деньги, хотя и со скрежетом зубовным, ибо произнести «как вы нас уже заебали» для Запада не представлялось возможным вследствие многовековых культурных традиций.

Куусинен сильно расстроился, однако не подал виду.

– Ладно, едва транш поступит, сразу купите туалетную бумагу, – прервал он тяжёлые раздумья кабинета. – Теперь позвольте посоветоваться. Какие санкции нам следует принять на этой неделе, дабы сокрушить экономику агрессивной Российской империи?

Министры заметно оживились, разрумянились и начали потирать руки.

– Э-э-э, слющий, дарагой, – послышался голос советника по самым важным делам Гиви Герцогидзе, – я тебе сичас адын умный вэщь скажу, толка ты нэ обижайся.

Грузин в правительство Финляндии стали брать по важной причине: в своё время государь император поссорился с царём Грузии, вспыхнула Великая Трёхминутная война, в каковой вся грузинская армия (в количестве сорока человек) потерпела страшное поражение, заблудившись в лесу и не найдя линии фронта. В Финляндии мудро рассудили – лучше всего досадить зловредному государю, обеспечив работой его идеологических противников. Должность вице-премьера занял владелец фирмы по уничтожению тараканов, три заместителя министров в прошлом торговали на улицах Тифлиса хачапури в разнос, а на место губернатора одного из лапландских городов заступил сам бывший царь Грузии, соблюдавший особый пост и посему питавшийся сугубо галстуками.

– Генацвале, нада запрэтить русским продавать суда щоколядные конфэты! – продолжил Герцогидзе. – Вот тогда задрожат, э! Гельсынгфорс сразу отдадут, мамой тэбэ клянусь!

Отто Куусинен не поддавался соблазну столь быстро.

– А если они запретят нам продавать лосося? – задумчиво спросил президент.

– А нам-то за что? – удивился Герцогидзе. – Они агрэссоры, а ми борэмся за свабоду.

Отношения между Финляндией и Российской империей вообще были довольно загадочными. Поскольку империя вооружила и профинансировала «ледяных братьев», как официально именовали в Москве лапландских повстанцев вокруг Рованиеми, финны заявляли о начале войны с Россией. Однако в Кремле утверждали: казачьи эскадроны и лейб-гвардия в боях не участвуют, а самые современные виды оружия, равно как и огромное количество бабла, «ледяные братья» случайно отыскали в вечной мерзлоте, где всё это добро много лет тому назад забыла высокоразвитая инопланетная цивилизация. Заводы Куусинена по разведению дорогих сортов лосося работали в империи вполне исправно, дипломатические отношения никто не разрывал, и Финляндия упрашивала агрессора предоставить ей скидку на мёд. Короче, эту странную войну понимали только сами жители Суоми и русские, но не иностранцы, посему в финской столице построили десятиэтажную психиатрическую лечебницу, куда рано или поздно попадали все европейцы и американцы, работавшие с Финляндией больше шести месяцев подряд. Хотя после свержения прошлого президента Маннергейма был взят курс на сближение с Европой, на деле финны во всём копировали империю. Пресса Финляндии врала больше и хуже российской, ей на это справедливо указывали, и журналисты обижались: «Почему русским можно, а нам нельзя?» Стоило министрам империи поступить глупо и отвратительно, финские политики наперебой стремились поступить ещё глупее и отвратительнее, а затем страшно гордились собой. Когда на телешоу «Кто съест больше говна?» соревнование неожиданно выиграл финн (в самую последнюю секунду он, удвоив усилия, опередил подданного империи на целых два с четвертью грамма), Эдускунта (парламент Республики) торжественно объявил этот день финским национальным праздником.

– Не пойдёт, – кисло сказал Куусинен. – Лосося точно запретят, а это минус для страны, ведь мы должны развивать национальное производство. Кстати, а где депутат Эдускунта Кекконен? Месяц назад он обещал питаться финским мёдом, игнорируя имперский.

Министры замялись и начали отводить глаза.

– Умер на прошлой неделе от голода, – всхлипнул референт. – Такое несчастье.

– Земля наша финская ему пухом, – потупил взор Куусинен. – Господа, давайте всё же приободримся и вынесем решение. Народ ждёт от нас срочных действий, и революция, а также принесённые жертвы никогда не простят, если мы проявим преступное… э-э…

– Слушайте, – вдруг вмешался в монолог молоденький заместитель министра. – А зачем мы вообще всё это делаем? Сидим тут, размышляем, как бабло с Европы содрать, памятники Петру Первому демонтируем, города переименовываем, картинки в Фейсбуке постим, клянчим мёд в долг… За демократию сражаемся, а всё больше на Россию смахиваем, если не хуже. Может, нам следует с коррупцией бороться, реформы провести, законы изменить? Давайте, а?

Члены правительства в страшном изумлении уставились на неопытного чиновника.

– Да ты совсем придурок, что ли? – на чистом финском языке поинтересовался премьер-министр Сукселайнен – худосочный малорослый очкарик с большими передними зубами, напоминавший белочку. – Ну, хорошо, справимся мы с коррупцией, не дай бог, кто тогда из Европы на борьбу с ней денег даст? Сразу видно, у тебя ни жены, ни детей – значит, ты моей дочке предлагаешь, когда зловещая империя поставки мёда прекратит, суровой зимой у окошечка чай несладкий пить, словно последней лохушке? Тебя вообще Служба безопасности проверяла? Не шпион ли ты часом, мил человек финский? Нам мозги напрягать надо, как империю повалить, а ты тут – «ах, давайте реформы проведём». Да конечно, блядь – вот всё бросим и будем реформы проводить!

Заместитель министра покрылся красными пятнами, по подбородку сползла тоненькая, как ниточка, струйка крови – видимо, он прикусил себе язык. По кабинету пронёсся недовольный ропот, все разглядывали юного чиновника с откровенной неприязнью. Грузин-советник, гортанно вскрикнув, выхватил из ножен кинжал, но его кое-как совместно утихомирили. Двери в зал отворились, и вошёл начальник Суоелуполийси («службы безопасности») Финляндии: человек с бритой наголо головой, в чёрном костюме и галстуке, весьма похожий внешне на шефа похоронной конторы.

– У меня срочное сообщение, – скучно заявил он. – Пожалуйста, оставьте нас наедине с президентом. Господин Сукселайнен, не надо подглядывать. Вам я снимки не покажу.

…Просмотрев любительские фотографии, Куусинен впал в прострацию.

– И как вы думаете, – пролепетал он, – что это в принципе может быть?

– Уничтожение царской авиацией мирного митинга в Корнилове, где люди вышли протестовать против войны в Финляндии, – невозмутимо объяснил начальник. – Не исключена гибель множества этнических финнов, а также применения химического оружия. По-моему, это повод для обращения в ООН, чтобы установили над Корниловым бесполётную зону и ввели дополнительные санкции. А там и до военных действий рукой подать.

– Вы уверены? – с сомнением спросил Куусинен. – А вдруг на Западе проверят?