Фёдор попробовал сгладить ситуацию.
– Ну, дорогая… – мягко начал он. – Ты же знаешь, мне сложно ей отказать…
– Господь Всемогущий явно наказал меня тобой за эротический сон в десятом классе гимназии, – отрезала Алиса. – Действительно, ты разве хоть одной женщине в своей жизни откажешь? И я тебе не «дорогая», не смей меня вообще так называть – мы в разводе!
– Учитывая, какую сумму ты себе оттяпала, я просто не могу называть тебя иначе, – улыбнулся Каледин. – Меня восхищает твой метод. Выйти вторично за меня замуж, венчаться, а потом через год опять развестись, присвоив графский титул, но не поскупившись на приличную взятку за право оставить старую фамилию. Как это мило!
– За год жизни с тобой меня как минимум должны избрать папой римским, – парировала Алиса. – Варвара, дочь моя, иди в свою комнату. У меня предстоит скандал с твоим отцом.
– Яволь, майне мутер.[303] – Варвара, забрав со стола статуэтку барона Субботы, направилась в сторону детской. – Только не орите, ладно? Вы фильмы ужасов заглушаете.
После исчезновения Варвары Алиса и Фёдор с минуту мрачно смотрели друг на друга. Алиса зачем-то заглянула в мойку, потом в кухонный шкаф и почесала в затылке.
– Осчастливлю новостью: я слишком сильно утомлена работой, – деловым и скучным тоном сообщила она. – Поэтому не буду скандалить. Можно сказать, тебе повезло.
– О, спасибо, – флегматично кивнул Каледин. – Видимо, с прошлого скандала, когда ты перебила все тарелки, новая посуда в мойке отсутствует… а произносить слова без звукового оформления в виде непрерывного грохота и звона тебе кажется непростительной ошибкой. Я больше не нужен? Тогда поеду, в полиции скоро совещание.
Алиса прекрасно понимала – отпустить экс-супруга будет проявлением слабости.
– Может, на почве политики пересобачимся? – сделала она робкую попытку.
– Это не повод, – жёстко оборвал её Каледин. – Я вообще тебя в последнее время не узнаю. У нас в МВД люди скоро с тобой здороваться перестанут. Приезжаешь разбирать криминалистику, и ни тебе визга, ни разбитой чашки, ни шпилек в мой адрес. Меня даже спрашивали – что с ней такое, неужели для профилактики в буддийском монастыре свою немку насильно полгода продержал? Князь Кропоткин на корпоративе выдвинул версию – мол, я тебя убил, а сам подменил персиянкой, сделав ей пластическую операцию. Народ посмеялся, но кто-то очень серьёзно в глаза посмотрел… Ради Бога, что случилось?
Алиса почувствовала – она сейчас расплачется.
– Я так устаю на работе, – пролепетала Трахтенберг, всхлипывая. – Ты же знаешь, с тех пор как князь Сеславинский ушёл в отставку и уехал в свой домик в Ницце, меня сделали директором Центра криминалистики. Приезжаю вечером домой никакая – Варварушкой заниматься надо, «Кошмар на улице Вязов» включить, в «Ходячих мертвецов» поиграть, а я засыпаю на ходу. Графиня, на гербе изображены два слона и змея на нефритовом поле, а пашу, как вол… Веришь ли – недавно еду на машине, меня подрезали, так я даже матом того извозчика не покрыла! Прочла молитву, включила музыку да отбыла восвояси…
Каледин похолодел.
– А я-то голову ломаю о причинах… Слушай, ну с этим надо что-то делать.
– Да чего тут сделаешь?! – Алиса уже давилась рыданиями. – Вон даже и ты говоришь – я совсем на себя не похожа. Нервы стали ни к чёрту. Ни поскандалить, ни наорать, ни выругаться. Я абсолютно не знаю, что меня дальше ждёт. Наверное, отдам тебе Варвару и реально в буддийский монастырь уйду – только там таким, как я, теперь и место.
– Не бойся, – положил ей руку на плечо Каледин. – Я воспитаю нашу дочь настоящей истеричкой.
– Обещаешь? – улыбнулась Алиса сквозь слёзы.
– Будет нелегко, но я постараюсь, – заверил Каледин. – Правда, потом уже мне самому придётся скрываться в буддийском монастыре, но это, разумеется, мои проблемы. Ладно, пора ехать, иди корми ребёнка ужином. Хотя знаешь… есть у меня один метод… я в нём не уверен, но попробовать стоит – вдруг поможет… Всегда тебе хотел сказать, раньше стеснялся, а теперь-то какая разница, верно? Короче… ТЫ ПЛОХА В ПОСТЕЛИ!
На кухне воцарилась терзающая душу тишина.
– И с кем ты сравнивал? – ледяным тоном осведомилась Алиса.
– Ой, да много с кем, – небрежно махнул рукой Каледин. – Немки, разве они чего могут? А я свободный человек после развода, к тому же видный и на ласку заводной. Я ух какой красавчик, правда? Золотые в кошельке хрустят, небрежная небритость, футболка «Раммштайн» – и всё, любая готова. В Камасутре опять-таки пару поз подсмотрел – «лошадь, объятая обезьяной с плодами манго», и «предрассветное ногосплетение Кришны, повисшего вниз головой». Вот там экстаз, феерические ощущения! С тобой же, Алиса, я имитировал оргазм. На службе посоветовали – берёшь на стакан воды пять конфет «Раффаэлло», и… так, послушай, а зачем ты нож со стола взяла? Орать не будешь?
– Зачем орать? – отчеканила Алиса, холодно блеснув глазами. – Я тебя просто зарежу.
Оценив опасность, Каледин отступил в прихожую. Они стояли друг напротив друга – крепко сложенный блондин в синем вицмундире Министерства внутренних дел Российской империи и рыжая красавица в строгом чёрном костюме и столь же мрачных, пусть и модельных, туфлях. «Так она явится и на мои похороны», – подумал Каледин.
– Ты ведь не хочешь этого делать, правда? – заискивающе улыбнулся он.
– Очень хочу, – нежным голосом мечтательно произнесла Алиса. – Тебе пиздец, моё счастье. Ты довёл меня до белого каления. Я порежу тебя на ленточки, а присяжные потом страдалицу оправдают. И пожалуйста, не кричи в процессе – это испугает ребёнка.
– Я так понимаю, последующее расчленение трупа и замывание прихожей от крови ничуть её не испугает, – сделал вывод Каледин. – Что ж, она достойная дочь своей матери. Придётся вырубить тебя приёмом джиу-джитсу. Присяжные возражать не будут.
Телефон зазвонил так громко, что оба вздрогнули. Каледин отметил – он ещё никогда не был так рад телефонной трели. Положив нож на столик в прихожей, Алиса сняла трубку.
– Графиня фон Трахтенберг у аппарата. Слушаю вас, милостивый государь…
Через пару секунд её лицо вытянулось.
– Да, хорошо. Конечно, ваша светлость, я понимаю всю сложность ситуации. Мы срочно отвезём Варвару к гувернантке, и я вам сразу же перезвоню. Не извольте беспокоиться.
Она отключила связь и повернулась к Фёдору. Ему не нужно было ничего объяснять. За годы двух неудачных браков он научился читать по лицу бывшей жены.
– Куда мы едем? – скучно спросил Фёдор, надевая перчатки.
– Мы летим, – сообщила ему Алиса. – За нами сейчас пришлют вертолёт.
Проблеск № 1
Танец со змеями
(Южная Европа, 3654 г. до н. э.)
Мирэ искренне гордился своей новой должностью. Золотое кольцо в левом ухе и ещё два в носу – отныне и навсегда знак его принадлежности к особой касте. А весят-то сколько, до сих пор ноздри кровоточат… но ничего, это приятная тяжесть, в удовольствие. Пожилые родители (каждому из них пришлось, согласно обычаю, отрезать по пальцу на левой руке в день посвящения) плакали не от боли, а по причине чистейшего счастья. Их единственный сын причислен к касте Хранителей, почти равных самим богам. Двери Храма Клевера навсегда затворятся за ним, и мать с отцом больше никогда не увидят свою кровиночку. Тяжело и страшно. Но… боги великие, какая же это грандиозная честь, особенно для семьи полунищего рыбака! Соседи по улице локти себе искусали, их жёны залились слезами зависти, мясник униженно просил брать баранину бесплатно до конца года, а ростовщик первый прибежал, запыхавшись, тряся толстым брюхом, умоляя забыть о долге. Ещё бы. Старейшины рассказывали – благодаря чудесному дару Хранители чувствуют и видят всё за пределами Храма Клевера, и если что – обидчику не сдобровать. К стенам святилища простым смертным нельзя даже приближаться: во время поклонений они способны наблюдать чудо лишь с расстояния в триста локтей. Сугубо таинственной касте Хранителей дозволено служить богам в чертогах из красного гранита, и только одного юношу или девушку раз в месяц избирают для этой чести Стражи – дряхлые, полуслепые жрецы, с трудом сидящие на тронах.
Мирэ вдоволь успел насладиться приобретённой популярностью. Повёл ораву друзей в самую дорогую харчевню, и они вкушали благородное вино до утра – за счёт заведения. Ночь закончилась сногсшибательно: под утро его ублажали сразу две девицы – дочь правителя города и племянница одного из Стражей Хранителей: видят боги, они от всей души старались так, как невеста не старается для возлюбленного в брачную ночь. Кажется, Мирэ ещё не проснулся, не бывает такого наяву. Посудите сами. Он ходит по городу, и под ноги ему сыплются лепестки роз. Знатнейшие господа целуют подол туники сына беднейшего рыбака, чья семья в долгах как в шелках. Девушки обжигают его взглядами, готовые на всё за одно-единственное прикосновение. Он ещё не перешагнул порог Храма Клевера, а уже практически стал богом. Остался лишь заключительный ритуал, и он обязательно осуществится, как только прольются последние капли в водяных часах, стоящих посреди квадратной комнаты.[304]
Сто капель назад завершился главный танец.
Для него плясали сразу три лучшие, бесподобные в своей красоте жрицы острова. Изгибы их тел скрыты от взора самого царя, поскольку царь не имеет власти над Храмом Клевера. Каждая девушка держит в руке живую змею, это древнейший танец в честь богов – надо как следует извиваться, дёргаться из стороны в сторону, кобры ведь настоящие, с ядовитыми зубами, и танцовщицы многократно упражняются заранее, дабы избежать змеиного укуса. Глядя, как совсем рядом с ним (под шипение недовольных кобр) извиваются обнажённые тела с капельками пота на животах, Мирэ едва не испытал сердечный приступ. Боги, что именно его ожидает? Про Хранителей в городе рассказывали разное. Дескать, те живут в потрясающей роскоши, имеют всё, что душе угодно, но со строгим условием – никогда не покидать стен Храма Клевера. Фактически, жрецы сливаются с богами, становятся неотличимы от них. Они заточены здесь до конца жизни, старятся, умирают. И даже после смерти не имеют права оказаться за пределами Храма – остаются лежать в каменных могилах на священном кладбище возле Алтаря. И пусть кому-то это покажется золотой клеткой, что может быть чудеснее? Ты больше ничего не делаешь – просто возносишь молитвы богам и предаёшься удовольствиям. Хранители носят лучшие одежды, обладают прекрасными женщинами, едят самые вкусные и изысканные блюда. Вот и сейчас стол в комнате накрыт столь щедро, словно на семерых, Мирэ предложены редчайшие кушанья, достойные уст царя царей. Разве можно не прикоснуться к козьему сыру, зажатому среди спелых, лопнувших плодов инжира, к жареным кускам истекающей жиром ягнятины, к плошкам, полным горного мёда? Конечно, набиваешь себе брюхо до самого предела, ибо ты сроду такого не едал. Главное – никакой рыбы. С детства в семье каждый день на обед подавали уху: ставриду Мирэ давно уже видеть не может. К счастью, повара Храма Клевера столь заботливы, что загодя спрашивают нового Хранителя о предпочтениях.
Ох, сил больше нет… Недоеденная ягнятина плюхается обратно в плошку, он вытирает жирные пальцы о тунику. Желательно напоследок прикоснуться к обнажённым телам жриц, но… сытость патокой склеивает веки Мирэ. Ничего, он ещё займётся девицами… завтра или послезавтра. Торопиться некуда. Ведь служителям богов ни в чём нет отказа.
Хранитель не заметил, как танцовщицы покинули комнату.
Он задремал, уронив голову с тремя подбородками на грудь – пусть юноше из бедной семьи недавно сравнялось двадцать лет, толст он был не по годам. В помещение, бесшумно скользя босыми ногами по гранитному полу, вошли двое в зелёных одеждах. Осмотрев спящего, они кивнули друг другу. Выходя, незнакомцы дёрнули по рычагу справа и слева от центральной двери и исчезли.
Гранитный пол начал постепенно опускаться.
Мирэ пришёл в себя, только когда морская вода добралась ему до шеи. Он принялся кричать, но никто не явился на зов. Неплохой пловец от природы, парень быстро избавился от туники и, повинуясь инстинкту самосохранения, рванулся вперёд по подводному туннелю, стараясь сохранять в груди остатки воздуха. Уже из последних сил, наглотавшись горько-солёной жидкости, он всплыл на поверхность бассейна в тёмном гроте. Кашель раздирал лёгкие, но его это не волновало. Хвала богам, он жив. Наверное, произошло недоразумение. Как же ему выбраться отсюда? Хранитель громко позвал на помощь, и от сводов отразилось гулкое эхо. Затем он услышал какое-то движение. Во мраке внезапно засветились изумрудами глаза непонятного существа. Он не успел испугаться. Что-то большое сочно плюхнулось в бассейн рядом с ним, подняв фонтан брызг. И через пару секунд, в последние моменты своей жизни, Мирэ осознал, почему многие сотни лет Хранители сливаются с богами, считаются равными им, а также никогда не выходят за пределы Храма.
Потому что они являются пищей богов.
