— Все желания, которыми я располагаю, это ваши желания, хозяин.
— И всё равно, когда я пожелал, чтобы ты замолчала, ты продолжила говорить.
— Простите, хозяин, — бесцветным голосом отозвалась она, — этого не повторится.
— Ты думаешь, что я ослаб, что я потерял цель и превратился из летящей стрелы в… в…
— Брошенный кирпич?
— Допустим.
— Я так не думаю, хозяин.
— Да, я слабею. Да, мой разум больше не так остёр как раньше, но покажи мне хоть одну преграду, которую я ещё не сокрушил на пути к цели.
— Хозяин…
— Я буду жить до тех пор, пока не достигну её, таков был договор, ибо в отличие от чистокровных Упорствующих, моя дракулина досталась мне не как неизменный атрибут, а как привилегия — с условиями. Ничто меня не остановит, Себастина, ни восставшие из забытья боги, ни безумие, творящееся вокруг, ни даже твои сомнения. Однако они всё же делают мне больно.
— Простите, хозяин.
— Не смей во мне сомневаться. Не смей вставлять мне палки в колёса. Вся моя жизнь прошла рядом с тобой, лишь на тебя я и мог положиться, лишь в твою безусловную преданность верил. Если вздумала предать, то лучше просто оторви мне голову, выдерни хребет или сделай что-нибудь другое в этом духе, что-нибудь быстрое и эффектное.
— Я бы никогда не причинила вам вред, хозяин.
Разговор был окончен и я отдался разглядыванию изысков башэнского архитектурного безумия. Что это было? Ссора? Я позволил себе поссориться с Себастиной в первый раз за все прошедшие десятилетия? Что дальше, буду выяснять отношения с собственной ногой или решу поставить на место зазнавшийся мочевой пузырь?
И ведь понятно, что Себастина всего лишь пыталась помочь мне не сбиться с пути, как сама это понимала, однако же любая подобная инициатива с её стороны… пугала. Единственное, в чём она проявляла инициативу прежде, было обеспечение моего удобства и моей безопасности, а также исполнение прямых приказов. Таков был порядок, я указываю путь, а она помогает мне по нему идти.
— Когда у тебя появилось собственное мнение?
— Не знаю, хозяин. Мне кажется, что оно всегда было, но совпадало с вашим мнением, а потому не имело самостоятельной важности.
И только после попадание в этот мир, что-то изменилось. Виной ли тому являлась необычная атмосфера или то, что творилось со мной в последнее время? Плевать! Надо возвращаться обратно. Я позволил этому миру очаровать себя и увлечь своим духом, когда там, за Внешними Пустошами ждал мой родной мир, моя Империя, мой долг и моя священная миссия. Такое поведение иначе как предательским назвать язык не поворачивался, и будь на моём месте кто-нибудь другой, я бы лично казнил его.
Вернувшись во дворец Талио, мы застали тамошних обитателей в некоторой особой оживлённости. В тенистых галереях прибавилось демонов, которые суетливо носись взад-вперёд, при этом почтительно огибая нас с Себастиной.
— Надо найти одного из этих балахонщиков…
— Если многочтимый гость подразумевает одного из нас, то он может не затруднять себя поисками.
Один из и-чши появился передо мной и поклонился.
— Обу?
— Чем могу служить?
— Мне нужно… я бы хотел посетить библиотеку.
— Би-бли-о-те-ку, многочтимый гость?
— Библиотеку. Есть у вас здесь библиотека?
— Боюсь, я не знаю, что такое "бибилиотеку", о многочтимый. Нижайше молю о прощении!
— Библиотека — это помещение, в котором собраны всеразличные материальные источники знаний, такие как книги, к примеру.
— Ах, вот что вам угодно! Боюсь, ваш смиренный слуга не знаком также с понятием "кни-ги", но источник знаний у нас есть! Соблаговолите проследовать за мной.
Зала, двери которой распахнул и-чши, встретила нас тишиной, ринувшейся навстречу, словно пёс, радостно приветствующий хозяина после долгой разлуки. Отчего-то создавалось впечатление, что наш визит в то обширное помещение был первым за долгое время. Громадный простор, тёмные стены, полы, колоны, подпирающие продолговатый свод. Многоярусные балконы с лестничными переходами располагались по всей длине стен, а на них сияли тэнкрисы. Не сразу удалось понять, что на меня взглянули сотни статуй, выполненных, как показали последовавшие события, не из камня или металла, а из света. В середине залы был каменный стол с углублением посередине, из которого торчала ручка каменного черпака и каменные же кресла окружали его.
— Что желает узнать многочтимый гость?
— Допустим, меня интересуют Внешние Пустоши, первые дети Тёмной Матери и всё, что есть о том, как черноусты понимают природу перемещений между миром в Темноте и миром под Луной.
— Сию секунду, многочтимый гость.
Балахонщик принялся носиться от одной светящейся статуи к другой, с балкона на балкон с лестницы на лестницу. Те образы тэнкрисов, к которым он приближался, внезапно потухали, и Обу двигался дальше, целеустремлённый и быстрый. Себастина и я неподвижно следили за его метаниями, стоя у каменного стола и обменивались мыслеобразами. Моя горничная поделилась мнением, что такой выбор тем может вызвать подозрения у местных господ, а я внушал ей, что если Раголаз ди'Локойн был прав относительно своего племянника, Талио лишь ещё больше заинтересуется нами. В конце концов, если он попытается как-то нам помешать, мы всегда может прирезать этого извращённого ублюдка.
— Располагайтесь, многочтимый гость, сейчас всё будет готово.
И-чши изъял из углубления черпак и выставил на стол несколько изящных бутылей, наполненных сияющим "жидким перламутром" с плавающими в нём серебряными нитями. Из каждой бутыли в углубление была вылита всего одна капля, но, каким-то образом, каменная ёмкость оказалась полной, когда Обу прятал прекрасные сосуды обратно под плащ.
— Пейте, многочтимый гость, сначала маленькими глотками, а потом и большими. Пейте, пока не почувствуете, что напились, а я пока верну крипсраструмы на места.
Балахонщик заскользил обратно к постаментам, на которых после его приближения вновь возрождались световые статуи. С моего молчаливого дозволения Себастина взяла черпак и зачерпнула светящейся перламутровой жидкости.
— Вы уверены, хозяин?
— Ты знаешь ответ.
Первый глоток, маленький и быстрый, я почти не почувствовал. Он проскользнул в моё горло как порция холодного воздуха, а не что-то материальное. Последующие глотки оказались более ощутимы, но вместо того, чтобы наполнять мой желудок, они наполняли мою голову — голосами.
— Довольно, — через силу выдавил я, откидываясь на холодный камень кресла, который вдруг стал казаться таким мягким и уютным. — Кажется, я засыпаю. Не отходи от меня.
— Слушаюсь, хо…
Кто они все? Почему говорят одновременно? Почему я их слушаю и понимаю? Почему мне так интересно то, о чём они говорят? Почему мне кажется, что от всего моего естества, от всего чем я когда-либо был, остались лишь способности слышать, понимать и запоминать? Почему…
— Великолепно. Ох… как хочется пить!
— Прошу, многочтимый гость.
Когда я открыл глаза, на столе уже стоял бокал с чистейшей водой, предусмотрительно принесённый балахонщиком.
— После окунания в Купель Познания всегда хочется пить. Желаете ли узнать ещё что-нибудь, многочтимый гость?
— Пожалуй. Что за… что за переполох творится в обители моего дорогого друга Талио?
— Подготовка к большому празднеству в вашу честь.
— Ну, разумеется.
Прислушиваясь к внутреннему чувству времени, я по привычке делил бесконечную ночь Башэна, расцвеченную калейдоскопом красок, на двадцать четыре часа, так что точно знал — к празднеству мои гостеприимные хозяева готовились без малого седмицу. Был ли я взволнован таким затянувшимся пребыванием в мире в Темноте? Нет, не был. К моим услугам оказалась Купель Познания и то, что она дарила — успокаивало.
Они предпочли всё забыть, они решили от всего отказаться. Поняв это, я с чистой совестью преисполнился презрением к благородным танам Башэна. Их предки были учёными, черноустами, политиками, полководцами, покровителями искусств, они изучали свой мир, познавали его суть, интересовались, стремились, ставили цели, а потом, отправляясь во чрево Тёмной Матери, завещали свою память в виде крипсраструмов, "сосудов знания", потомкам. Там, в мире под Луной, не могли и мечтать, о таком удобном способе обучения, дарившем огромную фору в деле развития цивилизации. У благородных господ Башэна было всё это, но они предпочли наплевать на сокровища прошлого и предаться бездумному разврату. Ненавижу.
