Почему безупречный тан лыс, как колено, я опять же умолчал, а Император не соизволил поинтересоваться.

— У вас есть ровно полчаса, прежде чем вы и ваш внезапно появившийся резерв будут отправлены в северные районы. Л’Мориа, повидайтесь с родственниками и немедленно возвращайтесь. Вы будете руководить «Сангуашлосс», так как других офицеров из этой дивизии у нас нет. Нужно разъяснить вам расстановку сил. А вы, тан л’Зорназа, полностью свободны. От всех должностей и присутствия здесь. Отправляйтесь к семье и будьте с ними. После мы с вами еще поговорим.

— С вашего позволения я удалюсь в город и приму прямое участие в его обороне.

— Позволяю.

Сначала я хотел отказаться и остаться. Кого я хочу повидать из своих родственников? Да никого! И это взаимно. Но потом я посмотрел на Михала Коргоза и подумал, что на его месте должна быть старая кобра. Пусть и неофициально, но старуха была главной в Ковене и уж точно не оставила бы свой пост при Императоре, уступив его второму. Где она? А еще Император сказал, что я единственный офицер «Сангуашлосс» в его распоряжении. Где Ганцарос? Его просто нет, или кузен сражается за честь короны? А остальные? Дядя и другие кузены? Они здесь? Я понял, что мне не так уж наплевать на их судьбу. А еще я испытал сильное желание удостовериться лично, что Аноис цела и невредима.

Себастина ждала в приемной, хотя никто не запрещал ей войти вместе со мной.

— Аудиенция прошла хорошо, хозяин?

— Лучше, чем могла. Идем скорее. Надо найти семью.

— Идите за мной, хозяин, я знаю, где размещены члены благородного дома л’Мориа.

Заставляя высший свет расступаться, я быстро прошел по коридорам дворца, которые оказались какими-то тесными. Терпеть на себе всеобщее внимание неприятно, и спрятаться от него я не могу. Весть о воскрешении порченого тана разошлась как круги по воде. «Неужели даже Темнота не приняла к себе этого ублюдка?» — наверняка думали они. Но нет, я еще поживу, я еще немного попорчу вам кровь.

— Тетушка. — Я слегка поклонился.

Хельлени л’Мориа, жена брата моей матери, обаятельная и красивая тани, кажется, постарела лет на семьдесят с тех пор, как я видел ее в последний раз. А видел я ее примерно полтора года назад. Лицо тети осунулось, всегда безупречная и строгая прическа растрепалась, руки дрожат. И не странно, ведь в покоях, отведенных моей родне, нет ни одного мужчины, ни дядюшки, ни троих кузенов. Лишь Хельлени и две ее дочери, Агатимэ и Рюлимель.

— Бриан? — Она не сразу узнала меня, всматривалась несколько мгновений. — Бриан, это вы?

— Я, тетушка.

— О Силана! Бриан!

Совершенно неожиданно она вскочила с тонконогой софы и, обхватив меня, вжалась в мою грудь лицом.

— О Бриан!

— Тетушка, я немного перепачкан в крови и грязи. Ночь выдалась очень трудная…

— Бриан, они все ушли!

— Кто?

— Криптус! Дети! Обезумевшая толпа ломилась в наш дом! Они… они хотели… Анна Лотэйн… П-п-прямо на улице!

— А потом они убили ее?

— Да! Эти мерзкие животные подвесили ее труп на дереве! Мерзкие, гадкие твари!

— Но дядя не позволил им притронуться к вам. Полагаю, он явил силу своего Голоса?

— Но их было так много! Так много! Они… они стреляли в него!

— Он выжил?

— Криптус приказал нам уходить, но мальчики остались с ним… Мои дети, мои маленькие…

— Тетушка, вам не о чем волноваться. Ганцарос — непобедимый воин, а дядя, хоть и не воевал, но в бою страшен. Ясмер и Кобарон будут как за каменной сте…

— Ганца с ними нет!

— Что?

— Ганц… Мы не знаем, где он! Мой мальчик не жил с нами! Он… Его забрали к себе военные, сказали, что он нужен для чего-то.

— Это несколько странно и… тем не менее…

Мне нечего ей сказать, я сбит с толку ее поведением, совершенно нетипичным, неправильным. Хельлени ни разу в жизни не оскорбила меня, ни разу не причинила мне боль, но всю жизнь, что я знаю ее, в каждом ее взгляде читалось «лучше бы тебя здесь не было, мальчик». Что еще могла думать та, чьи помыслы и стремления были едины с помыслами и стремлениями любимого мужа? Что мне было делать теперь с этой надломленной женщиной? Может, отомстить ей? Ударить, пока не вернулась ее безупречная душевная защита?

Я поднял руку и осторожно провел по растрепанным сиреневым волосам тети:

— Не волнуйтесь, тетушка, я их найду. Сейчас Император отдаст приказ, и я отправлюсь в город. Я их найду и заставлю прийти сюда.

Прилагая некоторые усилия, я смог вернуть ее на софу, в руки дочерей.

— Позаботьтесь о матери, кузины. Я постараюсь сделать все как можно быстрее. И не волнуйтесь, я сделаю все, что в моих силах. А в моих силах гораздо больше, чем в силах любого из тэнкрисов.

Уходил я с тяжелым чувством. Трудно описать это. Трудно, когда те, кого ты в лучшем случае недолюбливал, а порой просто ненавидел, просят тебя о помощи. Просят так, что либо ты соглашаешься и помогаешь, как бы противно это ни было, либо наносишь удар и с наслаждением добиваешь раненого недруга. Мои желания требовали нанести удар, чтобы сломать этой дряни хребет. Просто потому, что она… не любила меня? А почему она должна была меня любить? Этот вопрос и остановил меня, этот вопрос заставил меня изменить поведение, не отстранить ее, но дать ей надежду. Проведя по ее голове рукой, я исправил кое-что, совсем чуть-чуть, совсем немного. Я слегка уменьшил вероятность непоправимых умственных повреждений и придавил чувства, побуждающие к самоубийству. Отчаяние и страх, ведущие к невыносимой апатии. Мне было противно, но я сделал это для нее. Возможно, потом я почувствую себя хорошо оттого, что поступил правильно, но тогда я немного жалел.

— Нашел своих? — Инчиваль на ходу жевал большой кусок хлеба с толстым слоем ветчины. Второй он протянул мне. — Что? Я оголодал! Ты представляешь, когда мне довелось хорошо поесть в последний раз? Не будешь?

Я вырвал еду у него из рук и вгрызся в нее, словно в горло кровному врагу.

— Мать беспокоится, плачет. Не узнаю ее. Обычно она очень сдержанная…

— Она боялась за тебя.

— И не только. Мой дорогой брат тоже куда-то подевался. Карн и так фактически не видится с семьей, мы сами по себе, и он сам по себе. Я тоже живу своей жизнью, но я все еще часть семьи, а Карн… он вроде бы уже и не с нами. Хинопсы ему дороже.

— Ты сказал матери, что уж хинопсы себя в обиду не дадут? Если он на острове, он в самом безопасном месте во всей империи.

— Какие доводы могут убедить волнующуюся мать? — хмыкнул мой друг.

Мы вернулись к дверям императорской приемной, и безупречный тан уже ждал нас там. Похоже, что военные, устроившие вокруг свой генеральный штаб, испытывали огромное желание задать ему вопросы, но никто не смел приблизиться к бритому тану в измазанном кровью кителе.

— Вы быстро вернулись, тан л’Калипса.

— Я не уходил далеко. Во время последней встречи с семьей мне мягко намекнули, что дальнейшее общение нежелательно. А я уважаю мнение родственников.

— Если мы переживем эту ночь и вас не обезглавят за государственную измену, родственники будут на коленях за вами ползать.

— Я тоже об этом подумал. Стоит рискнуть, постараться выжить, а потом мучить их, как жалких животных.

Да, таков он — наш тэнкрисский образ мышления.

Император принял нас снова. Офицеры представили самые свежие доклады о происходящем в столице. По всему выходило, что силы Башни постепенно и организованно отступали. Они хорошо справлялись поначалу, но по мере того, как среди бунтарей появлялось больше настоящего оружия и профессиональных солдат, констебли и ош-зан-кай несли все большие потери. Морк приказал своим людям отходить, не бежать, но медленно и осторожно отодвигаться. Солдаты столичного гарнизона и те, кого привезли из Малдиза, получили достаточно времени, чтобы укрепиться на выбранных позициях. Увы, организаторы бунта, который уже вовсю именуют Черной революцией, позаботились об укреплении своих позиций задолго до правительственных сил. Некоторые здания стали настоящими огневыми точками, хорошо вооруженными блокпостами, обеспечивающими врагу контроль и беспрепятственный подход подкреплений. На крышах таких зданий были установлены «Маскиллы», питаемые где от переносных котлов, а где и от парового отопления самих зданий.