Мой кабинет маленький и уютный. В некоторых помещениях у меня необъяснимым образом развивается агорафобия, потому предпочитаю комнаты с обозримыми границами и без эха. К моему рабочему месту прилегает цепь «полезных» помещений, в первую очередь комната для коллекции оружия. Огнестрельное меня не привлекает в отличие от холодного. Стены коллекционного зала украшают сабли, палаши, рапиры, шпаги и шашки, на стеллажах вспоминают дни былой славы боевые топоры и мечи, оставшиеся с древних эпох. Те из них, что побывали в бою и имеют царапины и зазубрины, считаются особо ценными. На многочисленных полках в футлярах хранятся предметы, вызывающие мое глубокое уважение, а именно — ножи и кинжалы самых разных форм и назначений. Метательные, боевые, охотничьи и медицинские. Но особое место в моем сердце занимают все-таки не они, а те экспонаты, что я бережно храню в гостевой приемной. Скрытое оружие — моя страсть. Спрятанные клинки, миниатюрные револьверы, выскакивающие из рукава, трости — духовые трубки с отравленными дротиками и прочие орудия убийства, которые с первого взгляда кажутся безобидными предметами обихода и не бросаются в глаза. За любовь к таким вещам меня с юности считали склонным к подлости существом, хранящим смазанный ядом кинжал для каждого благородного тана в Старкрарской высшей военной академии. Посему это свое хобби я стараюсь не афишировать, и так репутация дурна. Так же по цепочке к кабинету прилегают тренировочный зал и библиотека, в которой я чаще пью кофе, чем читаю.

Выкидной клинок на предплечье левой руки — моя гордость и одна из величайших драгоценностей моей коллекции. Незаметное с виду колечко на мизинце соединено с механизмом клинка тонкой металлической нитью. Стоит до предела выгнуть кисть руки назад, как механизм с щелчком являет миру остро отточенное лезвие. Я всегда с трудом сдерживался, чтобы не играть с этим оружием только ради приятного металлического звука. Слишком уж боюсь преждевременного износа, вещица-то с Востока, просто так ее в Старкраре не починить.

— Ваш кофе, хозяин. Луи приготовил круассаны и абрикосовый мармелад. Ваш свежий номер «Имперского пророка» и «Слухи Старкрара».

— Начнем с бульварного чтива.

— Хозяин, можно спросить?

— Попробуй. — Я углубился в чтение первой полосы газетки с самой сомнительной репутацией в городе и принял чашку с ароматным густым кофе.

— Зачем вы читаете это? На рынках в «Слухи Старкрара» только рыбу заворачивают.

— Мировоззрение рыночных торгашей очень важно для меня, их авторитетное мнение вот-вот изменит мое миропонимание… О, смотри-ка, акции пароходной компании снова поползли вверх!

Пробежав глазами по паре статей, я убрал листки дешевой бумаги в сторону и взялся за круассан. Пришел черед «Имперского пророка».

— Наконец-то! Произошло то, чего мы так давно все ждали!

— Ваша лошадь наконец-то пришла первой, хозяин?

— Эта кляча? Скорее Луна просто так примет в Шелане Упорствующих! Я говорю про Малдиз! Восстание в провинции подавлено полностью, наши войска наводят последние порядки, махараджа-бунтарь Моакан-Сингх пока не схвачен, но не век ему мыкаться по джунглям. Возможно, генералу Стаббсу, герою этого конфликта, сверху спустят звание генерал-губернатора. Правда, сначала он вернется в Старкрар, чтобы возглавить парад и лично принять титул с регалиями. Пишут, что будут кидать на землю знамена непокорного Малдиза. Великая Луна, а ведь я был среди тех, кто отправил прежнего махараджу в новое земное воплощение… Представляешь, что бы чувствовали ветераны, если бы мы потеряли Малдиз в этот раз? Воистину, империя тогда начинает погибать, когда прекращает расширяться, и Император знает это!

Сильный ест слабого в мире, созданном тэнкрисами, таково наше мировоззрение, и никто не разуверит меня в его истинности. Армия выбила из молодого тана всякие иллюзии насчет ценности жизни разумного существа, а служба в Ночной Страже закрепила способность смотреть на этот мир трезво. Четыре года в горячих душных джунглях Малдиза, среди сотен видов ядовитых гадов, в рассаднике еще неизвестных болезней, в окружении врагов, тайно желающих всадить тебе нож в горло, или предателей, ведущих тебя в засаду… И еще семь лет подобного же безумия по возвращении в столицу.

Мы завоевывали Малдиз, выкупая каждый город щедрым кровавым подношением уродливым восточным богам. Империи всегда нужны новые колонии, вся роскошь Старкрара создана из того, что мы отнимаем у провинций, называя это налогами. Никогда не забуду бессмысленность лиц тех, кто умер от стрелы, пули, копья, добывая для Мескии эти богатства. Бедняге Хайнриху свинцовый шарик оторвал нижнюю челюсть, Анотеру пуля вошла в правый глаз, он так и упал, лицо почти не пострадало, только затылок вынесло. Фисто л’Реко на разведывательной вылазке получил отравленную стрелу в бедро. Умирал два дня, мы не успели донести его до лагеря. Только нас с Инчивалем Луна хранила бережно. Четыре года и ни одной царапины.

Семь лет прошло, как я вернулся, семь лет официальный Малдиз платит тяжелую дань колонизаторам, и семь лет неофициальный Малдиз противостоит переброшенным в тропики полкам имперской колониальной армии. Поднимать открытое восстание было стратегической ошибкой, теперь повстанцев развесят в огромных кронах кархедисов, иной участи у них нет. Сильный пожирает слабого, такова истина. Не моя, истина мира, созданного тэнкрисами. Она неправильна, несправедлива, слишком много в мире слабых для такой истины, но она такова.

— Желаете посмотреть?

— Что? — переспросил я, радуясь, что Себастина отвлекла меня от накативших воспоминаний.

— Парад, хозяин. Желаете посмотреть?

— На симфонию идентичности? На сотни тэнкрисов и нетэнкрисов, двигающихся и выглядящих почти одинаково?

— Стало быть, парада мы не увидим, — заключила Себастина, проводя перьевой метелочкой по тем экспонатам коллекции, которые я всегда держу в кабинете. Все хорошие дознаватели и вообще слуги закона — параноики, и я не исключение, поэтому оружие должно быть под рукой всегда.

— Почему же? Возможно, принимать парад будет сам Император, а может, и нет. Но главы четырех кланов точно будут торчать на какой-нибудь трибуне. Появлюсь и подсуну им горькую пилюлю, пусть поморщатся. Хм, тут также сказано, что Стаббс в качестве трофея прислал Императору некую статую одного из малдизских богов. Церковникам сразу это не понравилось, таможня на несколько дней заключила дар в свои запасники. Его величество приструнил архиепископа, и теперь статую поставили в музее истинных искусств на всеобщее обозрение. Когда подданные наглядятся на экспонат, его перевезут во дворец, где статуя и будет находиться в качестве, собственно, трофея… Интересно. Снимка нет. Этот подарочек должен будет находиться во дворце, когда Стаббс вернется со своей кровавой победой. Не хочешь сходить в музей, Себастина? Любопытно, кого прислал генерал, Джахи или Сантимпра? Оба божка одинаково авторитетны в их пантеоне. Хотя, если это Санкаришма, малдизская диаспора выйдет на улицы. Всему есть предел.

— У вас много дел, хозяин. На музеи времени нет.

— Если постоянно работать, то и свихнуться недолго. К тому же, если господин де Моранжак собирался пойти и поглазеть на эту выставку, чем я хуже?

— Вы позаимствовали его билет, хозяин?

— Я его украл.

— Благородные таны не крадут, хозяин, они заимствуют. В данном случае посмертно и без возврата.

Я лишь улыбнулся ее безукоризненной логике.

— Хозяин, время тренировки, — напомнила Себастина, убирая метелку и снимая со стены кавалерийский палаш.

— Не могу, я не выспался, не собран, невнимателен и вообще… — немедленно разленился я.

— Как горничная семьи л’Мориа, я обязана следить за безопасностью ее членов в общем и вас в частности. Одним из наиважнейших залогов безопасности может быть признана способность моего хозяина самостоятельно защитить себя.

— Тогда на ножах.

— Но потом шпаги и рукопашный бой. — Горничная поправила милую челку «пони», скрывающую рудименты рогов и глаза, так похожие на мои.