Что ни говори, а не находка для планеристов, горный лес — гилея, в зарослях которого не так уж много, если не сказать иначе — просто нет совсем площадок, годных для приземления даже для такого легкомоторного самолета, как их многострадальная «Сессна».

Но и в случае, даже могла найтись такая ровная поверхность, все равно, сделать он уже ничего мог. Так как низкая облачность из бывшего союзника беглецов, теперь превратилась для них в главного врага, отобрав последнюю возможность уцелеть, мешая пилоту ориентироваться в пространстве.

Короче говоря, саму посадку на горный лес — гилею пришельцу Бьенолу предстояло осуществить практически вслепую.

— Алик, быстро пристегни ремень безопасности и сгруппируйся в ожидании удара о землю! — скомандовал Бьенол. — Да и ты, Фрэнк, уцепись там за что-нибудь покрепче, сейчас грохнемся на лес.

Едва он проговорил последние слова, как самолет выскочил из облака и прямо на них понеслись, все больше и больше увеличиваясь в размерах, зеленые кроны деревьев.

Страшный удар, треск ломаных сучьев и стон раздираемой легкой обшивки самолета слились в один протяжный звук.

Когда все стихло, Бьенол понял, что и теперь не обошла их стороной самая капризная барышня на свете — удача! Ведь внизу могли наткнуться и на скалу, и на крупные стволы старого леса.

Вышло же вот как — вокруг них лишь кустарники, да лесной подрост. Они-то и смягчили удар, позволили спастись экипажу аварийного самолета.

Сама «Сессна», хоть и сильно пострадала, все же могла оказаться и в гораздо более плохом, чем сейчас, положении.

В том, случае, конечно, не отключи Бьенол, по совету Фрэнка, электропитание. Этим он не только предотвратил взрыв по сигналу с асьенды. Сейчас все вокруг пропитывалось резким запахом бензина, вытекающего из разбитых баков.

Было достаточно всего одной, малейшей искры, чтобы произошли неминуемый пожар с итоговым взрывом.

Впрочем, и теперь, находясь в разбитой кабине самолёта, они были мало застрахованы от таких последствий:

— Потому следовало поскорее убираться подальше от «Сессны».

Бьенол не сомневался в том, что бензин, неумолимо растекаясь из пробитых баков, рано или поздно дойдет до раскаленных патрубков замолчавшего двигателя самолёта.

— А в нем, — если верить сеньору Сарбино. — Имеется еще и мощная мина, только ожидающая сейчас своей очереди доставить беглецам очередную беду.

Только решиться на скорейшее покидание того, что прежде было самолетом, оказалось проще, чем осуществить это на деле. Так как, обе дверцы в кабине оказались заклиненными после удара.

Правда, они им вовсе не понадобились.

Выход для всей компании обеспечил их новый знакомый, невольно пожертвовавший ради этого, хотя и не по своей воле, собственной безопасностью.

…Из всех троих больше всего пострадал именно Фрэнк Оверли.

При ударе самолета о землю его бросило вперед прямо на остекление кабины. Раскрошив его собой, Фрэнк представлял теперь совсем жалкое зрелище.

Он в беспамятстве навалился на беглецов и истекал кровью из многочисленных ран на лице и теле. Алика же уберегло точное выполнение советов Бьенола. Помог и страховочный ремень! Как и то, что ожидая неминуемого удара, смышлёный ребёнок принял удачную позу, свернувшись клубком в кресле.

Вдвоем, вместе с пилотом они, не мешкая, через уже разбитое вдребезги, стекло кабины самолета, вытащили наружу потерявшего сознание Фрэнка. После чего, продираясь сквозь густые заросли кустарника, понесли его прочь от «Сессны».

Сделано все было вовремя.

Страшной силы взрыв раздался тот час же, едва они забрались в кусты под защиту ближайшей скалы. Она и приняла мощную ударную волну. Чья сила не сразу развеялась в гуще дикой растительности.

Предусмотрительно захваченная Бьенолом, самолетная аптечка помогла ему оказать необходимую помощь раненому.

Особенно пострадало у Фрэнка лицо — изрезанное осколками стекла и рваными краями, разбитой приборной доски.

Сам он пришел в себя лишь после того, как Бьенол начал обрабатывать ему раны. Хотя и было нестерпимо больно, все же Фрэнк терпеливо перенес все, ожидавшие его, мучительные процедуры.

Так за хлопотами прошел день.

Вновь становилось сыро от наплывающего тумана.

На месте сгоревшего самолета не удалось найти ничего, что могло бы помочь людям, затерянным в дебрях здешней гилеи. И все же Бьенол немало походил ещё по месту пожарища, тошнотворно пахнущему сейчас горелой резиной, обугленной краской и чем-то еще, подсказывающим тревожное ожидание новой неприятности.

Копаясь на пепелище, сетелянин попытался отыскать там, хотя бы какой-нибудь, подходящий кусок железа. Надеясь из него смастерить некое подобие мачете — длинного, тесака. И уже с помощью, хотя бы такого оружия, проделать спасительную тропу в густых зарослях окружавшего их кустарника.

Но так и не нашел ничего подходящего.

Обратно к своим спутникам вернулся практически ни с чем.

— Алюминий и пластмасса, вот и все, что пошло на самолет, — услышали от него собратья по несчастью. — Горят же они как факел!

Вернувшись в дурном расположении духа, с нескрываемой досадой констатировал пилот то, что остались практически ни с чем:

— Лишь с тем, малым, что успели прихватить с собой, пробившись через зеленую изгородь к их скале, до этого защитившей всех троих от взрывной волны и осколков.

И всё же, тем не менее, совсем не с пустыми руками увидели Бьенола, поджидавшие его, Алик и Фрэнк. Он доставил-таки им спасение от предстоящего ночного холода, ловко подхватив через пучки сырых листьев, чтобы не обжечь руки, горячий жестяной корпус, бывший когда-то фарой «Сессны».

Из него Бьенол высыпал на ровную площадку у скалы несколько тлеющих кусков резины от, не до конца сгоревших колес.

Тут же, не давая затухнуть угольям, принялся раздувать пламя нового костра, подкладывая в него все, что могло гореть.

Фрэнка и Алика тоже не нужно было убеждать в преимуществе ночевки с источником тепла. Потому, хоть и были они слабы — один от ран, другой от усталости, оба начали тоже крошить руками, собранные вокруг, засохшие ветки кустарника. Единственное, что годилось из здешнего их окружения для поддержания пламени их будущего костра.

Так что, вскоре Бьенол, с помощью Фрэнка и Алика сумел не только поддержать робкие, языки пламени, раздутого пилотом костра, но и продвинуться с этим еще дальше.

Вскоре их очаг уже вполне уверенно стал пожирать и сырой хворост, которого вокруг было предостаточно.

Таким образом, всю ночь они поддерживали костер по очереди. Пытаясь дать вздремнуть хоть немного друг другу.

И все же прокараулили.

Рассвет застал их всех спящими у затухающего очага.

К тому же, вовсе не первые, и даже не вторые лучи солнца, а гораздо более поздние разбудили измученных москитами и ночным холодом беглецов. Да и то лишь потому, что где-то там, наверху, причем, совсем недалеко, рокотали моторы вертолетов.

Один из них, пролетев совсем низко, показал бок с намалеванным на нем знаком правительственных военно-воздушных сил.

— Как они здесь оказались? — удивился Бьенол.

Но теперь совсем другое заботило его в первую очередь:

— Чем подать сигнал бедствия?

Ведь спасение было так близко.

— Огонь нужен! Огонь! — воскликнул он. провожая взглядом, снова появившуюся в вышине над кронами кустарника, винтокрылую военную машину.

Лихорадочно разгребая руками, уже совсем остывшее костище, Бьенол все же почти добился своего.

Наткнулся-таки он на несколько угольков, тускло тлеющих в самой гуще пепла, чудом сохранившего тепло.

— Вот это может пригодится для костра! — пробубнил Фрэнк из-под повязок, почти полностью закрывающих его лиц и оставивших лишь щелочки для глаз.

При этом он протянул сетелянину кипу различных бумажек, вынутых из карманов своей куртки.

Помощь была в самый раз.

Когда пламя, подкормленное бумагой, уже занялось, как следует, стеля вокруг горьковатый дым, Бьенол благодарно похлопал Фрэнка Оверли по плечу: