Острые когти, гораздо более длинные и прочные, чем могли бы вырасти у человека или даже хищного зверя, противно скрежетнули по металлу цистерны, легко снимая с нее толстый слой краски. Охота начиналась…

Виктория поднялась с кровати донельзя разбитая и вялая, с трудом разлепляя глаза. Хоть она уже давно никуда не ходила и особо ничем, кроме отдыха, не занималась, девушка все равно чувствовала себя как выжатый лимон. Минувшая ночь в городе прошла крайне неспокойно. Постоянно слышались звуки перестрелок, взрывов, чьих-то отдаленных криков, непрестанно выли сигнализации припаркованных автомобилей… эта какофония будила Вику, пожалуй, каждые тридцать минут, если не чаще. В ее разуме сразу же воскресли ужасные воспоминания о похищении, о пытках и издевательствах над ней, и застарелый страх тут же вытеснял любой намек на сонливость.

Пробудившись подобным образом раз, наверное, в десятый, Стрельцова так и просидела до утра, борясь с паническими атаками, что подобно морским волнам то накатывали на нее, то отступали. Трудно сохранить бодрость духа после такого.

Поспать не получалось даже днем, потому что как только на девушку начинала накатывать дрема, организм словно чего-то испугавшись, выбрасывал в кровь дозу адреналина, и Вика опять вскакивала с вытаращенными глазами и бешено колотящимся сердцем. Девушка уже подумывала обратиться к врачам, чтобы те дали ей какое-нибудь успокоительное, потому что переживать еще одну бессонную ночь полную тревоги и волнения ей совершенно не хотелось. Но не успела она утвердиться в своем решении, как персонал клиники известил, что к Виктории пришли посетители.

Стрельцова согласилась их принять почти с радостью. Почти — потому что с одной стороны простое человеческое общение её всегда радовало гораздо больше, нежели сухой и деловой разговор с очередным доктором, ну а с другой, девушка совершенно не чувствовала себя готовой для приема визитеров.

Еще она всегда с необъяснимым трепетом ждала посетителей, потому что каждый раз где-то в глубине ее души таилась надежда, что это наконец-то пришел папа. Нет, он, конечно же, приходил к дочери достаточно регулярно, периодически навещал ее, но не так часто и долго, как хотелось бы ей. Еще он был во время своих визитов по-деловому собран, расписывал ей перспективы дальнейшего лечения, преувеличенно бодро рассказывал, как ему удалось организовать доставку очередного высококлассного специалиста из-за границы, убеждал, что у него все под контролем, не смотря на все более ухудшающуюся обстановку в столице.

Виктория понимала, что отец таким образом пытается подбодрить не только ее, но и себя самого, но все-таки ей хотелось чтобы Михаил Стрельцов — бизнесмен, человек-скала, непоколебимый, стойкий и непреклонный хотя бы изредка снимал свою маску, становясь мягким и понимающим папой. Тем, кого она помнила еще со своего детства. Но это все так и оставалось мечтами маленькой пугливой девочки, которая никак не желала покидать тела взрослой девушки.

Когда дверь палаты открылась, Виктория постаралась запрятать поглубже свои грустные размышления и выглядеть как обычно. Она даже слегка улыбнулась, но не потому что ей этого хотелось, и не потому, что пыталась изобразить приветливость, а потому что устала, что все ее начинают жалеть, стоит лишь им увидеть ее хмурое лицо. Бесповоротно изуродованное лицо…

— Вика, привет! А я сегодня не одна!

Внутрь жизнерадостно впорхнула Алина, которая за прошедшие пару месяцев кардинально решила изменить свой стиль. Она перекрасилась в блондинку, и теперь щеголяла ярко желтыми локонами, которые сверкали на ее голове, порождая ассоциации с маленьким цыпленком. И на сугубо предвзятый взгляд Стрельцовой, этот цвет ей шел гораздо больше, нежели аристократично черный, и гораздо лучше сочетался с внутренним беззаботным бесенком, который жил где-то в душе Алины.

— Привет, — спокойно поздоровалась Виктория, уже привыкнув держаться в обществе этой егозы в образе начальницы. — Ну показывай, кого ты там привела.

Сразу после этих слов следом за блондинкой вошел рослый мужчина, в котором Вика узнала того самого полицейского, что пришел им сообщить о смерти Сережи. Только сегодня на нем была простая гражданская одежда, а не китель с фуражкой.

Едва сдержавшись чтобы не ойкнуть, девушка попыталась рефлекторно прикрыть отросшей челкой свой глазной протез, который по ее мнению выглядел крайне неестественно и безжизненно. Если при Алине она уже научилась не стесняться его, то взгляд малознакомого мужчины Викторию заставил смутиться.

От полицейского не укрылось это порывистое движение Стрельцовой, и, похоже, он правильно его расценил, потому что сразу же пристыженно отвел взгляд и немного покраснел, будто бы застал ее в неглиже.

— Я тут… это… апельсинов вам принес…

Сконфуженно пробормотал он, качнув в руках тяжело нагруженный пакет. Навскидку, в нем было килограммов восемь, и съесть эти фрукты Вика не могла чисто физически — они бы испортились гораздо раньше. И почему-то это девушку повеселило — и нелепо огромный пакет, и забавное смущение полицейского.

— Спасибо, Дамир, оставьте где-нибудь тут… — она неопределенно покрутила рукой, предлагая ему самостоятельно выбрать место, куда пристроить этот нелегкий груз.

Мужчина послушно опустил свою ношу возле прикроватной тумбы и, как показалось Вике, хотел что-то сказать, но был прерван Алиной.

— Вика, я к тебе ненадолго заскочила. Просто хотела попрощаться и поблагодарить тебя… за все поблагодарить. Хоть мы, бывало, не очень хорошо ладили с тобой, хоть ты меня каждый божий день гоняла на эту проклятую работу, все равно я хочу сказать тебе, что ты замечательный и добрый человек. Вот!

Стрельцовой оставалось только недоуменно моргать, ожидая окончания немного сбивчивой речи новоиспеченной блондинки, потому прекрасно знала, что попытка ее перебить и ввернуть свое слово, заведомо обречена на провал.

— Попрощаться? — Только и смогла переспросить девушка, с трудом улавливая смысл сказанного. — Почему?

— Да, Вика. Мои родители очень переживают из-за всех этих событий, — Алина неопределенно помахала рукой, указывая в сторону окна, — и очень просят меня вернуться, хотя бы на время. Да и смерть Сережи… я, если честно, с трудом могу находиться в этом городе, потому что постоянно о нем вспоминаю.

Стрельцова удивилась, но не подала виду. С самого момента ее таинственного освобождения, они с Алиной никогда не говорили о Сергее, ничего не обсуждали и вообще старательно обходили эту тему. Сама Вика не поднимала этот разговор, потому что боялась узнать, что блондинка была для Сережи кем-то более близким, чем просто знакомая. Об этом ей прямо намекала реакция Алины на известие о его гибели. Но подозревать и знать наверняка — вещи совершенно разные. Пусть уж лучше она будет оставаться в блаженном неведении. А почему этой беседы избегала блондинка — для нее оставалось загадкой, которую Виктория разгадывать не собиралась. А тут она сама об этом вдруг упомянула…

— Может быть потом, когда все устаканится, я обязательно вернусь. — Продолжала тараторить Алина. — Ты только не скучай тут без меня, договорились?

Внезапно блондинка прильнула к Виктории и порывисто обняла ее. Стрельцова даже от удивления не сразу ответила на объятия, все еще не веря, что это происходит взаправду.

Да как так? Почему сразу прощаться? Зачем ей уезжать? Только сейчас она осознала, насколько привязалась за эти несколько месяцев к шумной и взбалмошной девчонке, за которой ее попросил присматривать Сергей…

А с этим расставанием будто бы рвалась еще одна ниточка, связывающая ее с прошлым, одна из тех немногих, что он оставил после себя.

Когда девушки отстранились друг от друга, у обеих в глазах оказалось немного больше влаги, чем должно было, и Дамиру снова пришлось старательно изображать, что он смотрит в совершенно другую сторону и абсолютно ничего не замечает.

Скомкано и торопливо попрощавшись, словно ее поезд уже отходил от перрона, блондинка ненадолго замерла в дверях: