Подбадривая себя мыслями о игроке, что всё-таки грохнул Вира, я снова принялся за дело. Во второй половине дня напротив ранее сделанного арбалета появился ещё один. Теперь я заряжал пару.

Ублюдки извивались как змеи, замирали в совершенно неестественных позах и даже падали будто парализованные. Нарушая все мыслимые и немыслимые законы логики, неписи каждый раз избегали ранений.

О том, что день подошёл к концу, я понял, когда заряжать арбалеты стало почти невозможно, мешала накатывающая темнота. Результат ещё одного дня в Тизере - ноль попаданий из двадцати трёх. Идеи закончились...

Проснулся я с мыслью, что пора завязывать. Соглашаться с неудачей и возвращаться на пару шагов назад. Все мы совершаем ошибки, и никогда не поздно начать всё с начала.

Может Витя подкинет работу. Не стоит забывать и про Рудного, именно он предлагал мне шикарные условия и процент от Питерской прибыли.

Да, соглашаться с поражением - не самое приятное занятие, но гордость в списке приоритетов стоит далеко не на первом месте. Да и, с другой стороны, произошедшее принесло и положительные моменты: сотни схваток с Вирами сделали меня ещё быстрее, смышлёнее и опаснее.

Мы с Полиной стояли у входа в больницу, её тонкие пальцы просочились сквозь оборону сжатого кулака и переплелись с моими. Гранит дружбы треснул. Я вопросительно посмотрел на профиль её лица, она сделала вид, что не заметила и лишь чуть-чуть приподняла уголки рта. Мои пальцы сжали теплую ладонь.

Димона выписывали из больницы. Очередь в списке доноров не двигалась, а чувствовал он себя вполне сносно. Врачи настаивали на стационаре и лежащем режиме, но Димон прикончил их всего одной фразой: «Лучше я сдохну в кабаке, заливаясь дешёвым пивом, чем проведу остаток жизни в палате, ожидая своей очереди».

Мы погнали в бар!

За сдвоенным столом собрались друзья и родители. Мы громко чокались, кричали и ели пиццу. Закидывая в себя третий кусок усыпанного начинкой теста и запивая светлым нефильтрованным, Димон не выглядел умирающим. Перед нами сидел человек, которого впереди ждала целая жизнь, и мы не собирались его терять.

После нескольких лет замкнутости и асоциального поведения компания из восьми человек казалась мне толпой шумных родственников на кавказской свадьбе. Я чувствовал себя не в своей тарелке, но помог расслабиться алкоголь.

Мы обсуждали предстоящую олимпиаду, образование и Евровидение. Кто-то делился жизненными историями, кто-то вспоминал про совершенные путешествия. Двоюродный брат Димы рассказал прочитанную в интернете статью, о том, как французский учёный приблизился к созданию лекарства от ВИЧ, используя странный метод лечения.

Экспериментальный препарат воздействует на лейкоциты - основные бойцы иммунной системы. Но парадокс заключается в том, что лекарство не усиливает их и не увеличивает количество, а развивает в белых тельцах способность притворяться мёртвыми. Вирус при встрече с лейкоцитами не атакует, так как они кажутся ему не представляющими опасность, в результате чего иммунная система исправно функционирует. Статья заканчивалась фразой о том, что в ближайшие несколько лет будут проводится клинические испытания.

Тема вызвала у слушателей больший интерес и едва ли не дебаты. Потихоньку разговор скатился к разбору болезни Димона, а когда хмель знатно разболтал головы, кто-то из пацанов уже подстёбывал виновника торжества, спрашивая, не двинет ли он кони, если выпьет бокал пива через затяжку.

Разошлись в одиннадцатом часу. Дима уехал на такси, я повёл Полину домой.

Разумеется, она пригласила подняться, но я отказался. Не потому, что не хотел. Заканчивался последний день бана, Тизер впустит меня завтра утром. Конечно, игра подождала бы, но из головы не вылазила эта чёртова статья про лейкоциты, притворяющиеся мертвыми, чтобы спасти собственный организм...

Я усилил арбалет. Нет, не так. Я собрал баллисту. Основанием теперь служил ствол взрослого дерева, а снарядом - копьё. Намучался с тем, чтобы сделать удерживающие тетиву дуги. Сломал три палки, прежде чем подобрал нужный экземпляр. Верёвка, натянутая с приложением веса, килограмм в сто пятьдесят, изогнула древко в полукруг, а щепу-спусковой крючок расплющило под давлением натянутой тетивы. Собранная конструкция опасливо поскрипывала.

Впервые за долгое время я снова нервничал. Нож скользил в потной ладони под приближающийся шелест Вира, подрагивающие пальцы левой руки перебирали конец верёвки.

Копейщик обрушил серию запрограммированных ударов. Я закрылся в глухой обороне. Изучив непися вплоть до частоты вздохов, я предугадывал атакующие комбинации и вынуждал своими действиями делать вира то, что мне было нужно.

Копьё скользнуло у правого уха, я подал корпус вперёд, целя неписю в горло. Вир завалился вправо, перехватил черенок и двумя руками вогнал острие мне в живот. Я выбросил нож, обхватил шею врага и дернул на себя. Подтягиваясь к врагу, я почувствовал, как внутри перемещается основание копья, теребя внутренние органы.

Мы оказались лицом к лицу, я даже почувствовал теплоту дыхания цифрового кода. Тело теряло вес, сознание улетучивалось. Лева рука дернула верёвку, раздался хлесткий звук, будто кто-то ударил хлыстом по воздуху. Снаряд баллисты вошёл мне в спину. Боли не было, только странное ощущение шевелящихся внутри тебя предметов.

Силы выстрела хватило на то, чтобы прошить насквозь не только меня. Копейщик приоткрыл рот. Тело Вира зарябило и дважды моргнуло, будто натыкающаяся на помехи спроецированная голограмма. Непись перестал дышать. Похоже, я сломал систему...

Я открыл глаза и секунд десять вспоминал, что произошло. Не одну сотню раз отправлялся на респ, но в последний что-то изменилось. Вскочил на ноги вместе с ворвавшейся в голову мыслью: «Неужели получилось?!».

Что делать дальше я не знал, слишком уж нереальной казалось задача. Определив местонахождение, на всех парах помчался к месту последней смерти.

Понадобилось три-четыре минуты, чтобы добраться до поляны. Рядом с выпущенным из баллисты снарядом валялось копьё Вира, светился салатовый наконечник. Тело исчезло.

Вопросы, которые меня интересовали: «Что будет дальше?» и «Есть ли у меня время?». Нутро подсказывало, что ответы скоро станут известны.

Не теряя времени, я схватил нож, подбежал к зарослям кустарника и принялся рыть. Продольная расщелина шириной с ладонь увеличивалась со скоростью тридцать-сорок сантиметров в минуту. Я сбегал за копьём и положил его рядом с ямой, чтобы определить нужную длину.

Оставалось чуть больше половины, когда раздался шелест, вот только исходил он не из одной точки, звуки неписей доносились со всех сторон. Я ускорился.

Вырыл три четверти, поднял копьё. Времени осталось не больше минуты. Замахнулся и вогнал наконечник в торец одной из стенок ямы. Острие вместе с частью черенка спряталось в грунте, осталось только опустить видимую часть копья.

Глядя на приближающиеся со всех сторон салатовые блики, я судорожно засыпал канаву. Грунт, помесь опавшей листы, трава и мох, присыпка получилась очень неестественной, но что-то менять было уже поздно. Я зашвырнул подальше нож, прежде чем меня окружили четыре Вира.

Среди них не оказалось самурая, лучника или рыцаря, эти держали в руках палки с верёвочными петлями на конце, похожие приспособления, что используют для поимки бродячих собак. Неужели они будут использовать это на мн... Две петли упали на шею. Я почувствовал, как затянулась веревка, после чего конвоиры грубыми рывками дали понять, в какую сторону идти.

Находясь рядом с неагрессивными Вирами, я чувствовал себя странно. Смертельно опасные парни не разговаривали и не перешептывались, шли быстро и сильнее натягивали верёвку, если я отставал.