Материя работала с телом в качестве напарника. Преследуя свои интересы, а именно — постоянный рост, материя помогала телу. Увеличивала физическую силу, реакцию, скорость мышления и готова была жертвовать собой, чтобы поддерживать в теле жизнь, когда становилось совсем хреново. Материя делала много и готова была сделать ещё больше, лишь бы продолжать существовать. Но к сожалению, её возможности были ограниченными.

Что бы я ни придумывал, мои идеи упирались в непоколебимую догму — с помощью алхимии я могу влиять на материю, но как бы та не изворачивалась, она не в состоянии отрастить мне новые ноги.

— Сайлок! — Крикнул Пит, сбегая через ступеньку со второго этажа. — Звонил Тучный! Он забрал зелье преломления и через час привезет его сюда!

«Можно?» — мысленно спросила Саша и постучала в дверь.

«Заходи!»

«Со мной Питон и Башмак, они хотели бы…».

— Валите к херам! — Крикнул я. — Я звал только Сашу!

«Ладно-ладно, успокойся! Я вхожу одна! Хорошо?».

«Входи».

Саша открыла дверь, втянула носом воздух и замерла с выпученными глазами:

— О, господи, Сайлок!

На мне была светлая майка, пропитанная кляксами различных зелий. Некоторые из них воняли. Хотя за прошедшие сутки я привык. Лаборатория превратилась в нагромождение стеклянной посуды, испачканных колб и разбитых сосудов. Ту гору стеклянного хаоса и лабораторией сложно было назвать. Моё рабочее место больше походило на стол в наркоманском притоне, где готовят и употребляют не отходя от кассы.

У одной из стен на клеенке лежали человеческие конечности. Теперь Саша знала, что люди Диара привезли мне в том черном мешке. Руки и ноги бедолаги, погибшего на улицах Стольного, лежали на клеенке. Правая нога ссохлась, будто уголек, левая рука поменяла цвет на голубой, правая рука переломилась в трех местах, и только левая нога выглядела обычной отсеченной конечностью, не считая её увеличенных размеров. Она лежала передо мной точно лишний кусок пазла, но я-то знал правду.

Угол возле двери превратился во временную свалку. Внизу валялись мусорные пакеты, а сверху громоздился уже нефасованный мусор. На диване лежало разбитое зеркало, которое я снял со стены. На одной половине разноцветными горочками стелились порошки, на другой — небольшие сгустки разбавленных ингредиентов. На стене передо мной болтался здоровенный кусок обоев, пропитанный спиртом, который сыграл роль тонкого фильтра. Возле окна валялся разбитый торшер, а из розетки торчала вилка с оголенными проводами.

В центре всей этой картины сидел я. В трусах и грязной майке, из-под которой выглядывали культяпки. В одной руке я держал электронные часы с настроенным на две минуты таймером, во второй — шприц.

«Подойди!» — Мысленно сказал я.

Преступая через мусор и осколки, Саша подошла:

«Слушай, Сайлок! Мы волнуемся за тебя. Едва ли кто-то из нас может представить, что такое жить без ног, но…».

«Утихни!» — Я на секунду взглянул на ее, а затем вернулся к таймеру. — «Если бы мне понадобилась жалость или подушка, чтобы выплакаться, я бы позвал Пита. Он хотя бы знает толк в бухле! Ты здесь не за этим».

«А зачем?!» — Вздрогнула она и уставилась на изувеченные конечности.

«Вот!» — Я протянул ей шприц.

«Что это?».

«Противоядие. Сейчас я приму одну штуку, которая… в общем неважно. Бери!» — Саша нехотя взяла шприц, а я поднял с пола ещё один. — «Сейчас я введу себе препарат и запущу таймер. На протяжении следующих двух минут со мной будут происходить не самые приятные вещи, но ты не должна вмешиваться, если я тебя не попрошу. Это понятно?».

«Что за препарат!? Что значит не самые приятные вещи!?»

«Саша, не забивай себе голову! Ты нужна для того, чтобы вколоть мне противоядие, если я попрошу. Скорее всего у меня не хватит сил, чтобы произнести это словами, но мысленно должно хватить… наверное».

«Наверное!? Ты серьёзно?!» — Она вскинула руки и с отвращение посмотрела по сторонам. — «У тебя в комнате валяются отрезанные руки и ноги! А воняет так, будто сюда свозят помои со всего города и сбрасывают химические отходы! Давай не будем спешить и для начала поговорим. Позволь я позову Пита, может быть он…».

«Если я не смогу ничего сказать, то жди, когда закончатся две минуты и коли» — я вогнал иглу в правую культяпку, вдавил поршень шприца и нажал кнопку на таймере.

… … …

Первый раз в жизни я принял то, в чем не был уверен. Поэтому и потребовалось противоядие. Антидот, который разрушит структуру зелья, если что-то пойдет не так. А оно пойдет.

Когда я вытащил из антиударного кейса зелье преломления и посмотрел на него, испытал странное чувство успокоения. Не знаю почему так вышло. Словно я боялся увидеть там что-то, чего не смогу понять. И нужно признаться, зелье преломления осталось для меня загадкой своей основополагающей структурой. Несмотря на возросшие способности к алхимии, я так и не смог понять, из чего оно состоит. Различал добавочные компоненты, гасители и нейтрализаторы, но понятия не имел из чего состоит основа. Интересно, но не так важно. Во всяком случае я понял, что оно из себя представляет в конечном виде. Для чего оно нужно и как его использовать.

Первое, что пришло в голову, когда я его увидел — карта «джокер». Зелье преломления идеально подходило под это сравнение. Как джокер, который может использоваться для замены любой карты из колоды, так и зелье преломления при определенном навыке алхимии может замещать любой недостающий ингредиент.

Короче, зелье преломления было эдаким универсальным ключом, который при определенной сноровке позволял открыть любую дверь. Очень круто, но… я ждал другого. Пожалуй, мои мысли были слишком наивными. Едва ли купленное с рук у торговца зелье должно было подойти именно для того, чтобы отрастить мне новые ноги. Я испробовал слишком многое и почти опустил руки. Зелье преломление было для меня, будто Грааль или лампа с джинном, которые могли решить мою проблему по щелчку пальцев. Не вышло.

Находясь в отчаянии от своего положения — одаренный достиг высшей стадии развития материи, но вынужден ездить в кресле и чертовски изворачиваться, чтобы подтереть себе задницу — я ударился в крайности.

На моей материи до сих пор светились токсичные пятна от экспериментальных зелий. Восемь вторичных связей выцвели так сильно, что должны били разрушиться, но чудом держались. Пострадало и тело. Из-за возвращения к прежнему размеру и заживлению четырех переломов на предплечье, правая рука до сих пор двигалась хуже левой. Искривленный позвоночник, который из-за побочки от зелья генетического множителя, выгнулся в дугу. Я его поправил, но всё еще по привычке держал голову наклонённой к левому плечу. Торс покрылся пятнами, а кожа шелушилась так, будто я сто часов пролежал под палящим солнцем. Надрезы на правой руке, на которых я ставил экспресс тесты по воздействию зелий, гноились и вздувались ожоговыми пузырями.

Дважды я был близок к тому, чтобы расколоть свою материю пополам. И один раз мне пришлось ввести себя в искусственную кому, потому что побочным эффектом на одно из зелий стало разъединение связи между телом и материей. Материя перестала управлять нервными окончаниями. Вместо двух часов катания на полу в приступах непереносимой боли я выбрал три часа глубокого сна без сновидений.

И вот теперь, когда моя комната в элитном особняке напоминала притон наркоманов-бомжей-каннибалов, я вколол себе последнее зелье. На него ушла большая половина зелья преломления, но что самое страшное — оно замещала сразу два компонента. Одно и то же зелье играло в моем конечном рецепте разные роли. По крайней мере я так задумал. Чертовски сомневался, что это сработает, поэтому впервые за трое суток позволил войти в комнату другому человеку. Саша вколет мне антидот, если две составляющие зелья преломления не поделят место в моем рецепте и выйдут из-под контроля.

Задумка была чертовски сложной, а когда речь идет про алхимию, то чем сложнее, тем меньше вероятность, что все пойдёт по задуманному сценарию. Это были крайние меры. Боюсь даже представить, что ещё могло бы заставить меня вколоть себе подобную хрень, будь мои ноги на месте.