С горем пополам я закончил к обеду и открыл социальную сеть. Прежде чем Гартея покинула Отру, я попросил её восстановить связь со мной на Земле. Не то, чтобы я сильно переживал за здоровье незнакомого человека, скорее — мне было интересно узнать, как её организм переживет шестидневную спячку. И переживет ли?

Последний час на Отре Гартея провела в полуобморочном состоянии. Я сомневался, что она вообще слышала мою просьбу, и был удивлён, увидев восстановленный профиль Иванова Ивана Ивановича. На моё сообщение о делах она ответила коротко: «Всё в порядке. Оклемалась». Большего мне и не нужно было.

В спортивном зале с восьмиметровым потолком звучал свисток, раздавались скудные крики болельщиков, пищали подошвы. У дальней стены висело табло с красными надписями из светодиодов. Хозяева проигрывали гостям со счетом 9:21.

Карина в чёрных шортах и белой майке с номером пять бегала в середине площадки и давала высокие свечки или обманные пасы накоротке. Девчонки выше её на голову, прыгали, выгибались, лупили в мяч. Со стороны казалось, будто они всё делали правильно, и всё же проигрывали, причём сильно.

Признаться, я не особо следил за положением команд в полупрофессиональной лиге женского волейбола. И без этого хватало, чем забить голову. О том, что приезжие спортсменки — местные звёзды и претенденты на выход в следующую лигу, понял из слов сидящих рядом болельщиц. Звучало, как неплохое оправдание разгромному поражению. Хотя тренер наших девчонок так не думал.

Помнится, они звали его Андрей Максимович. Высоченный мужик с плечами, на которые можно было уместить пианино, носил спортивные штаны и кеды с желтой подошвой. Ему прилично перевалило за сорок. Гладковыбритое лицо раздулось и покраснело. Он так сильно кричал, что шевелились брови:

— Тайм-аут! Тайм-аут!

Удивительно, что девчонки не теряли сознание, когда Андрей Максимович на них орал. Тренер набирал полную грудь воздуха и обдувал спортсменок по очереди, выплёвывая непрерывный набор звуков, в основном гласных. Досталось всем и даже запасным, когда те подошли поддержать своих. Андрей Максимович пыхтел, рычал и трясся. Думается, он залил хату на победу своих подопечных. Другого объяснения его одержимости у меня не было.

Счёт по партиям 1:2. Проиграть текущую — означает проиграть матч. Глядя, как он орёт, я был даже рад, что всё закончится прямо сейчас. Если матч сведётся к решающей пятой партии, девчонки рискуют получить психологическую травму, а Андрей Максимович — инсульт или ещё чего хуже.

Тайм-аут закончился. Девчонки вернулись на площадку. На подаче — одиннадцатый номер гостей. Она бьёт на вылет. Подача — её сильная сторона. Помнится, наши девчонки, так ни разу и не приняли такой мяч. Обычно одиннадцатая выбивала два или три очка подряд, пока, ошибившись, сама не отправляла мяч в аут.

Подброс. Разбег. Прогиб. Удар. Я смотрел на Андрея Максимовича, когда мяч с хлопком отправился на нашу половину. Как бы эта подача не стала гвоздём в крышку его…

— Хорошо! — взревел он. — Передача! А теперь в атаке!

Карина отдала накоротке за спину, после чего атакующая под шестым номером впечатала мяч под самую сетку. Счет — 10:21. Девчонки воодушевились. Нет, они разозлились! Виновато улыбающихся и поникших их словно подменили. Что-то изменилось не только в движениях. Теперь в глазах горел огонь, и проступала спортивная злость. Подобно перезапущенной системе, команда устранила ошибки и забила пять безответных мячей подряд, пропустив лишь один, когда принимающая не дотянулась до мяча из-за подвёрнутой ноги.

Будто бездушные роботы, девчонки проводили травмированную на скамейку и стали по местам. Вышедшая на замену четвёрка выглядела нерешительной, но только до первого забитого мяча. Девчонки сошлись кружком, похлопали друг друга по шортикам, что-то сказали и разошлись. Четвёртую будто посвятили в какую-то тайну, или скорее — приняли в стан таких же одержимых игрой. С глазами, полными ярости, она вышла на подачу. В нарастающем реве болельщиков её удар казался чуть ли не выстрелом из пушки. Свистящий и шатающийся в воздухе мяч оказался не по силам гостям. Очко!

Хозяева провели ещё один потрясающий отрезок, забив четыре мяча против одного. Счёт 19:23. Горстка болельщиков, которая две минуты назад уже тянулась к выходу, чтобы поскорее забрать куртки из гардероба, нависла над перилами. Судье приходилось свистеть в два раза громче и дольше, чтобы его сигнал выделился среди остальных. Я пришёл, чтобы посмотреть на прыгающих в шортиках девчонок и убить час времени. Сейчас же сидел с побелевшими пальцами, что сжимали скамейку, и слушал барабанный бой своего сердца.

Команда гостей взяла два тайм-аута подряд после каждого пропущенного мяча. 21:23. Их тренер, спокойно расхаживающий вдоль площадки стиляга в костюме, что-то недоумённо бормотал и размахивал руками. Он, будто ребёнок, требовал закончить выигранную встречу. Хочу и всё!

Был ли это кураж, азарт, душевный порыв, драйв или гипноз, превративший девчонок в безжалостных убийц противника на площадке. Хозяева не собирались отдавать игру, и чем ближе становились к сопернику, тем играли более развязано, дерзко и даже нагло. Все, кто хоть немного понимал в волейболе, взорвались овациями, когда атакующая два раза подряд вместо мощной атаки перекинула блок лёгким касанием. 23:23. Близилась развязка. Болельщики топали и лупили по перилам. Партия обещала затянуться. Для победы нужен перевес в два очка. Никто и не надеялся, что нашим девчонкам удастся повторить серию из пяти, а уже тем более — шести мячей. Никто не надеялся… а они сделали. Не расслабляясь ни на секунду, хозяева провели две атаки и сравняли счёт по партиям — 2:2.

… … …

Решающую партию наши проиграли со счётом 6:15. Как ни старался Андрей Максимович, его истерические крики и готовая взорваться от злости голова не помогли. Судя по всему, колдовство срабатывает лишь одни раз. Впрочем, матчем остались довольны все. Гости получили заслуженную победу, которая приблизила их к выходу в следующую лигу, хозяева — бесценный опыт, зрители — потрясающие эмоции.

Я встретил Карину в холле и спросил, как только она освободила мои губы:

— Что это было?! Как вы выиграли ту партию?!

— Иногда нужно перейти на тёмную сторону, чтобы добиться своего!

Она помчалась к выходу, утаскивая меня следом. Мы прогулялись по промозглому городу. После отогрелись горячим кофе. Прежде я влюблялся, но в этот раз чувства будто выкрутили на максимум. Я смотрел на неё с теплотой и вожделением. И всё же что-то мешало полностью отдаться моменту. Парочка миллионов надоедливых нейронов где-то на заднем дворе моего мозга передавали электрические и химические сигналы об Отре. Чего им надо?! Я копнул глубже, но не нашёл ответов. Они трезвонили ни о чём, просто нагоняли панику.

Домой Карина поехала на такси. Её ждала долгая ночь подготовки к защите курсовой. Я не очень-то хотел возвращаться к себе один, понимая, как здорово было бы согреть простынь вместе, хотя мне было о чём подумать. Парочка миллионов надоедливых нейронов мало по малу наступали, присоединяя к себе всё новые. Посадив Карину в машину, я поцеловал её и ответил: «Да, конечно», но спустя десять секунд не мог вспомнить — на какой вопрос. Армия бунтарей разрослась до миллиардных значений и заняла всё внимание. Дорога сохранилась с в памяти серым смазанным пятном стен и асфальта с вкраплениями зелёных, желтых и красных вспышек — сигналов светофоров.

Я не посмотрел на парковочное место, где обычно стоял форд Вадика, не поздоровался с соседкой и, кажется, забыл закрыть дверь. Скинув ботинки, я прошёл в комнату и сел за ноутбук. Ссылка на интернет-банкинг хранилась в быстрых закладках. Логин и пароль сохранены в браузере. Пара кликов и я провалился в историю операций. Пролистав списания за оплату такси и счёт в кафе, остановился на входящем переводе с шестью нулями. Провалился внутрь, отыскал имя, отчество и первую букву фамилии отправителя. Гартея называла некоторые имена во время своего рассказа. Я сложил одно с другим и нашёл человека, который мне заплатил. Найти в интернете адрес электронной почты было делом пары минут. В принципе, я мог спросить его у Гартеи, вот только не собирался втягивать в эту историю других лиц. Как бы то ни было, связь между мной и ОВЗ перестала быть односторонней, и теперь я собирался им кое-что написать, но прежде…