С копейщиком сражался при помощи ножа, а по остальным стрелял из лука, когда ресался поблизости. Ближе к вечеру от запаса в сотню стрел осталось пятнадцать. Я стрелял во всех, включая бронированных пацанов, хотел просто попасть, даже если это не принесёт результата. Подпускал Виров на расстояние пяти метров и отпускал тетиву, но неписи каким-то чудом каждый раз избегали ранений.

К концу дня я поставил личный рекорд - четыре уклонения от ударов копейщика, правда, это не приблизило меня к цели. Как только я переходил из обороны в контрнаступление, Вир выкручивался и наносил критический удар.

Вышел из Тизера в двадцать два часа. Физические силы к тому времени ещё не иссякли, да и умер в полтора раза меньше, чем в предыдущем заходе. Подвело терпение. Злясь на себя, читерских неписей и долбанных разработчиков, завалился спать на диванчик.

День посещения Тизера превратился в среднестатистический выходной после рабочих будней. Пять дней в неделю я, как примерный семьянин, проводил время в больнице, правильно питался и почти не пил, ожидая, когда таймер на капсуле обнулится. После чего с головой погружался в мир, где смысл существования значил больше, чем в реальности.

Дважды сходил с Полиной в кино, настоящее кино - без перешёптываний, обнимашек и хихиканий. В какой-то миг словил себя на мысли, что болтать с ней было не менее интересно, чем с Димоном. Я не чувствовал давления с её стороны и не нёс ответственности. Мы дружили.

Степень доверия достигла такого уровня, что я даже решился рассказать про авантюру с Вирами. Быть может это звучало как хвастовство или самопожертвование, но Полина отнеслась нормально. Ей было достаточно знать, что я беспокоюсь о друге.

Я бы обманул себя, если бы не признался о возрастающем желании. Грязные мыслишки о родинке на внутренней стороне её бедра и прогнутой спине всё чаще посещали голову. Думала ли она о том же? Скорее всего - да.

В пятый заход промежутки между нападениями увеличились до двадцати минут, и мне пришлось выпустить в воздух еще одну обойму.

Я перепробовал много чего: бросать ножом, атаковать с двух рук, бежать навстречу, сидеть на дереве и прятаться за бревенчатым завалом. Дошло дело и до ловушек. Пробовал всё, на что только хватало фантазии: от натянутых на уровне голени верёвок до замаскированных ям с острыми кольями и связывающих петель - бесполезно.

Силы заканчивались, вместе с ними умирала надежда. Но больше всего я боялся, что потратил месяц впустую. Вместо того, чтобы зарабатывать на верняках, вроде квестов или наёмной работе, я спускал бабки на экстренные выходы и топтался на месте.

Единственный прогресс, что хоть какой-то поддерживал веру в успех - я всё лучше чувствовал копейщика. Его непрерывный град атак стал для меня предсказуемым, я научился не только уклоняться от ударов, но и использовать для блокировки нож.

Спарринг больше не выглядел, как избиение ребёнка. Просчитывая до пяти-шести ходов вперед, я уходил от ударов и пытался загнать Вира в положение, из которого ему станет просто немыслимо уклониться от скользящего по горлу или проникающего в грудь. Но если я и двигался к цели, то очень медленно. Стоило лишь подумать о том, чтобы нанести ответный удар, как Вир наказывал меня за попытку.

Одну из недель межсезонья я провел в лесу. Каждое утро садился в электричку и ехал до понравившейся пригородной станции. Всё, что мне было нужно - лес.

Оказавшись на незнакомом перроне в первый раз, я долго не мог вспомнить, когда последний раз был за городом. Наверное, пару лет. Чертовы каменные джунгли держали в плену дома и офиса, лишь изредка отпуская прогуляться до кафе или кинотеатра. В эти дни я чувствовал себя по особенному свободным.

Лес в реальной жизни оказался лучше, чем в Тизере. Да, в нём росли те же деревья, трава и мох, но едва различимое чувство собственного присутствия всё меняло. Там я жил и боялся умереть.

Пересечённая местность использовалась как площадка для тренировки. После последнего захода в голову пришла идея: усовершенствовать ловушки, а точнее, сделать их атакующими. Речь шла про стационарный арбалет или баллисту. В лесу я мог попрактиковаться и отточить навык конструирования, чтобы не тратить время в Тизере.

Прежде, чем отправиться за город, я перерыл кучу сайтов, форумов и технической литературы. Большинство источников содержало громоздкие чертежи и инструкции машин, на создание которых ушёл бы не один месяц. Решением стал гибрид лука и арбалета - вещь проще реализуемая и не такая мощная.

Поработав охотничьим ножом, я свалил небольшую сосну. Диаметр ствола у основания достигал восьми сантиметров. Срубил ветки и удалил верхушку - получил неотёсанный брус длиной два метра. Пахнущая смолой сосна стала основой для будущего оружия.

С одной стороны стесал кору и верхний слой дерева, чтобы получить плоскую рабочую поверхность. На толстом конце сделал поперечную выемку для лука, который заранее смастерил в гараже из орешника и найденной в ящике верёвки. Лук утопил в выемку и прикрепил с помощью шпагата. Древко заподлицо спряталось в основании арбалета, а намотанные нити шпагата образовали ложе для стрелы.

Ножом выковырял продольную канавку, чтобы минимизировать отклонение снаряда при старте. Спусковой механизм, как таковой, не предусматривался. Крючком служила выемка в сосновом брусе на расстоянии семидесяти сантиметров от привязанного древка лука. Чтобы соорудить полноценный курок, нужны были столярные приборы и даже станок, поэтому пришлось рассчитывать на менее надёжный механизм.

Между натянутой тетивой и удерживающей канавкой всунул тоненький кусок щепы, к которому с одной стороны привязал верёвку. Спусковой механизм удерживал стрелу «на соплях», и это было частью плана. Часто стрела улетала раньше, чем я успел отойти от арбалета, и тогда приходилось заряжать заново, но зато такой механизм обеспечивал мне незамедлительный пуск при малейшем натяжении привязанной к щепе верёвки. По сути, я держал в руке дистанционный спусковой крючок с суперчувствительным откликом.

Настало время для тестирования, и результаты не разочаровали. Конечно, получалось не всегда, но почти каждая вторая стрела пробивала кору и углублялась на пару сантиметров в стоящее напротив дерево.

В Тизере работать было проще. Вместо того, чтобы ковырять ствол подходящего дерева ножиком, достаточно было хорошенько замахнуться или посильнее дернуть. Чувствовать силу и достигнутый прогресс - приятно. Я мог одной рукой отшвырнуть булыжник, который в реале даже не сдвинул бы с места, или, используя только руки, вскарабкаться на дерево. Стало даже интересно, а какой вес в соотношении с реальным я сейчас в состоянии поднять? Килограмм триста? Пятьсот?

Приобретённый опыт конструирования значительно ускорил процесс. Спустя два часа и десяток смертей я держал в руке конец верёвки, ведущей к тетиве арбалета.

Шелест Вира заставил в очередной раз напрячься. Копейщик вынырнул из-за куста, ударил по ногам и продолжил рубящим с разворота. Я уклонялся и отражал выпады, уводя врага в нужную точку.

Наконечник стрелы смотрел неписю в бок и находился на расстоянии не больше двух метров, когда я дернул верёвку. И снова произошла эта хрень - неестественный прогиб спины и втянутый в себя живот. Снаряд пролетел в сантиметре от тела, а Вир продолжил атаковать, как ни в чём небывало. Цифровой мозг реагировал на опасность и предпринимал корректирующие действия со скоростью, превышающей привычные человеческие рамки.

Я сделал восемь удачных попыток. Удачными считал те, в которые стрелы стартовали без отклонений, летели в правильном направлении и с нужной скоростью.

Ни один зверь на планете не среагировал бы на такой неожиданный выстрел, и уж тем более не смог повторить подобное дважды. Виры уклонились от всех восьми попыток, исключением не стал ни ловкий самурай, ни обвешанный железом рыцарь.