Мир был нарушен в Риме уже в 1116 г., когда Генрих направился в Ломбардию. Побуждаемый епископами, образовавшими сплоченную оппозицию, Пасхалий со звал в марте собор в Латеране и торжественно предал анафеме привилегию на инве ституру как акт, исторгнутый силой. Соглашение, которого пытался достигнуть импе ратор через аббата клюнийского, Понтия, не состоялось. Правда, папа отказался подвергнуть Генриха на соборе отлучению от церкви; тем не менее он не протестовал против отлучения, объявленного Генриху легатами. Миланский архиепископ Иордан предал Генриха анафеме в миланском соборе; папа так же не возражал против этого и только пояснил, что собор может снять отлучение, наложенное епископами.

Ведя переговоры с папой, послы Генриха в то же время заключили тайное соглашение с той партией в Риме, для которой появление Генриха в городе было жеательно. Негодование римлян против имперской власти было только временным, ненависть же их к папской власти оставалась неизменной. Смерть префекта города явилась для них вполне подходящим случаем перейти к открытому восстанию. Римские нобили того времени с такой же настойчивостью желали завладеть префектурой, с какой некогда добивались их предки консульского звания, так как уголовный судья в Риме был очень влиятельным лицом. Глаза всего народа всегда бывали устремлены на городского префекта, когда он, окруженный своими товарищами-судьями, выступал в торжественных процессиях рядом с папой, одетый в фантастический костюм: в далматик из красного шелка с широкими рукавами, роскошную мантию, отделанную золотом, в митру из пурпурового бархата и в разноцветные штаны в обтяжку, на одной ноге золотистого цвета, на другой – красного. Избрание префекта вызывало такую же яростную борьбу партий, как и выбор папы. Вслед за избранием новый префект показывался народу с какой-нибудь кафедры и присягал на верность Риму, после чего его торжественно отводили к папе, который утверждал избрание; затем уполномоченный императора жаловал префекта императорским орлом и обнаженным мечом, так как император считал префекта своим наместником в Риме, несмотря на то, что папы также имели право утверждать избрание префекта. Лишить императора права замещать самую важную гражданскую должность для пап было весьма желательно и, пользуясь благоприятными обстоятельствами, они не упускали случая назначать префекта собственною властью. В конце марта 1116 г. префект Петр умер, и Пасхалий назначил ему преемником сына ПьераЛеоне; но императорская партия и народ, ненавидевший этого богатого магната, выставили кандидатуру сына умершего префекта Петра, племянника Птолемея Тускуланского. Тогда папа взял себе знаки сана префекта, решив провести свое-го кандидата. В четверг на Страстной, когда папа был в Латеране, народная партия ворвалась в церковь, подвела к папе своего юного кандидата Петра и с криками стала требовать, чтобы он был утвержден префектом. Насильственно прерванное богослужение сменилось сценой буйства, в которой центральной фигурой был одетый в траур юноша, дерзко требовавший, чтобы папа признал его префектом Рима. Папа отложил свой ответ до другого дня, и буйная толпа, не переставая угрожать, покинула Латеран. Рим разделился на две партии, и в их борьбе приняли участие даже графы Кампаньи. Во время пасхальных праздников возмущение усилилось. В понедельник на Святой, когда папа направлялся в базилику Св. Петра, ему навстречу на мосту Св. Ангела вышла буйная толпа римлян, имея во главе сына покойного префекта, снова предъявила свои требования и яростно напала на лиц, сопровождавшего папу. При возвращении папской процессии в Латеран народ преследовал ее, бросая камни с Капитолия. Затем юный кандидат возложил на себя знаки сана префекта и на улицах началась резня; башни и дома подверглись разрушению, в церквях производился грабеж, и повсюду совершались всякого рода насилия.

Замок ПьерЛеоне был подвергнут осаде; он был, однако, одним из самых неприступных в городе. Огромный театр Марцелла, к которому примыкали башни замка ПьерЛеоне мог служить превосходной крепостью; затем Тибр и развалины больших портиков, а именно портика Октавии, делали эту местность, заключеенную между рекой и Капитолием, еще более неприступной. Замечательно, что ПьерЛеоне, вновь возникший род еврейского происхождения, удержали за собой или избрали для жительства местность у древнего транстеверинского Гетто и моста на остров; этот мост, у которого уже в то время жили евреи, последние называли Pons Ju daeorum. Центральную часть замка составлял вышеназванный театр; дома ни походившие на башни, были расположены вдоль реки и доходили до церкви Св. Николая in Carcere, древней диаконии, устроенной на развалинах прекрасного древнего храма. Церковь существует доныне, но дворцы ПьерЛеоне исчезли; башни бывших дворцов обращены были в высокие жилые дома, и в остатках их помещаются теперь мясные лавки и склады старых вещей, принадлежащие евреям соседнего гетто. В силу удивительной иронии судьбы местность, где возвышался замок гордых римских сенаторов и консулов, получила в конце концов свой первоначальный скромный вид: там, где под охраной еврейских магнатов-выскочек умер знаменитый папа, проповедовавший крестовый поход, где жил и другой папа из той же семьи ПьерЛеоне, – там евреи снова громоздят свой хлам, как это делали в свое время предки ПьерЛеоне и Анаклета II.

ПьерЛеоне настойчиво призывал к себе на помощь папу, который после того, как его сторонники потерпели чувствительное поражение, бежал в Альбано. Поставленный в затруднительное положение, Пасхалий искал помощи у баронов и, чтобы получить ее, раздавал им церковные земли; наиболее щедро был наделен Птолемей, которому папа отдал в ленное владение Арицию. Проникнув в Рим, папская милиция разбила противную партию, взяла в плен юного префекта и уже заключила его в замок Фумоне; но в это время вероломный Птолемей неожиданно напал у Альгида на сторонников папы, взял их самих в плен и освободил своего племянника. Измена Птолемея послужила сигналом к восстанию Кампаньи, римляне напали на замок ПьераЛеоне, и злополучный папа бросился искать спасения в укрепленных замках Сецца в Вольских горах. Тогда восставшие нобили обратились к Генриху с приглашением прийти в Рим. Генрих послал им письма и подарки в надежде, что все эти трудные обстоятельства сделают папу по отношению к нему более уступчивым. Восстание действительно было настолько серьезно, что нельзя не удивляться, почему римляне тогда же не провозгласили своей независимости; с наступлением лета, однако, борьба между партиями прекратилась. Пасхалии привел с собой войска из Беневента и с помощью их мог занять, по крайней мере, Транстеверин. Неизвестно, состоялось ли между папой и римлянами какое-либо соглашение и признал ли папа Петра префектом; как бы то ни было, город или, вернее, господствовавшая в нем знать достигла в то время фактически полной независимости от папской власти.

Затем прибыл сам император, и папа, как зверь, которого преследуют без устали, принужден был снова бежать. Разгневанный безуспешными переговорами своих послов, Генрих решил еще раз подчинить Пасхалия своей воле, но последний настаивал, чтобы император покорился постановлению собора; сын Генриха IV, однако, хорошо понимал, к чему сводится такое предложение. Он прибыл перед Пасхой 1117 г., делая вид, что является не для вражды с церковью, а в полном смирении и для того, чтобы мирно разрешить спор об инвеституре. Тем не менее папа немедленно бежал в Монте-Касино и в Беневент. Беральд, аббат фарфский, Иоанн Франджипане и Птолемей тотчас объявили себя сторонниками императора. Затем, когда Генрих завоевал несколько папских городов, римляне отворили ворота города своему бывшему врагу. Встреча, приготовленная Генриху его сторонниками, оказалась полным триумфальным шествием; император, сопровождаемый супругой, ехал верхом на коне; город был разукрашен цветами; повсюду народ громко выражал свое ликование; процессии схизматиков встречали императора и следовали за ним; но из кардиналов и епископов никто не явился приветствовать его.