Так приступал Тотила к осаде Рима; но и в этот раз он отсрочил ее, решив сначала овладеть несколькими городами Этрурии, Пиценума и Эмилии, на что и были употреблены им 544 г. и часть следующего года. И только уже летом 545 г. Тотила разбил свой лагерь перед Римом.

Рим занимал Вессас с 3000 солдат. В подкрепление ему Велизарий прислал двух искусных начальников, перса Артасира и фракийца Барбатиона, причем строго наказал им ни в каком случае не делать вылазок из города. Между тем едва готы показались перед стенами Рима, как эти два военачальника напали на них. Оба они были разбиты и успели спастись в городе лишь с немногими из своих солдат. После того уже не было ни одной вылазки.

Вторая осада Рима готами замечательным образом отличается от первой, напоминая собой осаду Рима при Аларихе. Тогда как Витигес разместил все свое войско в семи укрепленных лагерях и безостановочно водил его на приступы к стенам, которые защищал один из величайших полководцев всех времен, Тотила вел осаду Рима с таким спокойствием и осмотрительностью, что находил даже возможность, оставаясь в своем лагере, вести одновременно еще и другие военные операции в Эмилии. На первое время он удовольствовался тем, что затруднил доставку провианта в Рим; верховье реки было уже во власти Тотилы, а возможность сообщения Рима с морем становилась сомнительной благодаря флоту готов, который был построен Тотилой в водах Неаполя. Правители Рима не могли представить для Тотилы ничего опасного; их неспособность и беспечность, как оказалось впоследствии, были так велики, что Тотила мог бы взять город штурмом, если бы захотел рисковать для этого своими силами. Но воспоминание об участи, постигшей Витигеса, внушало готам ужас к стенам города; при небольшом же числе готов каждая потеря в людях должна была быть для них гораздо более чувствительной.

Между тем Велизарий, оставаясь в Равенне, ничего не предпринимал. Он настойчиво требовал у императора присылки вспомогательных войск; но пока эти войска медленно набирались, герой должен был проклинать свой жребий и быть невольным свидетелем тому, как меркнет его слава именно там, где она была приобретена. Велизарий обвинял себя в ошибке, которую он сделал, оставшись в Равенне вместо того, чтобы с небольшим числом войск, которые были в его распоряжении, двинуться прямо к Риму, и Прокопий, разделяющий, по-видимому, эту точку зрения, смягчает ошибку Велизария тем философским рассуждением о судьбе, что они, преследуя свои, неизвестные нам цели, приводят людей, воодушевленных самыми лучшими намерениями, к совершенно противоположным результатам. Затем

Велизарий поспешил в Эпидамн, чтобы взять там под свое начальство войска Иоанна и Исаака, и после того послал Валентина и Фоку к устьям Тибра, чтобы усилить гарнизон Порто. Римская гавань была еще во власти греков, и Тотила пока еще не мог сделать попытку отнять у них эту важную крепость, что и затягивало осаду Рима. Когда названные военачальники прибыли в Порто (начальствовал в нем генерал Иннокентий), они нашли, что река и в нижнем ее течении находится во власти готов, так как Тотила разбил свой лагерь между городом и гаванью в восьми милях от Рима, на Campus Meruli или на Дроздовом поле. Выбор этого места для лагеря был сделан предусмотрительно, так как здесь могли быть задержаны все транспорты, приходившие с моря; греки же могли рассчитывать на освобождение Рима только с моря, потому что дороги Аппиева, Латинская и Фламиниева были в руках готов.

Валентин и Фока, известив генерала Вессаса о своем прибытии, потребовали, чтобы он сделал вылазку на лагерь готов в то время, как они сами нападут на лагерь из Порто с тыла. Вессас, однако, не пожелал ничего предпринимать; тогда Валентин и Фока напали на готов одни, и это нападение кончилось полным поражением и бегством греков.

В это время папа Вигилий не находился в городе. Когда предшественник Вигилия, Сильверий, смещению и изгнанию которого Вигилий так много содействовал, был в 538 или 540 г. уморен голодом или задушен на острове Пальмарии, церковь признала папой Вигилия. Вскоре между ним и императрицей Феодорой возникло несогласие, так как Вигилий отказался отменить решение папы Агапита относительно Анфина и секты акефалов. Кроме того, осуждение, высказанное Юстинианом некоторым положениям в учении Оригена, уже дало повод к спору о Трех Главах. В 545 или 546 г. Вигилий был силой взят в церкви Св. Цецилии, посажен на корабль и, сопровождаемый проклятиями римлян, отправлен в Константинополь, куда ему было предписано явиться императором. Вигилий долго оставался в Сицилии и находился еще там, когда Тотила обложил Рим. На этом острове римская церковь владела обширными имениями (patrimonia); Вигилий собрал в них хлеб и отправил его в гавань Тибра. Готы узнали об этом и у устья реки устроили засаду. Греки с крепости следили за готами и, увидав, что флот с провиантом направлялся к Порто, стали махать матросам плащами, давая им знать, что корабли должны повернуть обратно; между тем матросы поняли это махание как призыв подходить, и корабли приблизились; таким образом, весь сицилийский флот попал в руки готов. Попали в плен также и многие римляне, и в их числе Валентин, которого папа назначил в Сицилии епископом Сильвы Кандиды и отправил в Рим как своего викария. На допросе у Тотилы Валентин был обвинен готами во лжи, и в наказание за это несчастному отрубили обе руки. По счислению Прокопия, флот был захвачен в конце одиннадцатого года войны, т. е. весной 546 г.

К этому времени голод в Риме стал уже невыносим. Доведенные до полного отчаяния римляне обратились за помощью к дьякону Пелагию, человеку, пользовавшемуся большим уважением. Пелагий незадолго до этого вернулся из Византии, где был нунцием римской церкви, и роздал народу свое огромное состояние В отсутствие папы он заступил его место и охотно согласился идти послом в лагерь Тотилы, чтобы просить у него отсрочки осады, обещая, что город сдастся если до истечения отсрочки он не будет освобожден. Пелагий мог вспомнить о папе Льве, который некогда шел по той же самой дороге в Порто молить о милосердии короля вандалов Гензериха. Король готов принял достойного посла с почтением, но сделал излишними длинные объяснения, объявив ему вперед, что он на все согласен, за исключением трех условий: он не согласен внимать ничему, что будет говориться в защиту сицилийцев, в защиту стен Рима и о возврате перебежавших к готам рабов. Сицилия первая изменнически впустила к себе греков; стены Рима лишали возможности вступить в открытый бой в поле и заставляют готов тратить свои силы, а римлян терпеть лишения, вызываемые осадой, наконец, обещание, данное рабам, бежавшим из города, не должно быть нарушено. Тяжело вздохнув, Пелагий вернулся в Рим.

С воплями собрались тогда римляне и избрали депутатов, которые должны были пойти во дворец правителей. Речь этих депутатов дышит ужасом голодной смерти: «Римляне умоляют вас поступить с ними не как с друзьями, которые равны вам по своему происхождению, не как с согражданами, которые живут под теми же, как и вы, законами, а как с побежденным врагом и с пленными, обращенными в рабство. Дайте же вашим пленным кусок хлеба! Мы не просим вас, чтобы вы хорошо кормили нас; нет, мы просим только куска хлеба, чтобы мы могли поддержать нашу жизнь, работая на вас, как подобает рабам. Если вам наша просьба кажется чрезмерной, дайте нам возможность свободно уйти и избавьте себя от труда зарывать в землю ваших рабов; наконец, если и это наше желание вам покажется неумеренным, сжальтесь над нами и предайте нас всех смерти!» Вессас отвечал: пищи для них у него нет; отпустить их опасно, а убить – безбожно; Велизарий должен скоро освободить Рим, – и отпустил несчастных, бессильных депутатов, которых с нетерпением в тупом отчаянии ждал изнуренный голодом народ.