Моя работа представляет первую попытку изложения истории города Рима в Средние века в виде совершенно самостоятельного исследования, не представляющего лишь простого дополнения к истории папства и римского государства. Такую задачу, казалось бы, ближе всего было бы взять на себя уроженцам Рима. Многое, однако, мешает этому. Для такого труда, который имел бы национальное значение, римлянами собран лишь некоторый пригодный материал. Но, может быть, покажется уже совсем смелым, если разрешить эту трудную задачу берет на себя не римлянин, а германец? Такого обвинения я не опасаюсь, и не только потому, что наука – такое поле, на котором работать никому не возбраняется; не опасаюсь я этого еще и потому, что, наряду с римлянами и итальянцами, ни один народ не имеет такого близкого и вместе национального соотношения к истории Рима в Средние века, как народ германский. Со времен готов Теодориха, впервые покоривших Рим и владевших им с чувством благоговения, со времен франков Пипина и Карла, освободивших Рим из-под власти лангобардов и византийцев и восстановивших его, Германия целый ряд столетий стояла в исключительном отношении к Риму, образуя германо-римское государство. Рим стал неугасимым светочем славы для немецкого народа, а средневековая история этого города составляет неотъемлемую часть истории самой Германии.

Я обдумывал свою работу, проникнутый созерцанием Рима и национальными воспоминаниями, и у меня составился такой план работы: на основании всего существующего и доступного мне исторического материала и долголетнего изучения памятников и местных условий изложить историю города от первого падения императорского Рима, покоренного в 410 г. западными готами Алариха, до последнего падения папского Рима, в 1527 г., когда он подпал под власть воинственного народа Карла V в начале реформации, которою древняя связь Германии с Римом была порвана.

За этот огромный период времени, обнимающий собою более 11 столетий, Рим является для историка как бы твердыней и сторожевым постом, с которых историк может следить за движением человечества в Средние века, поскольку из Рима исходили импульсы к этому движению и оно стояло с ним в живой связи. Ибо не может быть сомнения, что в существовании Рима были две стороны, муниципальная и космополитическая, и обе эти стороны не могут быть вполне отделены друг от друга. Так было в древности; то же имело место и в Средние века.

Три города сияют в истории человечества блеском всемирного значения; Иерусалим, Афины и Рим. Все три города в процессе мировой жизни являются содействующими и воздействующими друг на друга факторами человеческой культуры. Иерусалим, главный город маленького еврейского народа, совсем не могущественного, был центром того загадочного монотеистического государства, из которого вышло христианство, и таким образом он является метрополией мировой религии. Долгое время спустя после своего падения он снова получает всемирно-историческое значение, наряду с Римом и в связи с ним. В древности римляне разрушили Иерусалим, еврейский народ был рассеян по лицу земли, значение священного города перешло на христианский Рим; но в XI веке Иерусалим снова вырастает, и в периоде крестовых походов является целью стремлений христианских пилигримов и предметом великой народной борьбы между Европой и Азией. И уже затем история Иерусалима оканчивается вместе с теми идеями, символом которых он был.

Наряду с городом единого Иеговы и его религии, сияют на другой вершине человеческого существования политеистические Афины, как первое средоточие западного духовного начала, его науки, философии и идеалов прекрасного. Затем восстает великий и суровый Рим, законодатель в политической жизни. Афины и Рим связаны нераздельно. Их соотношение такое же, как между умом и волей, мыслью и действием. Оба они – классические формы мира. Могучая мысль Афин пробуждает в человечестве одухотворенную любовь, великая деяниями власть Рима – чувства изумления и благоговения. Вся творческая работа мысли и фантазии сосредоточилась в главном городе эллинского народа, и эта маленькая республика Афины Паллады произвела на человечество такое могучее духовное воздействие, которое сохраняет свою силу до сих пор во всем развитии народов и сохранит ее навсегда.

Напротив, мировая монархия Рима – явление в истории единственное, для которого не может быть повторения, – покоилась на совершенно иных основаниях. Тот, кто понимает этот удивительный город только внешним образом, скажет, что Рим покорил мир и ограбил или погубил цвет других более благородных наций своей воинской силой, для которой не было равных, и столь же исключительным политическим гением. При такой точке зрения можно видеть в Риме, в противоположность свободным и гениальным Афинам, только рабство и деспотию. Мы убеждаемся тогда в бедности Рима творческими, культурными идеями и поражаемся только его сильным стремлением к политическим приобретениям, его огромными запросами, исходящими из практического понимания, и изумительной, колоссальной работой созидания государственности, права и гражданских законов. Все, что входит в высшую область мыслящего духа, не нашло в Риме дальнейшего развития и было усвоено от чужестранцев. И даже то множество произведений благородных искусств, которое украсило Рим, является простой добычей тирании, за победной колесницей которой шествовали и музы, принужденные служить прозаической царице мира.

Справедливости таких заключений нельзя отрицать, но ими объясняется еще не все. Возникновение Рима из начала, о кранного мифом, рост этого города и приобретение им державной власти будут всегда величайшей тайной мировой жизни наряду с происхождением христианства и его распространением. Христианская религия, получившая начало в Иерусалиме, городе обособленной национальности, и, тем не менее, по своему духу общемировая, перешла в столицу мира – Рим, который как бы предуготовлен был самой историей для этой религии, чтобы здесь, на развалинах политической монархии, создалась исполинская фигура церкви – монархии нравственной. Мы не находим объяснения той демонической силе, которая дала власть одному городу над столькими народами, несродными с ним ни по языку, ни по нравам, ни по духу. Мы можем проследить эволюцию этой силы в длинной цепи событий, но для нас остается нераскрытым внутренний закон того мирового факта, который мы знаем под именем Рима.

Мир не был взят и не управлялся той образовательной силой духа, которая исходила из афинского Акрополиса, а был осилен среди потоков крови Юпитером Капитолия, пожиравшим народы. Город Ромула на Тибре унаследовал сокровища и работу трех частей мира, в центре которых, в прекраснейшей части земли, он был выстроен. Этот город не создал своим собственным гением ни религии, ни научного знания; и то и другое он заимствовал; но он был в высокой степени одарен способностью нести цивилизацию всюду, – облечь дух мира в слово и форму.

Политическая сила является вместе с Римом. Он становится тем началом, которое сводит к одному общему порядку все, что было выработано и получило свою форму в Древнем мире, рушит узкие границы национальности и соединяет под равным управлением народы, как членов одной большой государственной семьи. Для человечества этот римский принцип выше индивидуализма прекрасного эллинства. Словом, идея «империи» или государства возникает в Риме и в нем получает свою мировую форму. Эта идея владеет Западом до наших дней, как начало, ему присущее. По силе и непрерывности ей равна только церковь, но и церковь, с внешней стороны, была и есть не что другое, как только религиозная форма той же самой древней идеи государства.