Если бы византийский престол занимал в то время смелый человек, он попытался бы вступить в борьбу за обладание Римом. Но Василий и Константин бесславно несли в течение необычно долгого времени бремя своей власти, и Италия избегла опасностей повторного вторжения в нее византийцев. Войско не двинулось в Рим из Калабрии, флот не показывался в устьях Тибра, и Филагат скоро пожалел, что не последовал предостережению, которое ему было дано его соотечественником, святым Нилом. Григорий V отнесся с презрением к похитителю его престола, и все епископы Италии, Германии и Франции подвергли лукавого грека отлучению от церкви. Но римляне признали Филагата папой, так как императорская партия была подавлена террором узурпаторов. Им подчинилась даже Кампанья; в Сабинских горах хозяевами положения были родственники Кресцентия, грек Бенедикт, муж Теодоранды, и его сыновья Иоанн и Кресцентий. Воспользовавшись тем, что их двоюродный брат захватил власть в Риме, они присвоили себе имения императорского монастыря Фарфы, где аббатом был Гуго. Отличившись впоследствии выдающимися заслугами, этот Гуго не постеснялся приобрести от папы Григория свой сан за деньги.

Узурпаторам приходилось, однако, сознаться, что их средства к защите недостаточны. Задержанный в Германии войной с славянами, Оттон III мог перейти Альпы только в конце 997 г. Изгнанник папа Григорий встретил императора в Павии. Отпраздновав здесь Рождество, они направились в Кремону, в Равенну и наконец, в Рим. Знаменитый монах Бенедикт, если только он еще жил в то время мог видеть из Соракте проходящие мимо толпы воинов Оттона и вновь пожалеть о судьбе, ожидавшей злополучный Рим.

Когда в конце февраля 998 г. Оттон подошел к Риму, он увидел, что ворота го рода открыты и стены никем не охраняются; только замок Св. Ангела был занят Кресцентием и людьми его партии, решившимися оказать здесь сопротивление до последней капли крови. На этот раз римский народ показал, что он заслуживал свою участь. Не было надобности вспоминать защиту Рима при Велизарии; достаточно было припомнить время Альберика, чтобы понять, что и теперь возможна была бы подобная же победа. Но римлян разъединяла партийная борьба, а большая часть духовенства и знати была настроена в пользу императора. Перепуганный Филагат бежал в Кампанью и скрылся там в какой-то башне, чтобы затем сушей или морем бежать к грекам. Императорские всадники разыскали его. С варварской жестокостью они отрезали ему нос, язык и уши, вырвали глаза, приволокли в Рим и заключили в монастырскую келью. Вступив беспрепятственно в город, Оттон потребовал, чтобы Кресцентий сложил оружие. Получив на это дерзкий ответ, Оттон отсрочил штурм замка и спокойно занялся производством суда в Латеране и раздачей грамот монастырям и церквям, между тем как папа дал время Филагату оправиться от своих ран. В марте папа созвал собор в Латеране, и перед епископами предстал изувеченный антипапа. Его страдальческий вид был так ужасен, что мог бы смягчить сердца даже сарацин. Филагат был лишен всех своих санов; папское одеяние, в котором он должен был явиться, было грубо сорвано с него; затем его посадили на пораженного паршой осла, лицом к хвосту, и повезли по городу в сопровождении шумной толпы; шедший впереди герольд громко провозглашал, что за ним следует Иоанн, дерзнувший вообразить себя папой. Заключенный после того в темницу, Филагат исчезает бесследно. Ничто не характеризует так полно людей, как те способы, которыми они в своей среде награждают доблести и карают преступные деяния. По только что приведенным ярким примерам возмездия за преступления мы легко можем судить, каково было состояние общества в X веке. Предание гласит, что аббат Нил старался спасти своего несчастного соотечественника, такой поступок, если он действительно имел место, делает честь памяти святого. В жизнеописании св. Нила сообщается следующее: имея уже почти 90 лет от роду, святой старец пришел в Рим и просил помиловать Филагата, но просьба святого не была услышана, и Филагат был предан жестокому наказанию; тогда св. Нил покинул Рим, предсказав императору и папе, что Господь накажет их за их недоступные состраданию сердца.

Но настоящий виновник революции все еще продолжал свое сопротивление в замке Св. Ангела. Не имея никакой надежды на спасение, Кресцентий, по-видимому, пренебрегал даже бегством. Он был покинут римлянами; народ тотчас же отрекся от него, готовый присутствовать при зрелище одной из самых кровавых трагедий, а партия, стоявшая на стороне императора, примкнула к германцам. Местные бароны также не поддерживали Кресцентия, а его сабинские братья держались выжидательно, оставаясь в своих замках. Таким образом, Кресцентий видел спасение только в мечах своих верных друзей, которые оставались вместе с ним в замке Св. Ангела и были готовы умереть. И хотя конец предвидеть было нетрудно, тем не менее никто из этих друзей Кресцентия не изменил ему. Его гибель после непродолжительной, но мужественной защиты послужила к славе его имени, которое народ на долгое время связал с замком Св. Ангела. Эта знаменитая императорская гробница, представлявшая как башня уже сама по себе твердыню, с течением времени превратилась в крепость, и в эпоху Карла Великого на ее стенах, доходивших до реки, насчитывалось 6 башен и 164 зубца. Эти укрепления были еще усилены Кресцентием. Гробница считалась неприступной. Воспоминания о защите ее греками должны были еще сохраняться; бегство из нее короля Гуго было у всех на памяти так же, как и то, что она многие годы служила крепостью непобедимому Альберику. Со времени готов эта гробница вообще ни разу не была взята приступом. Кресцентий победоносно отбил несколько штурмов, и Оттон был принужден вести осаду по всем правилам искусства. Он возложил ведение этой осады на маркграфа мейсенского Эккардта, и последний приступил к ней после воскресенья in Albies. Некоторое время Кресцентий еще держался мужественно; но высокие деревянные башни и машины, построенные германцами, причинили повреждения замку и поколебали уверенность в его неприступности. О кончине Кресцентия сложилось много фантастических сказаний. Рассказывают даже, будто он, уверившись в бесполезности дальнейшего сопротивления, переоделся в монашеское платье, тайно проник во дворец Оттона и бросился к его ногам, умоляя о пощаде. «К чему, – сказал на это юный император своим приближенным, – впустили вы в дом саксов государя римлян, который возводит на престолы императоров и пап и издает законы? Отведите его обратно на трон его величия; мы приготовим ему встречу, достойную его сана». Вернувшись в замок, Кресцентий будто бы продолжал мужественно вести оборону, пока наконец не был побежден, и тогда император приказал сбросить пленника со стены на глазах у всех, дабы римляне не могли сказать, что он, Оттон, тайно похитил у них их государя. По другому преданию, Кресцентий был схвачен, когда искал спасения в бегстве, посажен на осла лицом к хвосту, провезен по улицам Рима, затем совершенно изувечен и повешен за городом. Не было недостатка и в таких версиях, которыми падение Кресцентия приписывалось позорному вероломству со стороны Оттона. Рассказывали, что император через своего рыцаря Тамма обещал Кресцентию помилование; когда же последний отдался в его власть, он приказал казнить Кресцентия как государственного изменника. В пользу правдоподобия такого вероломства со стороны Оттона приводят то обстоятельство, что Тамм принял затем монашество, а Оттон совершил покаяние; тем не менее этот вероломный поступок остается недоказанным. Сопротивление Кресцентия было безнадежно, и императору не было никакой надобности покупать падение замка Св. Ангела подобным предательством, противоречащим его рыцарским чувствам. Но возможно, что консул римлян был принужден капитулировать; покрытый ранами, он мог сдаться и без всяких условий, и на условии помилования, обещанного военачальниками, но затем отвергнутого императором. Кресцентий, некогда уже помилованный Оттоном, нарушил присягу, прогнал папу, провозгласил антипапу и вел переговоры с византийцами; зная все это, он должен был хорошо понимать, что дни его сочтены, 29 апреля 998 г. замок был взят штурмом. Кресцентий был обезглавлен на стене замка, сброшен вниз и затем повешен у подошвы Monte Mario. Итальянские летописцы рассказывают, что сначала Кресцентию вырвали глаза, переломали члены и волочили его на коровьей шкуре по улицам Рима. Мы не будем даже пытаться опровергать достоверность этих сообщений, потому что такая грубость нравов могла быть свойственна и Оттону III, и Григорию V, раз они отнеслись спокойно к жестоким истязаниям, которым был подвергнут антипапа. Что касается римлян, они могли взирать только с ненавистью на виселицу, поставленную у горы Monte Mario, по которой спускались направлявшиеся в Рим северные пилигримы и которая возвышается над Ponte Molle как исторический памятник Священной Римской империи, созданной германским народом. У подошвы этой горы с проходившей по ней v. Triumphalis лежало Нероново поле (campus Neronis); здесь были разбиты палатки императорского войска и здесь же висели Кресцентий и двенадцать казненных вместе с ним капитанов римских округов – ужасные spolia, свидетельствовавшие о ненавистном чужеземном владычестве. По мнению одного из летописцев, гора получила свое название Mons Gaudii – Гора радости – именно от этого радостного для германцев события; но римляне дали ей название Mons Malus. По словам другого летописца, несчастная жена Кресцентия была будто бы отдана как добыча в жертву животным инстинктам наемных солдат. Но это повествование – чистейшая выдумка, подсказанная римлянам национальной ненавистью, и существует другая, совсем иного рода легенда, по которой Стефания является в сказочном образе возлюбленной победителя Кресцентия. Всего вероятнее предположить, что несчастная матрона вымолила у императора Оттона тело казненного мужа и в сопровождении опечаленных друзей похоронила его по христианскому обряду. Если римляне имели действительно основание приписывать смерть своего героя вероломству, они не случайно избрали для погребения тела Кресцентия церковь Св. Панкратия на Яникуле, издревле пользовавшегося славой охранителя святости клятвы и мстителя нарушителям ее.