Со смертью Карла Лысого политические условия мгновенно изменились: французская партия чувствовала себя теперь побежденной, а германская торжествовала. Стоявший с войском в Верхней Италии Карломан склонил епископов и графов подать голоса за избрание его итальянским королем и требовал у папы императорской короны; Иоанну VIII не оставалось ничего другого, как только постараться переговорами замаскировать свои действительные намерения. Преобладание германской партии пугало Иоанна; его враги в Риме и собравшиеся в Сполето изгнанники ликовали;

Ламберт же занял по отношению к папе угрожающее положение. Объятый страхом папа писал теперь Ламберту льстивые письма, в которых называл его единственным защитником церкви и самым верным ее слугой. Далее, писал папа, он слышал, будто Ламберт намерен вернуть в Рим его врагов, которые уже три раза были отлучены от церкви; это намерение удивляет папу, так как он живет в мире с Ламбертом. Приезд последнего в Рим Иоанн старался отклонить, так же как и приезд маркграфа Адальберта Тусцийского, которого папа называл своим явным врагом. Ламберт отвечал Иоанну с полным пренебрежением; он не находил даже нужным соблюдать обязательную по отношению к папе форму почтительного обращения и титуловал Иоанна как светского человека; это вызывало неудовольствие со стороны Иоанна. Ламберт затем требовал, чтобы Иоанн, посылая к нему своих легатов, каждый раз сначала испрашивал у него на это разрешение. Иоанн наконец объявил, что он намерен удалиться во Францию и будет оттуда просить Карломана о помощи. Как на основание этой поездки Иоанн указывал еще на то, что уже в течение двух лет его теснят сарацины и дальнейшее его пребывание в Риме становится невозможным вследствие неприязненных действий внутренних врагов папского престола. Угрожая Ламберту отлучением, Иоанн увещевал его ввиду своего отъезда охранять владения св. Петра и не действовать во вред «священному и императорскому городу».

Это неосторожное сообщение о поездке во Францию, куда Иоанн мог ехать только для того, чтобы призвать против Карломана Людовика, сына Карла Лысого и, может быть, также предложить ему императорскую корону, и затем переговоры папы с Францией, которые были обнаружены, заставили Карломана принять быстрое решение. Сам он не имел возможности идти на Рим, так как заболел чумой, которая господствовала в его войске; поэтому он оставался в бездействии в Баварии; но герцог сполетский и римские изгнанники ждали только знака Карломана, чтобы захватить папу. В феврале или марте 878 г. Ламберт неожиданно появился перед стенами Рима. Вместе с Ламбертом прибыл Адальберт, маркграф тусцийский, сын графа Бонифация и муж Ротгильды, сестры Ламберта; в их свите находились и римские изгнанники. Не обнаруживая какого-либо враждебного замысла, Ламберт заявил, что он желает вступить от имени Карломана в переговоры с папой, и Иоанн был вынужден принять Ламберта во дворце близ базилики Св. Петра. Тем временем сполетинцы заняли город Льва и поставили у ворот Св. Петра стражу, чтобы преградить римлянам доступ в эту часть города. Таким образом папа оказался в плену. Желая напугать папу, Ламберт приказал своим солдатам совершать насилия и затем потребовал от папы, чтобы он согласился признать Карломана императором. В то же время Ламберт заставил и римских знатных людей дать ему клятвенное обещание в том, что они будут поддерживать Карломана. Но Иоанн не подчинился насилию и не согласился ни признать Карломана императором, ни вернуть отлученных в лоно церкви. 30 дней провел папа в заключении. Этот арест, по словам папы, был настолько строг, что только после настоятельных просьб были допущены к папе некоторые лица из римской знати, епископов и его прислуга; даже в пище папе пришлось терпеть нужду. Угрожая снова вернуться, Ламберт наконец покинул город и достиг лишь только того, что возбудил в папе жажду мести и ускорил его отъезд во Францию. По уходе сполетинцев папа отправился в базилику Св. Петра, перенес оттуда все церковные сокровища в Латеран, закрыл главный алтарь волосяным покровом, запер базилику и воспретил вход в нее пилигримам. Все это вызвало смятение. Затем, написав негодующие письма королям Франции и Германии, архиепископу миланскому, Беренгару и Энгельберге и провозгласив в базилике Св. Павла анафему Ламберту в случае, если бы он вздумал напасть на Рим во второй раз, Иоанн в апреле покинул город, сел на корабль и бежал во Францию.

В Духов день Иоанн VIII прибыл в Арль; здесь его встретил и проводил отсюда дальше герцог Бозон. В начале сентября в Труа состоялась встреча папы с королем Людовиком. На происходившем в Труа соборе папа 14 сентября отлучил от церкви Ламберта, Адальберта, находившихся в изгнании римлян и епископа Формоза, который должен был явиться на собор. Скитаясь по разным местам, Формоз нашел в это время прибежище у с. – жерменского аббата Гуго. Затем Иоанн короновал Людовика Косноязычного и вступил с ним в переговоры о положении дел в Италии. Полная бездарность Людовика разбила все надежды папы, но энергичному выскочке удалось их снова воскресить. Бозон, обладавший герцогским титулом Ломбардии, бывший раньше шурином Карла Лысого и теперь мужем Ирменгарды, единственной наследницы императора Людовика II, на которой он женился из политических соображений, отравив свою первую жену, пользовался большим влиянием и казался папе именно тем человеком, которого можно противопоставить Карломану в Италии. Дальновидный Иоанн для достижения своих целей рассчитывал воспользоваться герцогом Бозоном и заключил с ним договор. Иоанн обещал герцогу помочь ему сделаться провансальским королем, открыл ему перспективу императорской короны и объявил его своим приемным сыном, а герцог обещал папе оказать деятельную поддержку в делах Италии. Это показывает, в какой лабиринт политических интриг были вовлечены папы своей светской властью. Необузданный и мстительный Иоанн, ослепленный своей страстностью, стал поступать опрометчиво. Его замыслы постигла неудача, и сам он, как только вступил во Францию, пал навсегда с той высоты, которую занимал раньше.

Почти год Иоанн VIII пробыл во Францию и затем в сопровождении Бозона вернулся в Италию. В Павии папа пытался восстановить ломбардов против Карломана и ради этой цели мог воспользоваться влиянием Энгельберга, которая теперь была уже тещей Бозона. Но графы и епископы Верхней Италии, руководимые Беренгаром Фриульским и Анспертом Миланским, не обнаружили склонности заменить Карломана авантюристом. Кроме того, ломбардские епископы, и главным образом гордый митрополит миланский, далеко еще не признавали верховной власти папы; с большой подозрительностью следили они за действиями папы в их стране и ставили ему всякие преграды. Таким образом, ничего не добившись, Иоанн VIII и Бозон покинули Павию; Бозон уехал в Прованс, а папа, обманутый в своих расчетах, вернулся в Рим. Читая письма этого папы, нельзя не удивляться его дипломатическому искусству. Умением создавать политические комбинации, которое можно найти только у немногих пап, он вполне обладал. В самых трудных обстоятельствах, какими не могли не быть раздробление империи и множество претендентов, этот папа не упускал из виду ни одной возможной комбинации. Он заключал и расторгал союзы нимало не колеблясь. Опасаясь сарацин, надеясь вернуть утраченную Болгарию и рассчитывая вступить в договор с Византией, Иоанн VIII не постеснялся снова признать патриархом отлученного от церкви Фотия и превозносить его похвалами. Приговор ортодоксальных современников и потомства, которое осыпало Иоанна VIII проклятиями, не заботил его: мирские выгоды он ставил выше догматических тонкостей по поводу filoque. Весьма вероятно, что он последовал бы примеру некоторых нижнеитальянских городов и снова поставил бы Рим под номинальную власть Византии, если бы только это было еще возможно. Блестящая македонская династия, занявшая в 867 г. в лице Василия I греческий престол, была, конечно, прямой противоположностью жалким Каролингам. И если когда-либо было время, благоприятное тому, чтобы Италия снова подпала под византийское влияние, это было именно время правления Василия I. Но бедственное состояние, в котором нашел империю этот государь, а также болгары и сарацины исключали возможность выполнения такой задачи, а потому Василий I удовольствовался тем, что высмеивал римских императоров в своих письмах, завладел Бари и пытался захватить в свои руки также Капую и Беневент. Падению же прославивших себя геройской защитой Сиракуз, взятых арабами 21 мая 878 г., Василий I не помешал, а сын его, так называемый Лев Философ, мог только в изнеженном стиле Анакреона оплакивать падение знаменитого города.