Сам Фридрих прибыл в сентябре 1220 г. в Ломбардию, где он нашел, что спорившие между собой города не относились к нему ни дружественно, ни явно враждебно. После долгих переговоров с папским легатом о коронационном конкордате и о будущем положении Сицилии он направился к Риму. Он прибыл сюда вместе со своей женой, многими имперскими князьями и небольшим войском. Из своего лагеря на Монте-Марио он выпустил еще заявление о том, что империя не имеет никаких прав на Сицилию и что этот папский лен должен навсегда оставаться отделенным от империи. Гонорий короновал его и Констанцу 22 ноября 1720 г. в храме Св. Петра при полном, никогда еще неслыханном до сих пор спокойствии в городе и при «безграничном» ликовании народа. Римляне, которые в первый раз после долгого времени принимали торжественное участие в императорском короновании, гостеприимно открыли свои двери не для того, чтобы немцы и латины охлаждали свою национальную вражду потоками крови. Присутствие многих князей и посланников от городов придавало торжеству блеск и важность: сицилийские бароны также явились для принесения присяги на верность чему папа не препятствовал. Этот торжественный день должен был заключить собою длинный ряд императорских коронаций старой системы, так как немецкая империя, ее величие и всемирно-историческое значение окончились со смертью внука Барбароссы, и Рим с этого времени в течение почти ста лет не видал более императорского коронования, до Генриха VII, который, однако, получил корону не у св. Петра и притом во время сражения и штурма.

Гонорий согласился на коронование сына Генриха VI ценой дорогих уступок. Конституции, данные в пользу церкви, были, согласно договору, провозглашены в соборе как законы, которые должны были действовать во всей империи. Церкви давалась ими полная свобода, все изданные князьями или городами статуты против духовенства и его имущества объявлены были еретическими; отлученные церковью за нарушение ее прав должны были через год находиться и под имперской опалой; свобода духовенства от податей была признана; еретики были поставлены вне закона; доносить на них и истреблять их вменялось в обязанность всем властям. Паломникам обещана безопасность, потерпевшим кораблекрушение – охрана их имущества, крестьянину – мирный труд. Но такие человеколюбивые законы были только присоединены в виде незаметных статей к тем конституциям, тьму которых они освещали легким сиянием лучшей будущности. В эпоху Каролингов императоры издавали гражданские распоряжения, регулировавшие правоотношения римлян или закон о папских выборах и охранявшие авторитет императора. Во времена же Иннокентия III они провозглашали только свободу духовенства от государственной власти и издавали указы о преследовании еретиков посредством инквизиции. Императорская власть в городе была и бессильна, и бесправна. Мечтательный мальчик Оттон III был в Риме более сильным человеком, чем Барбаросса или Фридрих II. Последний представитель дома Гогенштауфенов, которого церковь лишь против своего желания посадила на императорский трон, подтвердил все те уступки, которые когда-либо мог сделать Вельф Оттон. Победа церкви была полная. Долгий спор об инвеституре разрешился признанием ее независимости от государства. Когда Фридрих II в день коронования еще раз взял крест из рук кардинала Гуголино и дал обещание в следующем августе сесть на корабли для отправления в Сирию, то Гонорий III был действительно удовлетворен. Важное обстоятельство, касающееся Сицилии, он оставил в прежнем положении; он продолжал давать императору титул «короля Сицилии», после того как последний успокоил его ручательством, что личная уния этой страны с империей никогда не сделается реальной.

Император оставался еще три дня в своем лагере на Монте-Марио. Затем он отправился через Сутри и Нарни в Тиволи, где уже был 5 декабря. Папа указал места в римской Тусции, которые должны были доставлять провиант для императорского войска, но он не признавал права взимать его с Маритимы и Кампаньи, так как коронационный поход не касался их. Если прежние императоры, замечал он, неправильно требовали продовольствие из этих местностей, то это происходило лишь тогда, когда они спешили вторгнуться в королевство Сицилию. Он предписал, однако, управителю Кампаньи доставлять продовольствие – это последний пережиток императорских прав.

Фридрих шел дальше через Лациум в свое наследственное сицилийское королевство, и этот его поход омрачал радость курии, желавшей, чтобы он был занят на Востоке. В Капуе он созвал баронов Апулии и тотчас приступил к задаче устройства королевства на основании новых законов. Он еще раз утвердил за папой владение церковной областью и матильдинскими имениями. Он не повторил приема Оттона IV, но сознательно принял на себя взятые обязательства. И Гонорий в начале февраля 1221 г. мог убедиться, что он при содействии императора спокойно владеет Сполето, значительной частью матильдинских имений, а также и всей Церковной областью от моста на Лирисе до Радикофани. В то же время непокорная марка Анкона была отдана в ленное владение Аццо д'Эсте, который действительно подчинил ее себе от имени церкви.

Далекий от честолюбия своих предшественников Гонорий III заботился только о сохранении мира между церковью и империей и об исполнении своего благочестивого желания освободить Иерусалим. Спокойное обладание Церковной областью должно было радовать его более, чем других пап. Однако никакой династии владычество над большими монархиями не стоило такой тяжелой борьбы, сколько причиняла ее римским епископам маленькая область, в которой они хотели быть королями. Гений ста пап, сила и могущество церкви, бесчисленные войны и отлучения, клятвы и конкордаты – все было употреблено для создания и сохранения церковного государства; и почти каждый папа должен был начинать работу сызнова и снова собирать вместе обломки, в которые меч князей снова разбивал земное тело церкви. В течение всех Средних веков папы катили камень Сизифа.

Когда Фридрих торжественными договорами подтвердил существование иннокентиевского церковного государства, то сначала он действительно предполагал оставить его неприкосновенным. На это указывают акты, изданные в Капуе. Но глубокое недоверие курии сопровождало каждое действие сына Генриха VI, а он, со своей стороны, в намерениях курии видел только эгоизм и коварные планы. Это недоверие было более вредно, чем открытые враждебные действия. Идея всемирного владычества Римской империи находилась в постоянном противоречии с идеей всемирного владычества церкви, и Италия являлась естественным объектом вечного конфликта. Желание снова покорить эту страну, заключавшую в себе корни империи, владело Фридрихом II, как и Оттоном IV Распри враждебных партий, разделявшие города, в которых пылала междоусобная война, заставили императора также вмешаться в партийные отношения, чтобы извлечь из этого свою выгоду. Постоянная, присущая церковному государству наклонность к распадению побудила его снова протянуть руку к имперским правам, от которых он уже отказался, тог – да как церковь снова доказывала законность старинных прав, которые время, а также и переход из рук в руки таких имуществ, как матильдинские имения, сделали почти не признаваемыми.

Гонорий очень недолго оставался довольным. Уже в июне 1221 г. император назначил Готфрида фон Бландрат графом Романьи, которая со времен Оттонов считалась имперской провинцией, в этой местности юрисдикция императорских вице-графов продолжалась беспрепятственно до 1250 г. и даже позже. В Сполето, которое, подобно Перуджии и Ассизи, только теперь окончательно перешло к церкви и управлялось кардиналом Райнером Капоччи, Бертольд, сын бывшего герцога Конрада, стал добиваться возвращения ему уничтоженного герцогства его отца. Он соединился с сенешалем Гунцелином, и оба они, и здесь и в Марке, выступили враждебно против кардинала, призывали к отделению города, выгоняли папских чиновников и сажали на их место своих собственных. Таким образом, и здесь имперское право стало в противоречие с новым папским правом. И хотя Фридрих остановил действия этих лиц, но в Риме были им недовольны и считали, что он поступал недобросовестно.