В Пизе Людовик пробыл до апреля 1329 г., ничего не выполнив из своих планов относительно Флоренции. Покинув Тоскану, он не имел более никакого определенного плана действий; ибо все соображения некоторым образом были устранены тем, что собственная его партия отчасти сделалась к нему враждебна. Вместо, как он то обещал в Триэте, уничтожения гвельфов и поднятия гибеллинов он первым ничего не сделал, а последних лишь ограбил и вытеснил из прежней их позиции. Милан, где могущество Висконти, разумно направленное к выгодам империи, в самом начале римской кампании могло бы послужить императору сильным устоем его владычества, Людовик сделал ни для чего не родным; дом Каструччио вытеснил он из Пизы и повсюду разрушил средоточия гибеллинской партии. Сумятица в Италия сделалась поэтому сильнее прежней; каждый синьор и тиран преследовали теперь собственные цели и стремились как ни попало, обеспечиться новыми союзами, даже с противной партией. Маркграфы д'Эсте изъявили покорность и подчинение папе И получили за это в лен Феррару. Они приставали к Висконти поступить так же точно. Аддо не забыл своих мучений В тюрьме в Мание и страшился претерпеть участь сыновей Каструччио. Хотя он и купил себе у императора наместничество в Милане, однако отпал от него, сделался самостоятелен и вступил в переговоры с папой. Людовик двинулся вследствие этого в Ломбардию для осады Милана; он ж чего не добился, но оказался вынужден утвердить в сентябре Аддо Висконти наместником этою города и графства. Дальнейшие предприятия императора, взад и вперед блуждавшего по стране По, задававшегося химерическими планами вроде завладения Болоньей и видевшего с каждым днем таяние своего войска и престижа, не имеют никакой ценности для истории. Вскоре один город за другим стали засылать послов к папскому легату Бельтраму, а Людовик оказался вскоре совсем покинутым, за исключением Вероны и Мантуи, еще державшихся двусмысленного поведения. Дело его в Италии было потеряно. 9 декабря 1329 г. отправился он из Пармы в Триэнт. Там намеревался он держать парламент из немецких имперских сословий, дабы подготовиться к возвращению в Италию с новыми средствами; но весть о плане его противников в покинутой и позабытой Германии выставить другого короля побудила его к поспешному возвращению в отечество; а тамошнее положение дел сделало навсегда невозможным возвращение его в Италию. Так кончилась римская экспедиция Людовика Баварца, бесплодная, как и Генриха VII, но несравненно более жалкая. Истинным ее плодом было уничтожение последнего престижа империи и разрушение дотла мечты Данте и гибеллинов, ожидавших от римского императора спасения Италии.

Гвельфы, глава их – король Роберт, папа в Авиньоне и Флоренция остались победителями на арене, в течение двух лет занимаемой Людовиком, не оставившим никакого другого следа, кроме крушения старой гибеллинской партии и беспредельного хаоса. Случайность привела вместе с этим к тому, что самые выдающиеся главы гибеллинов поумирали почти единовременно, а именно: Пассерино Мантуанский, Галеаццо Висконти, Каструччио, Кан Гранде, Счиарра Колонна. Умер также и Сильвестро Гатти, тиран Витербо, убитый в сентябре 1329 г. Фациолом де Вико, побочным сыном префекта Манфреда, вслед за чем обширнейший этот город в римской Тусции сдался кардиналу-легату Орсини. В столь многочисленных случаях смерти Иоанн XXII не замедлил узреть перст небесный, но самому ему пришлось вскоре оплакивать смерть Карла Калабрийского, единственного сына Роберта; ибо этот принц, скончавшийся 10 ноября 1328 г., не оставил никаких наследников мужского пола, и таким образом смерть его повлекла для королевства Неаполя самые тяжкие последствия. Восстановление папского престижа в Италии являлось теперь делом самого короткого времени. Большая часть городов спешили заключить мир с церковью. Лукка и Пистоя отреклись от присяги императору; пизанцы прогнали его наместника Тарлатино де Пиетрамала уже в июне 1329 г., затем восстановили снова республику и искали примирения с Иоанном, выдав ему взамен абсолюции лжепапу, оставленного Людовиком в Пизе. Корбарский монах, как беглец, укрывался в замке Булгари под Пиомбино под покровительством графа Бонифация де Доноратико. Несчастный, за год лишь до того извергавший яростнейшие буллы отлучения против еретика-иерея Иакова Кагорского, ныне писал исполненные раболепного смирения письма ко всесвятейшему папе Иоанну XXII. Он заслужил свою участь – именно всеобщее презрение после выпрошенной милости. Когда граф получил обеспечение жизни своего протеже, бывшего Николая V и когда тот сам торжественно в Пизе отрекся от своего лжепапства, то выдан был в августе 1330 г. в Авиньон. Здесь с обвитой вокруг шеи веревкой бросился он к ногам Иоанна XXII, жалобно исповедался в своих прегрешениях, получил великодушно отпущение и стал содержаться в Авиньоне в виде простого узника. Там же через три года этот самый жалкий из всех лжепап скончался.

Иоанну XXII, добившемуся подобного же греховного покаяния как от императора, так и от города Рима, не оставалось ничего более желать. Город, как мы видели, захвачен был в ту же ночь. Признанный снова сенатором, король Роберт утвердил там избранных по вступлении его войск народом сенаторов Бертольда Орсини и Стефана Колонну и затем сделал своими наместниками Вильгельма д'Эболи и графа де Монте-Скабиозо, по прозванию графа Новелло. По свирепствовавший в то время в Италии голод и бесчинства войск Эболи породили, однако, сильное волнение, так что даже 4 февраля 1329) г. римляне взяли штурмом Капитолий, вышвырнули наместника Роберта и установили новое правление. Синдиками и ректорами сделали они Наполеона Орсини и Стефана Колонну, успокоивших народ благоразумными мероприятиями. Несмотря на это, вскоре затем, в июне 1329 г., король Роберт назначил своими штатгальтерами па шесть месяцев Бертольда Роман», графа де Нола, и Бертольда, сына Понцелла, обоих из дома Орсини, которые и пробыли просенаторами весь последующий год.

Подчинение города папе достигнуто было очень скоро. Римляне под давлением неаполитанского оружии обратились к милосердию церкви и просили прощения за тягчайшие проступки, в которых они в особенности провинились в ее глазах, а именно за завладение исконными народными правами избрания паны и императора. Парламент на Капитолии от имени народа, а магнаты города – за самих себя клялись перед лицом кардинала-легата в послушании законному папе, изъявили готовность к примирению и избрали синдиков для отвезения признаний их в Авиньон.

Три уполномоченных духовных лица объявили там, в публичной консистории, именем народа, что город Рим признает единодержавное пожизненное владычество Иоанна XXII. Они отреклись от императора Людовика и лжепапы и обязали себя следующими основными тезисами: император не имеет права смещать и ставить папу; проведенный в трактатах Марсилия взгляд есть еретический; избрание пап присваивается не римскому народу и клиру, но одной лишь кардинальской коллегии; римский народ не имеет права короновать императора. После этого торжественного отречения 13 января 1330 г. папа, в свою очередь, отказался от всех своих, мимолетно им себе присвоенных, прав величества. Иоанн XXII не удовольствовался этим отречением римлян, потребовал от них такую же декларацию, обращенную ко всему христианству и к некоторым королям, ибо папе казалось очень важным доведение до сведения целого света признания прав римского престола со стороны римского народа. Тем временем беглые вожди гибеллинов трепетали в шампанских своих замках пред местью победителя. Знаменитого их вождя, Счиарра Колонна, к его счастью, быть может, уже не было в живых, а прочие выдающиеся наряду с ним демагоги, Иаков Савелли и Тебальдо, искали милости папы. Прокуратор их привез отречение в Авиньон, вслед за чем Иоанн XXII абсольвировал и этих римлян; единственным наказанием для них было изгнание на один год из Рима. Прослеживая историю процессов об оскорблении величества после неудавшихся переворотов, можно видеть в большинстве случаев лишь страшные взрывы мести, выражавшиеся в заключении в темницу, в конфискации имуществ и даже в смерти и в весьма редких случаях примеры столь великой кротости, какую в то время и при столь свирепом Иоанне XXII высказала церковь. Радикальнейшая из всех революций против папства потушена была абсолюциями и помилованиями – милосердием, проистекавшим более из политической мудрости, чем из христианских принципов, и доставившим церкви все те выгоды, которые отнюдь для нее не могли быть достижимы путем вооруженного насилия.